| АНИРИ | Дата: Понедельник, 12 Июн 2017, 18:44 | Сообщение # 321 |
 Долгожитель форума
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 4538
Статус:  | После апокалипсиса
Что-то медленно и противно елозило по лицу и шее, причем ощущение было очень странным. Так бывает, когда кто-то тихонько, едва касаясь, проводит острым и колючим предметом, медленно и, почему-то, страшно. Ты понимаешь, что еще немного - и эта штука пропорет тебя насквозь, разорвет аорту и кровь запульсирует, обжигая кожу. Я затаил дыхание, стараясь не шевелиться, однако касание было по-прежнему легким. Тогда я решился открыть глаза. Поморгал, смахивая невесть откуда взявшуюся слизь с ресниц. Никогда не думал, что это может быть так трудно - просто поднять веки. Для этого, оказывается, надо делать безуспешные, судорожные движения мышцами, и это - очень больно.
Наконец, мне удалось. Глаза защипало, вроде в них плеснули кислотой, но ничего не изменилось. Вокруг меня стояла тьма. Она была густой, как кисель, и ощутимо ложилась на мое измученное тело холодными пластами. А колюче - острое продолжало скользить.
- Ты не дрыгайся, главное! Лежи тихо. Нас пока выдерживают, для простоты стабилизировали, это временно, пока не пройдет шок.
Это был не голос... Не совсем голос. Сначала я вообще подумал, что это я сказал сам. И даже порадовался своей рассудительности, хотя обычно, в таких случаях, я вскакиваю, как сбесившийся мустанг и хватаю кольт. Кстати, где он...
Я попытался проникнуть в карман тесных джинсов, но руки не слушались. А потом - какой, бл..., кольт? Похоже у меня что-то с башкой. Как, на хрен, называется то, чем я всегда бил в цель, бил без промаха? То самое, с ярким, режущим лучом, сметающим все на своем пути. Не помню...! Что происходит - то тут у вас, вашу мать!
Я дернулся, но результат был плачевным. Лишь пара беспомощных сокращений где-то в районе сухожилий с противным всхлипом жижи под свинцовой задницей. И всё...
- Говорю, успокойся. Сейчас действие препарата закончится, это у них пробная доза. Эффект обратимый. Продолжишь психовать - подбавят еще, да еще снотворное вольют. Будешь спать еще неделю, пока не примешь Суть. Поверь мне. Я знаю.
… Все - таки, этот звук не был звуком, это была, скорее - информация. Только в виде шара. Маленького и воздушного, переливающегося розовато - желтыми искорками, который отделился от чего-то там, в противоположном углу, и медленно плыл в черной толще плотного воздуха, пока не коснулся моего наполовину оглохшего уха.
- Ты кто? - попытался просипеть я, и удивился, что у меня получилось, потому что желейный язык вязко размазывался по зубам, залепляя нёбо.
- Ну, какая сейчас разница... Я Шеришерна. В общем, можешь называть меня - Шери. Так у вас принято, вроде. Чтобы попроще...
- Шери, так Шери. А ты кто?
-Я проводник. Но, может - останусь уже, насовсем, надоело. Покоя нет… Ладно! Лучше смотри – там Свет!
Свет действительно возник, если конечно, это можно было назвать светом. Темно - фиолетовая полоса, дрожащая и зыбкая, появилась там, где только что была черная бездна и стала медленно опускаться вниз, причудливая освещая странные бугристые стены, покрытые белесой слизью и чем-то еще, похожим на высохшие остатки ваты, пожелтевшие и страшные.
С трудом повернув шею, я попытался осмотреться. Оказалось, что наша тюрьма совсем небольшая, формой напоминает ромб, у которого отсекли острые углы, или скорее закруглили их, причем неровными, неловкими линиями. Вот в этих закруглениях мы и лежали. Вернее лежал я – беспомощная тупая колода, абсолютно без одежды, да еще и в позе эмбриона. А вокруг меня болтались обрывки того, что щекотало так жутко – то ли проволоки, то ли паутины, то ли чего-то еще, длинного и волокнистого.
- Ты из кокона уже вышел, теперь ты почти готов, - шар, слегка шелестя, снова коснулся уха, и я окончательно пришел в себя, - А я пока в нем. Помоги, а?
