Недалеко от кладбища, среди густо разросшегося бурьяна, стояла старая заброшенная хата, крытая камышом. Внутри, в грязной, давно не прибиравшейся комнате, среди оплетенных паутиной грубо сколоченного стола, лавки и табуретки, сидела одинокая фигура и тонким голосом пела, медленно покачиваясь на скрипучем разваливающемся диване. Со стороны это скорее походило на вой одинокой собаки, выгнанной со двора хозяином.

Добрая моя колдунья,
Сказку сделавшая былью,

Итака убога, скучна и мала,
Но сердцу она бесконечно мила.
На ней Пенелопе тоскливо одной;
бегут день за днём, как волна за волной.

БЬЮТ ФАШИСТОВ ВО СНЕ ВЕТЕРАНЫ...

Отгремели салюты Победы,
Отголоски её всё гремят...
Лихолетий военные беды
Застят болью глаза у солдат.

Всю ночь поснеживало. Но без фанатизма.
Без ветродуя и метельной чепухи.
Чуть насугробило. Слегка. И катаклизма
Не состоялось в виде кары за грехи.

СИЯНИЙ СЕВЕРНЫХ СТРАНА

Есть край земли,
Там северные дали,
Суровые, заснеженные дали,
Их люди покоряя, побеждали,
Летели всполохами грозные века,
Ох, твёрдая была у них рука...

напои коней
с золотыми хвостами,
мы поскачем с ней
до той заставы,
где небо в огнях войны
людей за любовь,
там всполохи тишины,
разрывы из строф
орудия всех стихий -

Кто-то в небе спал,
просто так - лежит себе,
даже голый весь.

храни её бог для мира и праздника, пусть с краю дорог, хоть для странника.

***

Он говорил, что бог -
его не слушали,
решали меж собой,
как было лучше бы
убить его совсем,
а перед тем терзать
и мучить на кресте...

Он — бывший зек. Свой в доску за колючей проволокой. Опытный хищник с тремя «ходками» за спиной. Его девиз: украсть — украдем, ограбить — ограбим, а если что — и убить рука не дрогнет. Звериное бандитское чутье обмануло его только раз — когда спас, почти случайно, из милицейской засады кавказца-предпринимателя. Когда согласился пойти к спасенному на службу. Когда не понял, в какую передрягу его втягивают и какую роль для него готовят. А когда наконец понял — вывернуться было уже почти невозможно...

Буква «К» пошла к реке,
Кувыркалась на песке,
Искупалась не спеша,
Потерялась в камышах.

Есть люди, как люди – с работы к экрану,

смакуют на кухне чужую судьбу.

Бывает иначе.

                 Вот кукольник странный,

Заблудившись в
предгорьях Кавказа, морская чайка с птичьей высоты удивлённо оглядывала
незнакомый пейзаж: с одной стороны изломанным
гребнем вставал частокол белых гор, уходящих в заоблачную высь, а с другой -
застыли причудливые нагромождения
перелесков и полей. Внизу серебристой змейкой петляла река. Покатые крыши –
«гнезда» людей, рассыпались по земле между садов. Чайка сделала круг над
городом и вдруг, сложив крылья, устремилась вниз. Может, это прилетела душа
одного человека, уставшая от долгих странствий?..

Мы не слышим друг друга.

                          Привычный обман

колдовским миражом искажает реальность.

Между нами сгустился ментальный туман.

Как чёрный знак в моей судьбе-

Любовь печальная к тебе

Я не знаю кто я. Я – это всё, и ничего. Я имею много лиц, но я ни на что не похож. Я ни первый, ни последний, но, возможно, единственный, кто мог бы назвать себя марсианином...

Я не знаю кто я. Я – это всё, и ничего. Я имею много лиц, но я ни на что не похож. Я ни первый, ни последний, но, возможно, единственный, кто мог бы назвать себя марсианином...

Чтоб давала людям хлебушка
и от холода не зябла,
укрывает Землю небушко
невесомым покрывалом,

Что ты, ива моя, приуныла?

Видно скучен тебе хмурый день.

Низко ветви к земле опустила,

Разложила листву на плетень.

Сегодня я не смог достать до звёзд,
Чтоб подарить тебе какая лучше.