И коей мерой меряете... - Страница 18

Дата: Четверг, 14 Сен 2017, 02:23 | Сообщение # 427

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

мама по королевски продефилировала мимо меня, открыв створку, ввела во двор дядю Борю. Он был в страшной серой рванине, но в белоснежной капитанской фуражке и с собачьим поводком на шее, за который она его и тащила.

твоя мама обладала хорошим чувством юмора!!

А зверь обречённый,
взглянув отрешённо,
на тех, кто во всём виноват,
вдруг прыгнет навстречу,
законам переча...
и этим последним прыжком
покажет - свобода
лесного народа
даётся всегда нелегко.

Долгих Елена

авторская библиотека:
СТИХИ
ПРОЗА

Дата: Четверг, 14 Сен 2017, 06:41 | Сообщение # 428

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Они там вообще жгли

Чуть в сторонке

Дата: Четверг, 14 Сен 2017, 09:23 | Сообщение # 429

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Эх, девочки. Писать для вас - удовольствие. Если бы не вы я бы забросила, наверное. в себе разбираться трудно

Чуть в сторонке

Дата: Понедельник, 18 Сен 2017, 20:05 | Сообщение # 430

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

на воглом снегу,

Волглом - буква потерялась.
Там ещё несколько опечаток видела, но не стала выделять.

Цитата АНИРИ (

)

- С вами не соскучишься, блин!

Замечательно, Ир!

От себя не убежишь...

Дата: Пятница, 06 Окт 2017, 09:23 | Сообщение # 431

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Cпасибо, Лар. Все буду править

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 06 Окт 2017, 09:23 | Сообщение # 432

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Ирка. Глава 19. Яблоки

- Мам! А зачем ты тащишь-то их всех к себе на дачу? Мне кажется, они тянут из тебя что-то важное, жизненно необходимое. Силу, может. Здоровье! Оно и так у тебя... Сама знаешь!

Мама с трудом, тяжело опираясь на перила беседки, поднялась с кресла и посмотрела на меня. Зло посмотрела. Я редко видела её такой. В такие минуты её глаза вдруг выстреливали холодными огнями, а лицо становилось чужим. Сжатым...

- Я миллионы раз говорила с тобой на эту тему, Ира! Ты не понимаешь, потому что твоя душа постоянно мельтешит в мелочах. У тебя на глазах шоры, как у вечно бегущей, глупой лошади. А надо останавливаться, чтобы увидеть главное. Что может быть важнее ребёнка? КАК может ребёнок отнимать здоровье? Да я и живу- то – только ради них.

Этот наш разговор был бесконечным и постоянно повторяющимся. Я видела, что мама очень изменилась, почти не занимается собой, и винила в этом её работу.

***
Я помнила этот день. Тогда, в противный, холодный ноябрьский вечер, к маме заскочила семейная парочка. Мамин доктор, лечивший её больные ноги - красивый, чуть надменный дагестанец привел жену - смешливую полненькую русоволосую красотку с яркими, смеющимися глазами. Привел знакомиться и показать дочурку.
"Ольга", - представил он жену, - "И Инночка, наша младшая". Дружная семейка вдруг осветила смутные краски квартиры так, что в окно даже вроде заглянуло солнышко. Но, при ближайшем рассмотрении, оказалось, что солнышко держит мужчина. На руках у него сидел крошечный пупс, такой красоты, как будто его нарисовали акварелью на тончайшей, дорогой белой бумаге. Наверное, только слияние гордой крови горных сынов и тончайшей русской нежности может породить такое чудо. Мы с мамой ахнули, одновременно прижали руки к груди и синхронно сели на диван, не отводя глаз от ребёнка.

- Слушай, дай подержать! - мама даже охрипла, встала, подошла, протянула руки.

Девочка сидела так же, она не поменяла позы, не отклонилась и не потянулась навстречу. Она даже не удостоила нас взгляда своих огромных черных глазищ в тени нереальных ресниц и слегка качалась на руках отца. Мама подошла поближе, всмотрелась. Взяла красотку на руки, чуть подбросила, играя. Потом снова глянула ей в лицо, внимательно и серьезно. Села на диван, посадила ребенка на колени. Помолчала.

- Вов! Поди, а?

В комнату заглянул папа, он вытирал распаренную лысину, на плече его висело полотенце, под мышкой он держал здоровенный поднос. Папа был на хозяйстве и варил гостям пельмени.

- Посиди с ребенком пару минут. Мне с ребятами поговорить надо.

Мы с папой долго сидели с девочкой в комнате. Я, замучившись от попыток привлечь её внимание и возненавидев бренчащую, как сумасшедшая, и совершенно бесполезную неваляшку, наконец сдалась. Я никогда не видела таких детей. Наверное, таким в детстве был Будда...

Из комнаты вылетела Ольга, злая, как фурия. Смущенный доктор плёлся сзади, мама тоже казалась растерянной. Женщина схватила ребенка одним рывком и выскочила в коридор, ляпнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Мы замерли, образовалось что-то вроде немой сцены.

Молчание прервала мама.

- Не обижайся, пожалуйста. Но ты врач, присмотрись к ребенку. Я детей много вижу, я редко ошибаюсь. Сейчас ей сколько?

- Четыре месяца... немного до четырёх...

- Ну вот. Если я права, а я права, уже скоро всё будет видно. Но, что-то мне подсказывает, дорогой, что вы прячете правду сами от себя. Ольга ведь тоже врач?

Мужчина дернулся, как будто его ударили по лицу.

