| nosta57 | Дата: Воскресенье, 04 Авг 2013, 15:02 | Сообщение # 2505 |
 Долгожитель форума
Группа: МСТС "Озарение"
Сообщений: 2341
Награды: 56
Репутация: 51
Статус:  | Я тут, Вера Григорьевна! Вот рассказиком баловалась...  :)
Сметана
Аленка приоткрыла глаза и сладко потянулась, не понимая, что разбудило ее в такую рань. Каникулы! Да еще и на отдыхе в деревне. Спи себе хоть до обеда. В маленькой спаленке, где помещалась только украинская побеленная печь, прислонившаяся к ней кровать с пуховой периной да старинная деревянная этажерка с книгами, было прохладно. В небольшое окно доверчиво протягивала первые янтарно-розовые плоды молодая яблоня. Ее листва надежно затеняла окно. Но шаловливый луч еще нежаркого летнего солнца смог добраться до Аленкиной подушки. Он и был виновником ее раннего пробуждения. Проказник! Луч скользнул по длинным ресницам девочки, ласково пробежался по вьющимся золотистым волосам и затих на ситцевой занавеске. Алена сонно улыбнулась и только собралась отвернуться от окна, чтобы досмотреть красивый сон, снившийся ей перед самым пробуждением, как в комнату вошла тетя Клава и тихо позвала:
− Олено, йди-но сюди, бо я не встигаю. (Алена, иди-ка сюда, а то я не успеваю).
Аленка безропотно, но без удовольствия, простилась с постелью, на цыпочках прошла мимо спящей в проходной комнате младшей сестренки, теткиной дочки, и направилась в «коридор». Именно так почему-то называли большую прихожую, в которой летом и стол накрывали, и от жары спасались, и всяческие дела хозяйственные выполняли. Вот и сейчас на столе стоял сепаратор, несколько глечиков с молоком и миска со сметаной. Тетка Клавдия спозаранку «веяла» молоко. Частенько приезжая к ней в гости, Алена не раз видела, как это делается, и все пыталась разгадать, почему говорят именно «веять». Может потому, что молоко в быстро вращающейся чаше разлетается по стенкам так, будто на него сильный ветер подул? Девочка удивилась: неужели тетушка решила доверить ей такую ответственную работу? До сих пор разрешалось только издали наблюдать, как по двум нешироким ложбинкам из сепаратора в миски стекают сливки и обрат.
− Послухай, я майже сбила масло, та на роботу бiгти треба. Закiнчи, будь ласка. (Послушай, я почти взбила масло, но на работу бежать нужно. Закончи, пожалуйста).
− Так я же не умею…
− А я тебе зараз навчу. (А я тебя сейчас научу)
Аленка со смешанным чувством любопытства и сомнения в своих способностях наблюдала, как тетя Клава пододвигала к ней табурет (стол для одиннадцатилетней девочки невысокого роста был явно неудобен), стелила полотенце, ставила на него миску со сметаной; затем она обвязала племянницу большим фартуком и взяла в руку две деревянные ложки.
− Смотри.
Аленка изучала украинский язык в школе, а когда приезжала к тетке в село, и сама пыталась на нем разговаривать, но, вероятно, для доходчивости тетя Клава перешла на русский.
− Вот так пропускаешь палец между двумя ложками и быстрыми движениями в одном направлении взбиваешь. А второй рукой держишь миску. Ничего сложного. Поняла?
И тетушка ловко произвела несколько круговых движений, показывая, что нужно делать, а потом отдала девочке ложки, правильно вставила их между ее пальцев и, взяв маленькую руку в свою, помешала сметану.
− А долго ее так крутить? – спросила Алена.
− Недолго. Минут пятнадцать-двадцать. Как образуется комочек масла, так и хватит. Сама увидишь.
Тетя действительно уже опаздывала, поэтому объяснения закончились. Алена сразу же приступила к делу. Пробегая мимо нее к двери, тетя Клава успела еще несколько раз провести ее рукой в нужном ритме и направлении, а, выходя из дому, улыбнулась и сказала на прощанье:
− Вчись, дiвчинко! Ти ж кажешь, що мрiєшь бути сiльскою вчителькою. А щоб жити в селi, треба все вмiти. (Учись, девочка! Ты же говоришь, что мечтаешь быть сельской учительницей. А чтобы жить на селе, нужно все уметь)
− И научусь! Подумаешь, трудность…− буркнула Аленка. Ей не нравилось, когда над ее мечтой смеялись, хотя и по-доброму, как тетушка, которая сама уже лет двадцать пять учила сельских ребятишек и любила свою нелегкую работу. Нужно сказать, что дети платили ей той же монетой. Алена видела эту любовь своими глазами, когда тетя Клавдия пару раз брала ее с собой в школу: смешные, коротко стриженые мальчишки и девчушки с огромными бантами в косичках, увидев учительницу, с визгом повисали на ней, как гроздья винограда на лозе. А она, словно многорукий Шива, успевала кого погладить, кому пальцем погрозить, кому платком чумазое лицо вытереть, а кому лоб попробовать или слезы утереть. Первоклашки – одно слово, как цыплята, она над ними заботливой наседкой, которая всех видит, все обо всех знает, любые детские печали ей спать спокойно не дают. Добрая и справедливая душа была у Аленкиной тетушки. Любили ее на селе – и дети, и их родители. Идет, бывало по улице, только успевает во все стороны головой кивать, здороваясь… Все эти картинки жизни сельской учительницы только добавляли красок в Аленкину мечту.
