Я держал в руках сегодня счастье.
Я его губами осязал.
Как скупец делил его на части,
Как купец в узлы его вязал.

Я ринусь с криком в бой, оставив волю бездне,
Испепелю врагов, всех тех, кто жил без чести!
Безликий, жалкий мир, Вас с гордостью осудит,
Земной создатель Бог, извечность не пробудит.

Завтра утром ты приедешь,
Только я уже скучаю.
За окном апрельский вечер
Шлёт привет братишке Маю.

Без любви душа опустела.
Глаз моих бирюза поблёкла.
Что хотела — перехотела,
А подушка от слёз промокла...

Когда весной горит листва,
То пепел будет в небе счастлив.
И не нужны уже слова,
Здесь каждый, кто бывал, - участник.

Маршируют подлецы
Дети, матери, отцы.
Блуждающая интеллигенция
Без лица своего и потенции,

Как друзья собарись ехать на море все вместе и взяли соседского мальчика Гену.

Распятая любовь так просит о пощаде,
Мы предали ее, укором пригвоздив,
Мольба в устах ее, мольба во взгляде,
Венец терновый ей одели не спросив.

Абрикоса зацвела – похолодало,
Ветер не спеша колышет ветви…
Зацепилась я за край печали,
Это ненадолго …
Но едва ли -
Успокоюсь…
Не предав значенье -
Беспределу - плена своеволья …
Мне б через костер -
И пеплом к солнцу…
Оседая на вершине склона,
Там где высятся златые храмы,
Там где дышится тобою -
Вольно…

Обдумывание достигло своего апогея на закате того же дня, когда солнце уже спряталось за первой линией отелей, на террасах которых зарождались звуки ужина: звенели столовые приборы, штурмом брались шведские столы и с веселым гомоном занимались столики. В воздухе переплетались звуки греческого и турецкого, немецкого и русского говора. Но все носители этих языков буквально каждую минуту оглядывались на сизые тучи, заволакивающие восточный край горизонта. Первые тучи за шесть, восемь и четырнадцать дней отдыха. Первые тучи за лето, начавшееся так давно.

- Я не отпущу тебя туда одного, Ласло! – вскричал капитан и направил свой указующий перст в серое марево на темнеющем небе. – Видишь облака? До первых дождей еще три месяца, это верно. А вот полное отсутствие звезд и луны в эту ночь я тебе гарантирую!

- Вздор! – рявкнул Ласло в ответ и стукнул кулаком по столу. Три непочатые глиняные кружки с местным вином на столе жалобно звякнули.

Пятнадцать минут спустя Ласло очнулся и обнаружил себя связанным по рукам и ногам. Под ним дымился раскаленный деревянный настил верхней палубы, справа стояла фарфоровая чашка с остывшим чаем, слева – зачехленный и немой радиоприемник.

Дима сидел перед Ласло на корточках. В его синих северных глазах светилась решимость узнать и понять.

- Рассказывайте, - потребовал матрос по-русски.
- Мальчик, может, сначала развяжешь эти кружева? – Ласло слабо усмехнулся, пытаясь определить, где у него кисти, а где локти.
- Нет. Рассказывайте.

Ну приветствую Вас, несвершившийся мой... Как дела?
И у нас - по-весеннему: то моросит, то матросит.
Люди тычут друг-в-друга зонтами и прячут тела -
Под плащами ... Посмотришь в окно - и подумаешь: осень?

Антрополог предложил детям из африканского племени поиграть в одну игру. Он поставил возле дерева корзину с фруктами и обратился к ним: "Тот из вас, кто первым добежит до дерева, получит все эти сладкие фрукты". 

СТИХОТВОРЕНИЕ

Иду по роще.
Рдеет листопад.
Иду,страницы памяти листая.
Вас,женщины,
Что много лет назад
Я знал,с глубокой грустью вспоминаю.