- Ладно, Ангелина Ивановна. Мне кажется, вы преувеличиваете. Слишком. Замнем этот разговор.

Он остановился у порога, глянул резко, как выстрелил:

- Если вы правы, мне жить нельзя. Вы вот - знаете, что в этом нарушении виноват именно мужчина? Но этого просто не может быть - старшая, Ляля, у нас здорова, вы же её знаете. Или тоже скажете - ненормальная?

Мама вздохнула, подошла, чуть погладила его по плечу.

- Не скажу.

- И те мои девочки, от Гульнары? Абсолютно здоровы! Так что - вы ошиблись! Не подумали и сказали! Зря!

- Я извинюсь, если не права. Сама к твоей жене приду, с повинной. Но девочку - проверь! Вдруг ещё не поздно!

***

- Ты посмотри, у тебя постоянный стресс, мам! Сколько они уже здесь живут? Месяц? Два?

Я настаивала, несмотря на то, что видела, как мама злится. Я редко так поступала, но сейчас, когда начинала понимать, что она делает с собой, я вдруг стала переть, как танк, начавший очередную атаку. Но атака всегда успешно отбивалась сильной и, последнее время, злой волей мамы, настаивающей на свободе своих решений. Она всегда всё решала сама. Только сама!

- Отвали, моя черешня!

Фраза была привычной, не злой, но однозначной. Она всегда так говорила в качестве последнего резюме.

***

Девочка, высокая и стройная, со странным, остановившимся, но удивительно красивым лицом, ловко спустилась со второго этажа дачи, и, не, глядя на нас с мамой, открыла холодильник. Я хотела было встать, но мама придавила меня к лавке, положив на колено полную, белую руку.

- Тихо! Смотри! Не мешай ей, просто - наблюдай. Ты видишь, какая она красавица?

Я послушалась и молча смотрела, как быстрым движением перехватив черные, струящиеся волосы и умело заколов их на затылке, маленькая красотка начала вынимать из холодильника продукты - огурцы, помидоры, лук, салат, майонез. Подумала, заглянула поглубже в холодильник, сунув туда голову, достала брынзу. Расставила все на столе, ровно-ровно, отошла, посмотрела внимательно, подравняла высунувшийся огурец. Оглянулась, бросив взгляд как-то мимо, быстро подошла, и, равнодушно отодвинув мою руку, как мешающее ей бревно, достала доску и нож.

Я хотела было нож отнять, но мама меня опять дёрнула:

- Не лезь! Особенно, когда у неё нож. Там знаешь, какая силища. Я как-то раз с ней в машине осталась, ребята на рынок пошли. Так, думала, не удержу, машина ходуном ходила. Страшно это, Ир. Как будто дьявол в неё вселяется. Знаешь же, что я не верю в эти вещи. Но поверишь тут...

Девочка медленно и методично нарезала овощи. Ровненькие, тоненькие кусочки она колбасками укладывала в миску. Отходила, рассматривала, прищурив красивые глаза, снова подходила. И резала, резала... Мы с мамой смотрели, как завороженные, у меня было ощущение нереальности, неверности происходящего, даже свет на веранде казался нездешним, странным. Наконец, она дорезала последний огурец, швырнула нож в сторону, так что он вонзился в столешницу и запружинил, чуть зазвенев. Плюхнула из банки майонез, перемешала. Достала тарелки. Потом вдруг посмотрела на нас, резко, как будто только заметила. Мы затаили дыхание, и совсем замерли, обалдев. Наверное, сейчас я бы сделала всё, что она сказала, пошла бы за ней, как за Гансовой дудочкой. Но очарование разрушила Ольга, с силой грохнув чем-то у двери. Девочка вздрогнула и бегом пронеслась мимо, взлетела по лестнице, оставив за собой шлейф непривычного, острого в теплом утреннем степном воздухе, больного запаха.

- Представляешь, Оль. Ведь она сама сделала салат!

Мама смотрела на Ольгу большими глазами, она даже слегка побледнела от напряжения и веснушки на белой коже стали ярче, будто проявились.

- Так она много чего сама делает, Ангелина Ивановна. Может даже тесто замесить, если на неё найдёт. Откуда берётся, сама не понимаю.

- За тобой наблюдает, может...

- Да вроде и не замечала. Хотя, может, конечно.

- Хозяюшка, смотри ты. Кто бы мог подумать…

- Да уж. Беда в том, что она делает только то, что сама считает нужным. Нас нет в её жизни, никого нет. Я всё время думаю - неужели она там одна, в своём мире? Или есть кто?

Ольга тяжело села напротив мамы, вздохнула. Она сильно изменилась за эти годы, постарела, осунулась.

- Устала я. Не могу больше. Хотела в интернат её отдать, муж наотрез. А с ней страшно становится, ей мысли не предугадаешь. Да и Ляля боится её. Уже дома с ней не остаётся, говорит - старше стану, уеду от вас.

Мама молча слушала женщину, чуть шевелила губами, как всегда бывало, когда она очень хотела что-то понять.

- Вот и отдыхай! Пока нас здесь вон сколько, все помогут. И Рита так нежно к ней относится, и Борис. А уж Владимир Иванович совсем души не чает. Ей легче здесь, тебе не кажется? Живи до осени, не спеши. Успеешь в свою Москву!

На веранду вошла Рита, дядь Борина жена молча присела, пригорюнилась, погладила Ольгу по руке.