Попрощавшись с тетей, девочка продолжила решительно вращать ложками густую сметану. Почему-то быстро устала правая рука, но Алена не сдавалась. Прямо перед ней на подоконнике стоял будильник, на который она то и дело поглядывала, словно бегущая стрелка могла ускорить процесс взбивания масла, отсчитывая минуты. Давно прошли двадцать минут, но сметана оставалась сметаной и даже намека на образование каких-либо комочков не обнаруживалось. Алена была девочкой настойчивой, да и, кроме того, тетя же понадеялась на нее, а подводить кого-нибудь она не привыкла. Еще добрых полчаса она активно орудовала ложками, но – безуспешно. Упрямая сметана не поддавалась, зато на пальце вскочила «водянка» - внушительных размеров мозольный пузырь. Перевязав трудовую рану носовым платком, Алена подумала, что пора чуть-чуть передохнуть. Вышла во двор, набрала ковшиком из ведра, стоявшего в тени черешни, немного холодной и такой вкусной колодезной воды, с наслаждением сделала несколько глотков, а остатки плеснула себе в лицо. Капли покатились приятной прохладой с лица и волос на плечи, шею и грудь, прямо под ночную рубашку - она же так и не успела переодеться. Зажмурившись от удовольствия, Аленка на несколько минут замерла. Тишина…
Нет, конечно, звуки доносились до нее: покрякивали утки и квохтали куры, которые без строгой хозяйской руки забрались на огород и теперь белели среди грядок перцев и помидор. Шуршала по щебенке цепь дворового пса Дуная, слышно было его громкое дыхание с нетерпеливым тихим повизгиванием. Он никак не мог понять, почему на него не обращают внимания. Где-то вдали замычала корова. Но эти обычные для сельской жизни звуки не нарушали тишину, а, скорее, подчеркивали ее. Село было довольно большое, дворы − просторные и, как правило, чисто убранные − окружены фруктовыми деревьями и палисадниками с цветами. Вот и у тети Клавы такой уютный, зеленый двор с раскидистой старой грушей прямо у дома. Когда летом приезжали гости, под нею ставили стол и садились обедать, а потом долго разговаривали и даже пели. Аленка всегда помогала накрывать на стол, без устали снуя между грушей и летней кухней. Ей, жительнице крупного индустриального города, такие обеды были очень по душе.
Между тем, летнее солнце поднималось все выше и его жаркие стрелы нацелились прямо в окна «коридора». Мог ли набивной ситец шторок их остановить? «Еще час-другой и начнётся пекло, надо быстрее закончить. Хорошо, хоть сестрица готова спать полдня – не видит моей неудачи», - встрепенулась Аленка и вернулась к своему табурету. Не хотелось ронять авторитет в глазах семилетней Ксюши.
Однако перевязанный палец давал о себе знать, нажимать им на ложки было больно. Девочка попробовала ухватить их двумя руками, но при резких круговых движениях голубая миска норовила съехать с полотенца, а сметана – разлететься вокруг. Да и было, что называется, не с руки. Алена попыталась взять ложки в левую руку, но получалось ещё хуже. Ничего не оставалось, как стиснуть зубы и терпеть боль, продолжая взбивать непослушную сметану правой рукой.
Когда спустя час в «коридор» вошла заспанная Ксюша с расплетенной темной косичкой и гребнем в руках, Алена была на грани полного отчаяния: по круглому лицу с большими синими глазами тек пот, смешиваясь со слезами, пересохшие губы искусаны, а онемевшая правая рука намертво вцепилась в деревянные ложки. И только сметана ничуть не изменяла свой внешний вид – мирно и плавно плыла за ложками, не собираясь становиться маслом.
Ксюша широко распахнула изумленные глаза:
− А шо це ти робиш? (А что это ты делаешь?)
− Масло взбиваю, не видишь? − сердито отозвалась старшая сестра. И тут же себя одернула: чем Ксюшка-то провинилась, что она такая неумеха? − Мама на столе завтрак оставила. Умывайся и садись за стол.
− А ти вже поснiдала? (А ты уже позавтракала?)
− Мне пока некогда. Вот сейчас закончу, тогда и позавтракаю.
Ксюша, заглянув в миску, рассмеялась:
− Ну-ну!..
Аленка вскинулась, но сдержалась. Дело было в том, что Ксюша, несмотря на свой малый возраст, конечно, имела больший опыт в различных, так сказать, сельскохозяйственных делах, чем сестра. Она ведь, проживая с рождения в селе, самым естественным образом многому научилась. Правда, ленилась порой, но в силу необходимости помогала матери. И ей было не понятно, как можно не уметь корову с выпаса привести или корм для поросят приготовить. Просто смех! Что же здесь можно не уметь? Вот и сейчас ее крупные губы сами расползались в насмешливую улыбку.