Я сел, потом попытался встать, и, на удивление, у меня получилось. Осмотрев свое тело, насколько это было возможно, я вдруг понял, что вот эта вот штука, эта вот тварь - это я! Светящееся в фиолетовых лучах образование, которым я теперь стал, было похоже и на червя, и на медузу одновременно, если такой гибрид возможен, но очертания были все же человеческие. Рука светилась зеленоватыми когтями, ноги смачно ляпали по жиже плоскими, как будто раздавленными ступнями, по спине что-то мерзко хлопало и, раздраженно мотнув головой, я перекинул через плечо пару скользких рыжих прядей, которые, судя по всему, выполняли роль волос.
- Во мразь-то! И чо, эт я? – подумалось мне, но лениво. Я поймал себя на мысли, что мне совершенно все равно, как я теперь выгляжу.
- Ну, иди же… Быстрее, я задохнусь скоро.
Шери!
Толстый серый кокон из плотно переплетенных, жестких, похожих на стальные, но липких, цепляющихся за пальцы, прутьев, катался, стонал, бился об стены. Я неуверенно подошел, попытался поймать его, и у меня вдруг получилось. Вцепившись в толстый, торчащий прут, я приостановил кокон на секунду, и за это мгновение успел разглядеть внутри огромные, ярко-оранжевые глаза с овальными красными зрачками. В глазах был такой ужас, что я, не думая ни о чем, саданул коконом об стену. Кокон оказался удивительно легким, он развалился прямо в моих руках. Даже не развалился - он истаял, как снежный ком, брошенный в печь. И что-то пушистое, белое, выскользнуло оттуда, отползло на безопасное расстояние и свернулось, поджав крошечные черные лапки с острыми коготками, и опасливо посмотрело на меня, выпустив тонкий оранжевый лучик. Я потряс головой, отгоняя кошмар. Честно говоря, вся эта история начинала меня донимать, я уже искал глазами своё оружие. Но никак не мог вспомнить – какое. Лук, что ли? А может ружьё? То, с деревянным древком, чуть сколупнутым сбоку чьей-то пулей? Или это был автомат...? А может - бластер, тот, мой, стоящий бешеного бабла, и сметающий всё на своем пути...
Любая попытка восстановить прошлое вызывала острую нестерпимую боль над левым глазом, как будто туда вгоняли иглу.
- Дай мне платок. Я поранилась, кровь надо остановить...
Я, было, пошарил по карманам, но вздрогнул. Наверное, что-то сильно сдвинулось в моих мозгах, если сначала я знакомлюсь со зверушкой, по имени Шери (как, блин, там её...Шеришерна...? Аааахринеть!), а потом ищу платок, рыская по голым, мокрым ляжкам, мало того голым, так еще и скользким, как жопа медузы. А говорил мне врач на последнем обследовании - не надо опять переть в миры, в моем-то возрасте. В санаторий надо! Не слушал... Теперь получай!
- Какой платок! – злобная волна накрыла меня с головой, я аж начал пускать пузыри, как в болоте, - Не видишь что ли, что я, в чем мать родила.
- Нееет, - голос (а вот это был уже голос - настоящий, нежный, мелодичный), - У тебя такой красивый, белый платок с монограммой... он в верхнем кармане сюртука, рядом с петлицей... Ты разве забыл?
Я тупо посмотрел туда, где должна быть петлица. Волосатая грудь в липкой дряни, никакого платка. Медленно развернувшись к Шери, я открыл рот, чтоб сказать этой мохнатой дуре пару ласковых, но рот так и остался открытым. У противоположной стены стояла девушка. Она была из моих снов. Из тех, которые возникают неожиданно, туманят и без того сонный мозг, и приводят к сладким судорогам на границе сна и реальности. Стройное, длинное, полуобнаженное тело было нежно-смуглым, маленькая грудь с темными сосками нежно розовела, руки были округлы и, одновременно, немного неловки, как у кузнечика, бедра по-девичьи хрупкие перетекали в стройные ноги изящной, совершенной линией. Она стояла, выпрямившись, лицом ко мне, и совершенно не стеснялась темного пушка и острых сосков, торчащих гордо и так не защищенно. Черные волосы водопадом струились по плечам, а ярко-красные губы казались чуть вспухшими, как будто она долго их облизывала на ветру.
Я закрыл и открыл глаза, но ничего не изменилось. Шери подошла ко мне и, прикоснувшись еле слышно к груди, что-то вытащила из воздуха, воздушно-невесомое, белое. Платок! Люди! Я свихнулся! И это уже не вызывало сомнений.