- Всё образуется, детка. Всё потихонечку. Вон, смотри, она с Борькиной кошкой как играет. Как здоровенькая. Всё будет хорошо.

Ольга смахнула слёзы, порывисто встала и ушла к себе.

***

Я вышла во двор, опасливо посмотрев в сторону девочки, прокралась в беседку и спряталась за увивающими навесы зарослями фасоли. Я боялась этого ребёнка, и мне было очень стыдно перед мамой. Но пересилить себя у меня не получалось, поэтому я старалась по максимуму избегать контакта и оберегать от него свою Машку . Мама же, наоборот, старалась девочек сближать. Это вызывало у меня жуткое неприятие, и мы скандалили, сильно и, часто, некрасиво. Кроме того, мне до слёз было жалко Ольгу, я просто на своей шкуре ощущала весь ужас её жизни. Но и по этому поводу мы не находили с мамой общий язык - она женщину не жалела. Навсегда расставленные приоритеты делали любого ребёнка в её глазах - только правым, без нюансов и отступлений. Я этого не понимала...

***

Кто-то постучал в ворота. Мы с Машкой увлеченно собирали малину и не собирались отвлекаться от своего сладкого занятия. Машкина физиономия была уже покрыта плотным малинным слоем, но это совершенно не мешало ей набивать рот все новыми и новыми горстями, попутно разжимая мне руку и засовывая теплую мордочку в мою ладонь, в поисках особо вкусных ягод.

На участке царило благополучие и нега, жаркое Саратовское солнце наконец плюхнулось за ивы, поближе к воде, и все облегченно вздохнув, занялись делами. Инна тихонько играла с кошкой, как всегда. Она тонкой палочкой прочерчивала идеально ровную линию на земле, ждала пока кошка попытается лапкой её схватить, быстро всё стирала и опять прочерчивала. Так они повторяли снова и снова, и мне казалось, что кошка тоже не совсем в себе.

Стук в ворота нарушил тишину и благость нашего вечера. К отцу, за какими- то инструментами, явились два соседа, расхристанные от жары и приличного шафэ, видно с устатку. От них за километр несло пивом и воблой, в руках старшего была миска с красивыми, сияющими в вечернем свете, как лакированные, яркими яблоками. Что пришло в их прожаренные головы, трудно сказать, но один, пока отец возился в сарае, прямиком отправился к Инне.

- Привет, дитя! Яблочка дать тебе, красавица?

Ольга настороженно насупилась и двинулась было по направлению к дочери, но мама останавливающе приподняла руку.

- Подожди, Оль. Вы её совсем общения лишили, может ей его и не хватает. Не лезь, вдруг она отзовется.

Ольга промолчала, поморщилась, но послушалась. Мы смотрели, как Инна, насупившись и глядя в сторону, обошла яблочного благодетеля по кругу, и снова молча занялась кошкой. Но мужик был настойчив, так просто его было не обойти.

- Детка! У меня такие яблочки вкусные. На держи.

Он протянул яблоко девочке и подвинулся поближе. Инна резко саданула его по руке, так, что яблоко выпало и покатилось. Отошла и взяла за длинный нос большую железную лейку, стоявшую около садового крана. Яблочный дядька досадливо крякнул, вытащил из миски второе яблоко и пошел на девочку.
Ольга рванула с места, но не успела. В мгновение ока развернувшись, Инна со всей силы врезала лейкой дядьке по животу, так что он, упав на колени, скорчился и завыл. Девочка добавила ему ещё – уже по хребту, дико заорала, и бросилась прочь, ломая кусты смородины и хрусткие стебли маминых любимых циний.

***

Дядя Боря с отцом Инны еле скрутили бешено изгибающуюся, брыкающуюся девчонку. Кое-как ей сделали укол, кое-как уложили. На маму было страшно смотреть, бледная, с посиневшими губами, она глотала валокордин, который ей лили все по очереди. Наконец, все успокоилось. Мы ещё долго сидели на улице, приходя в себя. Мама держала руку Ольги, чуть поглаживая, и молчала.

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 06 Окт 2017, 12:16 | Сообщение # 433

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

Глава 19. Яблоки

надо же...а что же было с этой девочкой?

Дата: Пятница, 06 Окт 2017, 20:10 | Сообщение # 434

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

Мы ещё долго сидели на улице, приходя в себя. Мама держала руку Ольги, чуть поглаживая, и молчала.

Страшно, когда такое происходит. А самое страшное -- ничего нельзя сделать!

От себя не убежишь...

Дата: Пятница, 06 Окт 2017, 21:26 | Сообщение # 435

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Да, это наказание божье почти невыносимо.
У девочки аутизм, в самой тяжелой степени, страшный, агрессивный. Сейчас она совсем взрослая и в ужасном состоянии. Болезнь так и не отступила

Чуть в сторонке

Дата: Суббота, 07 Окт 2017, 00:01 | Сообщение # 436

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Ир, а Ольга интересно показывала её, тогда ещё четырёхмесячную, врачу?
Ведь недаром твоя мама всполошилась...

Дата: Суббота, 07 Окт 2017, 09:00 | Сообщение # 437

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Там разняе формы есть. Некоторые нвозможно определить двуз-трех лет. Мама тогда почувствовала

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 20 Окт 2017, 06:53 | Сообщение # 438

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Ирка. Глава 20. Все уходят...уходят...

- Что случилось, мам? Что?

Я не перевариваю ночные звонки. Понятно, что их мало кто любит, но мне всегда казалось, что я ненавижу их особенно сильно, больше всех. Наверное потому, что за всю мою жизнь, ночью мне звонили всего лишь пару-тройку раз, не больше. И звонила только мама. И только из-за беды...