− Иди, иди! Мне совсем не смешно, − повысила голос Алена.
Показывая сестре язык и хихикая, Ксюша скрылась за дверью. И вскоре со двора послышался ее голос с мамиными интонациями, сопровождавшийся квохтаньем и хлопаньем крыльев:
− Киш, киш, киш!!! Геть с городу, проклятущi (Кыш, кыш, кыш! Прочь с огорода, проклятущие!)
Через несколько минут Ксюшка уже сидела за столом, без особого аппетита ела блинчики с творогом, запеченные в печи, продолжая поглядывать на сестру. А потом вдруг сказала:
− Та кинь ти те масло! Мати прийде, сама зробить. Сiдай снiдать. (Да брось ты это масло! Мама придет, сама сделает. Садись завтракать)
Но Алена только молча отрицательно помотала головой. Она не могла сдаться. Особенно, после предложения сестры. К тому же, девочка теперь почти не чувствовала боли, настолько одеревенела правая рука, которая и двигалась-то как будто сама, чисто автоматически. На будильник труженица давно уже не смотрела, и, в общем-то, ничего хорошего от своих стараний не ожидала, надеясь разве что на чудо. Но чудеса в этот день обходили теткину хату стороной.
Время подбиралось к полудню, когда во дворе раздался веселый голос тети Клавы:
− Ну, маленькi господарки, де ви там поховались? Зустрiчайте! (Ну, маленькие хозяйки, где вы там спрятались? Встречайте!)
Ксюша радостно бросилась во двор и выхватила у матери сумку с покупками, сразу же сунув в нее любопытный нос. А вот Аленка, расстроенная, с потупленным взглядом ждала тетку над злосчастной миской со сметаной. От стыда и досады, что не оправдала теткиных надежд, она едва сдерживала слезы.
− Олено, дiвчинка, ти де? Як там масло? (Аленка, девочка, ты где? Как там масло?)
Тетушка вошла в «коридор» и рассмеялась. Действительно, вид у Аленки был забавный: пряди растрепанных светлых волос прилипли ко лбу, лицо ярко помидорного цвета, губы накрепко сжаты, а повсюду - белела сметана. Она блестела на полу, на табурете, на фартуке девочки, на ее руках, щеках, даже на макушке.
И вот этого смеха Аленка не вынесла. Из глаз брызнули горькие слезы. Громко всхлипывая, она бормотала только: «Я старалась… а она…А я…». Тетя ничего не понимала:
− Подожди, не реви. Ну, забыла ты про сметану, я не сержусь, успокойся. Бог с ней, только не плачь!
Она подвела Алену к рукомойнику и стала отмывать лицо и руки племянницы. В этот момент Клавдия заметила перевязанный палец девочки.
− О, а це шо? Порiзалась? На хвилину вас залишить не можна! (О, а это что? Порезалась? На минуту вас оставить нельзя!)
− Нееет! Не порезалась. − Всхлипнула Аленка, ей стало вдруг очень жалко себя. − Это все она… сметана…
Сняв платок и разжав онемевшую маленькую ладошку, тетка Клавдия увидела на девичьих пальцах кровавые мозоли. Она ничего не сказала, только обняла Аленку и прижимала к себе, пока та совсем не успокоилась.
Девочка же глазам своим не могла поверить, когда буквально после трех ловких движений тетушка извлекла из голубой миски готовый кусок масла.
Уезжая через несколько дней домой, уже на автобусной станции Алена сказала провожавшей ее тетушке:
− Нет, теть Клав, вот нам говорят в школе: «терпение и труд все перетрут», но я теперь знаю, что этого мало. Нужно еще умение.
Тетка улыбнулась в ответ:
− Яка мудра дiвчина!.. Хоч замiж вiддавай… (Какая мудрая девушка!..Хоть замуж выдавай...)
А потом вздохнула и добавила:
− А скiльки мозолiв, буває, наб'єш, поки це твоє «умение» прийде!.. Але, якщо нiчого не робити, то нiчому i не навчишся. У нас кажуть: «Хто багато робить, той i багато знає». Так-то, доню. (А сколько мозолей, бывает, набьешь, пока это твое "умение" придет!.. Но, если ничего не делать, то ничему и не научишься. У нас говорят: "Кто много работает, тот много и знает". Так-то, дочка).
За окном автобуса золотые пшеничные поля сменялись черноглазыми подсолнухами, украинскими хатами с разноцветными расписными ставнями и без них, но Аленка, которая обычно всю дорогу не сводила глаз с заоконных пейзажей, сегодня ничего не видела. Она думала над словами тети Клавы, и уже подъезжая к городу, решила: совсем не стыдно чего-то не уметь, стыдно не желать научиться.
На этом и закончилась история со сметаной, и, что удивительно, тетка Клавдия, которая по любому поводу подшучивала над своей племянницей, никогда потом Аленке ее не напоминала.
Татьяна Носова
Сообщение отредактировал nosta57 - Понедельник, 05 Авг 2013, 00:06 |
| |
| |