- Ты ничему не удивляйся. Здесь все так необычно, но надо привыкнуть. Сейчас откроется дверь, они зайдут и поведут нас в город. Ты, главное, не паникуй. Какие они будут, и как они к нам отнесутся - зависит только от тебя. Порог мы уже прошли, коконы сбросили. Теперь мы - совсем, как они. Тебе это надо принять. В этом Суть!
Шери ласково посмотрела на меня, вернее куда-то на переносицу, мимо глаз, почти не попав в мой взгляд, потом потянулась, встала на цыпочки и медленно поцеловала меня в губы, как будто лизнула, потершись животом о мой голый живот. Я отпрянул, почувствовав, что ее холодные соски скользнули по коже. Она поморщилась и отодвинулась.
- У твоего сюртука грубая ткань... А здесь все ходят в шелке, обычно. Ну ладно, одежду заменишь. Вернее - я тебе заменю, подожди.
Она зажмурилась так сильно, что пушистые черные ресницы собрались в жесткие длинные пучочки между плотно сомкнутыми веками, потом резко открыла глаза и провела рукой по моему бедру.
- Ну вот. Тебе подходит этот цвет. Атлас этого оттенка - спелого инжира, очень идет таким ярким блондинам. Просто очень.
Развернувшись на тоненьких каблуках, Шери запахнула белоснежные полы просторной белой шубы, касающейся пушистым подолом грязной плитки пола, взяла меня за руку и быстро потащила в темноту.
- Какого, к ляду блондина! - я зверел, - Там же три рыжих пера на маковке. Вот баба безумная!
Открылась дверь, как будто её толкнули ногой. В нашу темницу ворвался сноп солнечного света, ослепив так, что заломило в глазах, затылке, и даже за ушами.
Две темные тени, мерцая и просвечивая насквозь так, что сквозь них можно было разглядеть зыбкие тени деревьев, (или небоскребов, я никак не мог определить, что это), цепко схватили нас под локти. Почти без усилий они втолкнули, я бы даже сказал – закинули нас в транспортеры, одновременно похожие и на летающие тарелки из старинных книг моего прадеда и на аэры, только не черные, угольно-яркие, к которым я привык, а белые, серебристые. Мы с Шери ступили на травянистое покрытие внутри и сели на полупрозрачные мягкие сиденья.
- Смотри, милый. Такие ковры с алыми маками и подушки, вышитые ромашками, да еще с кружевами, я видела в кино. Это так красиво...
Я уже не удивлялся, что мы с Шери все видели абсолютно по-разному и просто спросил:
- Скажи, Шер. Что они, эти гады, дрожат как кисель? Я никак не могу поймать выражение их лиц.
- Кто? Они? - она показала рукой на темные тени и улыбнулась, - Ну почему же - гады? У них такие белозубые улыбки, На негроидных лицах это всегда смотрится красиво и очень по-доброму. Да еще эти белые пиджаки… Они чудесны, милый. Ты несправедлив. Возьми шампанское.
Я посмотрел вокруг, но кроме виски, стоящего на маленьком столике, ничего не нашел. Сойдет! Махнул стакан целиком безо льда и не разбавляя.
Она посмотрела на меня внимательно.
- Аааа, я поняла. Ты просто их прими. Надо принять - и они сразу приобретут форму. Ту, которую ты хочешь. Их ведь нет... Здесь все так. Здесь ведь никого нет... И в этом Суть.
Шери грустно посмотрела на меня и погладила по щеке. Мне вдруг показалось, что её волосы стали менять цвет. Я потряс головой - и вправду. Передо мной сидела та, рыжая бестия, которая когда-то превратила мое сердце в кусок распяленного между ребрами, мяса, сочащегося кровью. Ресницы цвета темной бронзы дрожали от сдерживаемого смеха, острые зубки выглядывали между темно-алых полных губок, как у маленькой щучки. Синяя юбка еле прикрывала острые коленки. На левой коленке была ссадинка, чуть зазелененная сочной муравой. Я помнил, откуда она, эта ссадинка. Оттуда - же, откуда у меня след от зубов на плече.
Я сжал челюсти, отвернулся и стал смотреть в окно. Я понимал, что схожу с ума. Транспортер резко затормозил, белые стены откинулись, превратив нас в двух дурацких мух, сидящих на сердцевине открывшегося цветка.