Когда среди ночной тишины раздался звук телефонного звонка, я заполошно вскочила, бросилась, очертя голову, как олень, попавший в западню, сама не зная куда, сбила какую-то мебель. Судорожно шаря в темноте в поисках трубки, я медленно соображала, где нахожусь, сердце колотилось у подбородка, и я долго не могла разобрать мамины слова. В ушах стоял ровный гул, вроде где-то далеко шёл поезд в тоннеле.

Голос у мамы дрожал. Моя железная леди редко позволяла себе такое, а тут не справилась, не совладала...

- Папа?

С ужасом ожидая ответа, я боролась с гулом и старалась удержаться, вцепив- шись в стенку.

- Нет, Ирк. Рита умерла...

Стыдное облегчение нахлынуло, я вздохнула. Папа жив-здоров, мама тоже, слава Богу! Я даже не сразу поняла, о чём мама говорит. "Рита...какая Рита... А, господи! Жена же, дядь Борина. Что это она, здоровая была, как лошадь..."
Мама вдруг озвучила мои мысли:

-Она ведь такая здоровенькая была всегда... Знаешь, страшно мне, Ир.

Я почти не удивилась, мы часто думали в унисон, иногда я даже путалась, где её мысли, где мои. И сейчас я просто кожей почувствовала её страх, черный и безысходный. "Мам", - я было хотела сказать что-то успокаивающее, но она перебила меня:

- Ладно, я утром позвоню. Сейчас папа с Борькой в больнице, я тут одна сижу. Сердце давит. Лягу.

- Мам, ты корвалолу давай, накапай. И Галину позови, пусть с тобой переночует.

Галина - третья из "дачных мадам", как называли нашу золотую троицу мужчины. Красивая, толстая не безобразной, рыхлой полнотой, а упругой, белой, той, что называли "кровь с молоком" женщина управляла своим небольшим хозяйством легко, почти незаметно. Правда в её хозяйство входил и муж, худой, маленький, очкастый дядька, с вредным взглядом и нудным жужжащим голосом. И вот с ним у неё не получалось. Он мог спокойно уехать, например, с базара если Галина задержалась на минуту, и тогда ей приходилось тащить неподъемные сумки самой. Или он мог устроить жуткий скандал из-за десятиминутной задержки обеда. Ел он по часам, берёг желудочно-кишечный тракт. Правда это не мешало ему вжбанить литра полтора пива на халяву у гостепреимной мамы. Но халявное пиво тракт не портило. Только улучшало.

- Галина сейчас прибежит, её дятел мужиков повёз.

Мама уже немного успокоилась, говорила ровнее

- Да у Гальки самой давление триста! Ты же знаешь!

***

Действительно, Галина при всей своей жизнеутверждающей внешности была очень нездоровой. Я сама была свидетелем, как прибежав к маме, вся взмыленная, она шмякнула на стол здоровенную миску соленых огурцов, разом махнула стакан ледяной колодезной воды и упала на стул, обмахиваясь газетой, как веером.

- Сёдня двадцать банок закрутила. Маловато, но чего-то голова кружится. Гель, давление что ль померь, а?

Мама, нахмурившись, достала аппарат, приладила на белую красивую руку.

- А что не пятьдесят? Или сто? Сама ж, говорила, тридцать банок не закроешь, день зря прошёл.

Она внимательно и в прищур посмотрела на стрелки. Накачала ещё. Потом ещё. Потерла вспотевший лоб и гаркнула:

- Вов! Скорую давай! Быстро.

Влетел папа. Галина смотрела на эту беготню недоуменно.

- Чего вы всполошились -то? Сколько там?

- Двести восемьдесят у тебя! На сто шестьдесят!

Мама почти кричала.

- Быстро ложись! На лавку прямо!

Галина встала, усмехнулась.

- Да если бы я по такому поводу всё время на лавку ложилась, я б так на лавке и лежала всегда. Все лавки бы пролежала до дырок.

И, не обращая внимания на окаменевших зрителей, ловко вертанулась на ножке, и павой отчалила к воротам.

- Миску из под огурцов не забудьте мне вернуть, доктора хреновы...

***
Я положила трубку и долго сидела, тупо глядя в стенку. Надо бы поехать, но тут и так проблем море. Машка в институт готовится, свекровь вон кашляет, как коклюшная, денег нет не фига. Да ещё это...с тем... зачем я...? А! Хочется закрыть глаза и больше не открывать никогда, а тут ещё похороны. От моего присутствия ничего не изменится, ртом на поминках меньше. Да и Рита эта... Мне ни о чём...

***

- Знаешь, Ирк, мы дружили очень. Я мало таких людей имела в жизни, чтобы вот прямо в душу, знаешь ведь. Там, в ней, всё дети больше. А тут...Хороший она человечек была, Рита. Козлу только досталась.

Мы с мамой сидели на кухне и, как в детстве, пили чай. Теперь уже я таскала им сладости, мама всё меньше и меньше выходила из дома, только на работу и обратно. Вес давил её, превращал медленно и безжалостно сильное, стройное тело в огромный, неповоротливый капкан. Она всё понимала, но не признавалась, не сдавалась. Да ещё и ноги... С каждым годом ноги у неё становились всё более отечными, вздутая кожа стала нависать над туфлями уродливыми складками, несмотря на ежевечерний и ежеутренний папин массаж.

