От кожи пахло речной водой и мелкой прибрежной порослью. На полупесчаном заросшем пляжике шириной метров в пятнадцать вперемешку с мелким пыльным песком валялись обломки кирпичей, вялые полусгнившие цилиндры окурков, поднятые со дна или прибитые к берегу раковины черных речных мидий, распахнувшие свои зёвы навстречу нетеплому тусклому солнцу. Солнце было и вправду как-то по-особенному холодно, за неточной облачной дымкой сияло скуднее и беспомощнее, и было виной тому, что на пляжике было пустынно, тихо и необычно печально.

Меня разбудил плачь ребенка. Невольно, сам того не замечая, я повернул голову откуда доносился шум. Едва повернув голову , я заметил виноватый взгляд мамы. Она будто извинялась за своего ребенка. Я хоть и был раздражен, но все же улыбнулся ей понимающе.

− Товарищ старший сержант, разрешите обратиться,− робко тронул спящего, чуть похрапывающего замкомвзвода, матрос Доленко. Сержант-срочник как-то хрюкнул, не открывая глаз в полутёмном кубрике, свет из коридора ложился на пол в полуметре от его кровати. Он пробурчал:

−