А вокруг буйствовал город...
… Вы когда-нибудь представляли себе рай? Наверное, вы думали, что там, на небе вас ждут сады, увитые цветущими лозами и персиковые деревья? И что птицы, сидя на хрустальных сводах беседок, поют вам чудными голосами песнь любви. И везде расставлены золотые подносы с румяными плодами? Ни хрена!
В раю нет садов! В раю есть белый, поющий город. Который снизу утопает в ярко-изумрудной зелени, тут и там запятнанной яркими островками цветущих парков, а ввысь, к небу взымается белоснежными шпилями ажурных башен и полупрозрачными стелами небоскребов. В бирюзовом небе проносятся серебристые тени транспортеров, в которых рубиновыми, сапфировыми, малахитовыми вкраплениями мелькают хитоны смеющихся пассажиров. Здесь вообще - все в хитонах, как я вдруг заметил. И наша с Шери одежда, вернее, её шуба, а мое голое, червеобразное тулово, были очень неуместны.
- О, милый..., - моя рыжая чертовка колокольчиком прошелестела сзади. Твой хитон так подчеркивает мужественные очертания твоих плеч...
Я обернулся и, как само собой разумеющееся, отметил, что белоснежная кожа рыжих так невозможно нежна и фарфорова, что до нее бывает страшно дотронуться, а бронзово-золотые ресницы не менее красивы, чем черные. И что за многие годы жизни с этой женщиной, я не перестал восхищаться изяществом её форм. И что - по-прежнему её взгляд действует на меня, подобно спичке. Я взял за руку жену, чуть сжал ей запястье. Надо же, как цвет моего хитона красиво оттеняет цвет хитона жены. Сапфировое на изумрудном. Странное, возбуждающее сочетание... Она всегда умела подбирать цвета.
Рядом с нами плавно опустился транспортер. Двери растворились, мы сели, утонув в подушках дивана, и белый город почти растаял внизу, слившись с зеркальной гладью океана...
***
- Еще одни влились... Я думал, что придется применять более жесткие средства.
- Да ну... Они сразу хорошо пошли на трансальме. Доза была адекватной, порог прошли почти безболезненно. Если не считать пары-тройки неприятных галлюцинаций... Да и Шеришерна не новичок. Жаль ее терять, но, похоже, она нашла себя, наконец.
Два существа, грязных, худых, измученных, в старых хитонах, рваных настолько, что казалось, будто их драла огромная свора собак, спустив клочья ткани неровными полосами, сидели у огромного монитора. На экране исходил клочьями черно-серых облаков мутный серый воздух, резкие порывы ветра носили по полуразрушенным улицам обрывки всякой дряни. Разрушенный город был пуст и страшен. Ни птицы, ни животного, похоже, здесь не выжили даже тараканы. В разбитых стеклах оставшихся окон отражалось свинцовое небо, сухие остовы деревьев то тут, то там ломались, как спички от очередного порыва налетающего урагана.
И только тени - еле угадывающиеся, размытые, смутные мелькали среди разрушенных стен.
- Еще пара столетий, и город станет таким, как прежде...
Одно из существ подошло поближе и пощелкало пальцами, прямо в воздухе, как будто набирало что-то на невидимой клавиатуре.
- Смотри туда. Вон, где стрелочка. Видишь? Да, да, где башня Света. Там новый ресторан открыли вчера, с такой кухней! Ела когда-нибудь осетрину во взбитом желе из черной икры и трюфелей? Это я скажу тебе - песня. И музыка там неплохая.
- А десерт? – второе существо кокетливо похлопало лысыми глазками, еле видными из под спутанных седых косм.
- Мороженое! У нас ведь новую ферму молочных птиц организовали в Синем лесу. там же, где райских выращивают. Они взбивают их молоко с яйцами райских и суфле замораживают в ромово-шоколадном фреоне. Тебе понравится, милая. Я транспортер вызвал на шестьдесят одну тысячу триста сорок пятый час. Только не опаздывай, как ты умеешь, дорогая...
- Нет, нет. Я надену свой новый хитон, тот, что ты мне подарил, с пряжкой на плече, а прическа у меня почти готова
-Правильно, надень. Там камни редкие, теперь таких нет. А твоя новая прическа так подчеркивает разрез твоих бордовых глаз...
Чуть в сторонке
|
| |
| |