- Пить ещё Ритка, дурочка стала... Я уже отнимать у них начала. Этот гад Борька зашился, а самогонку гнал, ради искусства. Рецептики подбирал...искусник, сука...

Я вдруг подумала, что если не смотреть на маму, а просто слушать, никогда в жизни не поймешь, что ей - столько лет. Я вообще, её всегда представляла только в одном возрасте. Такой, какой она была тогда, когда мы пели про васильки. Веселой, ладно, сильной. И только такой.

Мама тяжело встала, достала из холодильника батон и масло. "Мам!", было вякнула я, но она предупреждающе подняла руку, так как она делала всегда, с детьми.

- Ну и вот. Мы с Ритой окна мыли. Ну, вернее, я снизу ей всё подавала, а она легкая, как молодка, по лестнице - туда-сюда. Белка прям. Потом занавески притащила, сама всё постирала, мне не дала. "Сиди", - крикнула на меня даже, "со своими ногами, не лезь".

Я смотрела, как мама говорит. У неё появилась новая манера разговора, совсем несвойственная ей, той, резкой, быстрой, красиво-рыжей. Тягучая манера, медленная. Совсем мне не нравящаяся, похожая на паутину. Она тянула слова, чуть прикрыв глаза.

- Потом, бутылку достала. Я ей говорю - " Ритк, может вечером, что ты прямо среди бела дня?" А она, так посмотрела на меня странно, бутылку поставила. "А и ладно", - говорит, - "После баньки, тогда". Отец баню ей натопил, аж до жути, она так любила. Первая всегда шла. Борька за ней...

Я почти воочию представляла Саратовский вечер, запах пыли и речной свежести, сплавленный жарой в единый аромат, который меня всегда удивлял и по которому я так тосковала в противные московские зимние вечера. Веранда, пронизанная солнечным вечерним светом, отблеск стираных занавесок, расшитых люрексом, на белой кружевной скатерти, резная тень большого букета на темной деревяной стене. И смешливое, доброе лицо тёти Риты, и большое, яркое лицо мамы и такой теплый покой...

- Из бани она пришла, веселая, румяная. Опять бутылку достала, рюмашку налила и за яблоками полезла. Потом, что-то качнулась как-то, на лавку села. Смотрю, побледнела. Я говорю ей: "Ритк. Тебе что, нехорошо?" А она : "Да нет...устала я просто. Пойду, лягу". И к себе, наверх. Да легко так взбежала, быстро.

Мама уже говорила отрывисто, резко, было видно, как ей неприятно вспоминать. И страх какой-то в глазах появился. В жизни я страха в её глазах не видела. Она отхлебнула чай, отодвинула в сторону бутерброд, который за минуту до этого любовно сооружала - тот самый, из детства. Хлеб, масло, сверху слой сахарного песка. Я долила чай, снова заглянула в ей в глаза. Страх был там, он никуда не делся, от него даже зрачки стали большими, дрожащими.

- Я задремала. Чувствую, трясёт меня кто-то за плечо. Смотрю - Борька! Рожа испуганная, эта его идиотское вечное шутовство пропало сразу, смотрит с ужасом. Говорит -"Алюсь, Ритка какая-то странная. Иди, глянь." Я наверх, как птица взлетела, вроде и ноги мне подменили разом. А она... Слюна уж текла. Перекосило всю... довезли её ещё живую. Ну и ...всё.

Мы помолчали. Я отвернулась к раковине, чтоб не всплакнуть, начала мыть посуду. Мама вытирала.

- И ведь, гад. Полгода прошло, уже бабу привел. Да симпатичную, где взял только. Кобель был, кобелём и помрет!
-
Мама швырнула полотенце на стол, с трудом встала и ушла в спальню...

***

Кто-то страшной, безжалостной рукой изломал эту девочку, вывернул крошечные шарнирчики рук и ног, вернее, даже не выломал, а вывернул неправильно и швырнул прочь, как ненужную пластмассовую куклу. Так она и осталась сломанной. Вот, правда, ненужностью Бог не наказал её, наградил мамой и папой, любящими, преданными, замечательными. Они сидели сейчас на кухне, пили с моими крошечными рюмочками коньячок, вернее пила Света, а Лёня, улыбаясь своей обезаруживающей улыбкой, чуть щурил синие глаза из под больших, слегка дымчатых очков, слегка подтрунивал над поддавшими женщинами и периодически грозил распоясавшейся жене пальцем.

Девочка же пыталась ползать по огромной маминой кровати и всё заваливалась в сторону, беспомощно и жалко. Я сидела с ней, пыталась как-то её занять, но она смотрела на меня огромными, страдающими глазами, умными и всё понимающими, и всё ползла, ползла по направлению к двери. Искала своих...

Я знала эту историю. Своей обыденной жутью она обходила и оставляла далеко позади самые страшные голливудские триллеры. Я только не понимала, почему нелюдям, которым свыше доверено спасать, не отрезают руки-ноги, когда они равнодушно проходят мимо беды, цинично сплёвывая в сторону. И почему, та компания выродков, которая бросила рожавшую Свету одну, позволила ей залиться кровью и залить ею своё дитя, до сих пор ходит по земле, убивая дальше... Обязательно убивая, потому что равнодушие, это тавро! Его нельзя вывести даже раскалённым железом...И они бы умерли тогда, красивая, молодая женщина с нерожденным, захлебнувшимся кровью ребенком, если бы у неё не хватило сил доползти до пустого сестринского поста и позвонить мужу, просипев: " Я умираю. Спаси меня".

- Мы схему с тобой выстроим. Она обязательно сработает! Не может не сработать! Мозг, он же, как любой другой орган, ему тренировка нужна.

Мама чуть поддала коньячку и говорила громко, возбужденно. Они со Светой разложили на диване какие-то книжки, тетрадки, яркие, странные игрушки, чудные и непривычные.

- Вот, глянь! Я привезла специально. У нас конгресс был в Швеции по таким детям. Я всё собрала для тебя, весь комплекс. Ежедневно будем работать, тут нельзя пропускать не одной стадии. А лекарства...

Мама развернула здоровенный лист, весь исписанный мелкими иностранными буквами, разгладила его.

- Не нюнь! Всё достанем!

У Светы лицо вдруг стало таким просветленным, в нем засияла такая надежда, что я даже посмотрела на окно. Солнце, что ли выглянуло?

- Ангелина Ивановна! Я знаю, что всё получится! Я знаю, что она и школу закончит и в университет поступит. Мы с Ленькой разобьёмся, а её вытащим. Спасибо вам!

Лёня молча смотрел на жену из под дымчатых очков и у него был взгляд старой, мудрой черепахи.

***

- Ты что! ЕГО осуждать вздумал? Я тебя дисквалифицирую. Будешь вон, мой сад поливать, червяков с роз собирать, олух!

Мастер мер был разозлён не на шутку. Его белые пышные усы покрылись чем-то серо-пыльным, похожим одновременно и на пепел и на патину, мех на безрукавке вздыбился и он стал уже не пасечником, а злым котом. Кот держал за шкирку того, кто был похож на воробья, и потряхивая его, как нашкодившего котенка, выгребал из карманов серые шары.

- Ты о нас подумал? Тыщи! (Мастер мер никогда не позволял себе коверкать речь, а тут забылся, даже начал брызгать слюной, как торговец рыбой, у которого украли мелочь). Тыщи веков мы соблюдаем правила. ОН - неподсуден! Запомни! ОН - всегда прав! А ты что? Кто надоумил тебя швырять эти шары не вниз, а вверх? А если бы попал? Сгинь!

Те, кто распределяли шары, попрятались по углам, забились за занавески, превратились в разноцветные тени. Они никогда не видели Мастера мер таким. Это было ужасно...

А тот, похожий на воробья, сгорбился, медленно подошел к краю и заглянул вниз. У него текла слеза из левого круглого глаза, он подбирал её шершавым кулачком и всхлипывал втихаря. Потом, отвернувшись так, чтобы никто ничего не понял, прошептал вниз, глядя сквозь серое облако:

- Ты всё равно получишь свой самый лучший и яркий шар. Не бойся. Я с тобой...

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 20 Окт 2017, 07:29 | Сообщение # 439

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Ох, Ириш, тяжёлая глава...Но нужная, это жизнь...

Дата: Пятница, 20 Окт 2017, 08:52 | Сообщение # 440

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Да, Лен. Главы даются мне все тяжелее, я каждую проживаю заново.

Но вот все эти истории - реальны, все люди о которых я пишу, меняя имена существуют. Мамы нет уже больше года- они помнят ее. Они звонят отцу, звонят мне, не пропадают. Мало того -мы раньше не общались почти, только через маму. А теперь она соединила нас. И где-то тоже, с нами

Чуть в сторонке

Дата: Пятница, 20 Окт 2017, 12:55 | Сообщение # 441

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Всё тяжелее темы, но написано очень хорошо, Ир.

От себя не убежишь...

Дата: Суббота, 21 Окт 2017, 19:11 | Сообщение # 442

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

пили с моими крошечными рюмочками коньячок,

либо из рюмочек, либо рюмочками - без "с"

Цитата АНИРИ (

)

равнодушие, это тавро!

Это уж точно!
Ира, не понимаю, как у тебя получается заинтересовать и не отпускать нас от своей повести. Ты удивительный прозаик! Я уж не буду говорить об остальном.

Дата: Воскресенье, 22 Окт 2017, 07:31 | Сообщение # 443

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Спасибо, Тань. Всё таки вот профи - я и так и этак эту фразу круитила. Не идёт. А ты сразу заметила
Смысл в том, что я пыталась сказать пили крошечными рюмочками с моими родителями. Но так -канцеляризм, и ничего так и не получилось у меня. Подумаю ещё.

Ларис, да. И всё страшнее писать дальше. И не хочется

Чуть в сторонке

Дата: Воскресенье, 22 Окт 2017, 21:16 | Сообщение # 444

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Ну почему? - просто "рюмочками" (да крошечными!), как раз то, что ты и хотела сказать, если я не ошибаюсь, а "из рюмочек" - хоть и правильно, но отдаёт канцеляризмом - согласна. А нам этого не нужно, так ведь? biggrin

натальямеркушова

Дата: Понедельник, 23 Окт 2017, 09:22 | Сообщение # 445

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4625

Награды: 57

Репутация: 91

Статус:

Читаю, Ирина. Тяжело, но... Спасибо!

Меркушова

Дата: Среда, 25 Окт 2017, 19:00 | Сообщение # 446

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4538

Награды: 36

Репутация: 62

Статус:

Часть 3. Ирка. Глава 21. Диабет

- Знаешь, как чуднО, Ирк... Я даже ничего не поняла! Стою у доски, руку подняла, чтобы мел стереть, а она - рука, в смысле, просто деревянная. Начала опускать - падает, как бревно. И щеку повело, вроде онемела. Глаз задергался. Да глаз -то у меня давно, я бы и внимания не обратила. А вот рука...

Мы сидели с мамой на большой, удобной кровати, застеленной абсолютно белоснежным бельём. В этом госпитале всё было так - по максимуму, в маминой палате на одного больного был даже телевизор. Поток народа у неё и здесь не иссякал, половина сотрудников госпиталя были мамиными родителями-учениками, шли чередой и сейчас мы с ней попали в редкую минуту затишья.

- Мам! Я тебе сто раз говорила - худей! У тебя микроинсульт ведь, не больше, ни меньше. Хорошо- снова обошлось. Повезло тебе, а ещё вон и ноги у тебя такие, и с глазом... Глаз - это диабет! А диабет, это вес твой дурацкий. И не надо на меня так смотреть!

Мама смотрела зло, вернее, защищаясь. У неё всегда, когда я заводила свою песню про вес, глаза становились чужими, а лицо закрытым, вроде как опускали заслонку.

- При чём тут диабет! Это нервы. Всё из-за вас! И хватит!

***

С глазами вообще всё случилось неожиданно, как обухом по голове, среди полного благополучия, белым днём. Это произошло года два назад. Отец позвонил мне в понедельник на работу и сообщил, что мама поранилась кисточкой от туши и они едут в поликлиннику. Окулист районного дворца здоровья, увидев, залитый кровью, вспухший мамин глаз, с ужасом выпер её в первую глазную, что в центре Москвы, на Маяковской. Там сделали анализ крови. У мамы был сахар - восемнадцать! Практически, предкома. Она жила с таким сахаром несколько лет. И ничего не чувствовала. И если не лопнул сосуд в глазу...

Сахар, конечно, снизили, но поставили страшный диагноз - диабет! Мама хихикала, называя себя сладкой женщиной, отец отнимал у ней булки, выдерживая шквал негодующих реплик. Я понимала, какой домоклов меч навис над нами, старалась не думать, периодически заводила разговор о диетах, выдерживая такой же шквал. Мама не признавала компромиссов, продолжала жить, как жила. Глаз у неё не видел совсем, она снимала очки и подносила всё, что хотела рассмотреть близко к лицу и беспомощно-близоруко щурилась.

"Качество жизни нельзя нарушать!", говорила она громко, воровски таща очередной рулетик с орехами из пакета. Я проклинала того идиота, который научил её этой фразе, и старалась отодвинуть пакет подальше.

***

В палату опять заглянули, потом кто-то вперся, потоптался на пороге и смылся в коридор. Это явно был очередной спиногрызик, я сразу узнавала мамино выражение, оно бывало таким только тогда, когда ей попадался на глаза ребенок. Она смотрела на детей особенно, этот взгляд, такой проникающе-любовный, ни с чем нельзя было спутать. Болезнь не смогла изменить её характер, и я жадно вглядывалась в мамино лицо, пытаясь понять, откуда берётся эта сила. Сейчас, здесь, на больничной койке сидела не потерянная, возрастная, толстая тетка, пережившая инсульт. Передо мной сидела моя королева - вся в духах и туманах, в шелковом, расшитом яркими птицами, кимоно, с длинными, чуть мерцающими сережками, и массивным кулоном - рыбкой на шее. Она подвела глаза, и подрумянила щеки, но рука её не слушалась, линия оказалась толстой, неровной и прерывистой, а лицо слегка пятнистым.

- Ир. Я тут что-то никак... Помоги.

Мама говорила смущенно и неловко тыкала меня расческой в ладонь. Она не могла причесать затылок, не поднималась рука, а попросить - стеснялась. Она никогда никого не просила. Даже меня...

- И вот еще. Там Галка, ну, тетя Галя, тетка твоя. У неё на работе проблемы, денег нет. Ты там возьми у меня в ящике, отправь. Да побольше возьми, не жадюжничай. Сама знаешь, как она...что она...

Я знала. Тетю Галю давно бросил её муж - красавец армянин, она тянула дочку одна и никогда не жаловалась. Они были похожи в этом с мамой. Гордячки. Казачки...

***

Cамое ужасное в этой истории было - это сказать! То что я натворила, оно уже неисправимо, но меня это не пугало, я за себя совсем не боялась. А вот как сказать им? Маме? И, особенно, отцу...

- Голяп. Ты давай, веди себя хорошо. Маму не расстраивай, она, видишь, как болеет. Так что, вы там, с мужем, между собой, поговорите, а при ней - не ругайтесь.

Папа говорил тихо, и даже стеснительно, непривычно прикрывая рукой рот. Я видела, что он переживает наши постоянные ссоры с мужем, переживает сильно, ему неприятно говорить со мной на эту тему, у него краснеют уши и лакированная аккуратная лысинка покрывается испариной, но он всё же продолжает разговор.

- Ты вот с ним помиришься, а мама переживать будет. Хорошо, обошлось. А не дай бог опять случится.

***
Бог нас миловал в этот раз, мама поправилась. Причём поправилась настолько, что совсем не осталось следов от этого нарушения, всё стало на свои места. Она вышла на работу, правда работать стала чуть меньше, убрала нагрузку. Да и папа всё чаще и чаще стал её провожать. Вдвоём они дружно брели по улице, взявшись за руки, медленно, не спешили. О чем-то переговаривались тихонько. Иногда папа наклонялся, поправляя на больной маминой ноге сползшую повязку.
Зато в доме количество детей увеличивалось в геометрической прогрессии. Они приходили и уходили, на всех полочках у мамы были разложены карандаши,тетрадки и тетрадочки, пластилинчики, краски и книжки.

- Господи, чё это с тобой. Ну, дают!

Из темного коридора на нас с Машкой напало страшное существо со вздыбленными веревочными волосами и выпученными глазами. Я чуть не померла со страху, Маша заорала трубным басом. К счастью, у чудовища оказался голос отца, он сдернул маску и подхватил внучку, закружил её по прихожей.

- Это мы маски народов Африки тут с ребятками изучаем, маме привезли. На мне демонстрация происходит. Как я тебе?

- Все дети у вас от такой демонстрации описаются. Вон, Машка, смотри как нервно дергается, напугал. Демонстраторы!

Мне нравилось всё это, хоть я и ворчала. От мамы никогда не знаешь, чего ожидать.

***

Сказать маме о случившемся со мной я так и не решилась. А как расскажешь, что после пары шутливых фраз и голубого ласкового взгляда огромного, как слон, Анатолия, нового сотрудника, я вдруг растаяла шоколадкой на жаре. Что в моей голове что-то щелкнуло и вместо спокойного, тупого равнодушия последних лет, ровного, похожего на гул, вдруг зазвенело что-то неуверенное, красивое, мелодичное. И от этого красивого сломались мои логичные и точные, словно штангенциркуль, мозги. И что я начала творить такое, от чего у меня самой волосы вставали дыбом.

Я сидела в пустой, малюсенькой шкатулке-квартирке, на самом краю моего привычного мира. Я даже не знала, раньше, что существует этот город на карте дальнего подмосковья, и что в нём тоже живут люди. Для меня вообще, подмосковье существовало, только как место, где живут дачники... Оказывается нет...

Всё, что произошло до моего волшебного перемещения сюда, я почти не помнила. Где-то в далёком далеке, остались разъяренные и одновременно жалкие, как у побитой собаки глаза мужа, растерянные Машкины, заплаканные свекрови. И чувство бешенства и провала, так бывает, когда вдруг решаешь сделать последний шаг перед полетом в пропасть. Тупо всплывало, что я швыряла какие-то манатки в сумку, перемешивая колготки с лифчиками, никак не могла справится с идиотскими бусами, намотавшимися на туфли. Те самые туфли, новые, классные, которые мы с Толей покупали вдвоем, глупо хихикая и толкаясь, словно одуревшие от гормонов школьники. Еще помнила, что я безуспешно пыталась содрать старинную икону со стены. Икону мне подарила мама, благословив ею мой такой печальный уже юбилей. Но икону муж содрать не дал, оттолкнув грубо, неловко, так, что я чуть не свалилась со стула.

"Икону не возьмешь! Обойдешься", - рявкнул он, непривычно, жёстко. "Это моя! Это мама..." - вякнула было я, но заткнулась, посмотрев в лицо дочери и зачем-то сунула в сумку здоровенный набор ложек-вилок, видимо в компенсацию. Их мне тоже подарила мама. На тот же юбилей.

Потом мелькание поселков за окнами Толиной машины, гул в голове, засранный подъезд чужого дома в чужом далеком городе. И вот я одна. Пустота, тупое равнодушие. Нет даже слез. Полуразвалившася мебель. Моя сумка, набитая вещами. И странный, похожий на старинный, эбонитовый телефон, в трубке которого мутно отражалась тусклая лампочка.

Я медленно сняла трубку и покрутила лопнувший диск.

- Ир! Я не хочу с тобой говорить! То, что ты сделала - это подлость! Ты не думала, что так можно убить?

Мамин голос зазвенел и прервался на высокой ноте. Резко долбанули по ушам гудки. Я осторожно положила трубку и легла на проваленный диван, закрыв глаза.

Наверное, я бы не встала с него уже никогда, но, вдруг, с ужасом вспомнила, что забыла сигареты. И кофе. И где эти сраные ключи от этой сраной квартиры?

Чуть в сторонке

Сообщение отредактировал АНИРИ - Среда, 25 Окт 2017, 19:07

натальямеркушова

Дата: Среда, 25 Окт 2017, 19:30 | Сообщение # 447

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 4625

Награды: 57

Репутация: 91

Статус:

Прочитала и эту главу. Когда написано "как есть" , проживаешь всё, что происходит с героями. (героинями)

Меркушова

Дата: Четверг, 26 Окт 2017, 07:48 | Сообщение # 448

Долгожитель форума

Группа: Модератор форума

Сообщений: 10688

Награды: 93

Репутация: 273

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

Cамое ужасное в этой истории было - это сказать! То что я натворила, оно уже неисправимо, но меня это не пугало, я за себя совсем не боялась. А вот как сказать им? Маме? И, особенно, отцу...

Жизненно, Ириш....

Дата: Четверг, 26 Окт 2017, 10:13 | Сообщение # 449

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 3378

Награды: 42

Репутация: 127

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

Наверное, я бы не встала с него уже никогда, но, вдруг, с ужасом вспомнила, что забыла сигареты. И кофе. И где эти сраные ключи от этой сраной квартиры?

Переход из одной жизни в другую так ужасен, но ведь позади уже всё мёртвое... Так и хочется сказать в такие моменты: никого не слушай, делай как считаешь нужным!

От себя не убежишь...

Дата: Четверг, 26 Окт 2017, 16:52 | Сообщение # 450

Долгожитель форума

Группа: Постоянные авторы

Сообщений: 11151

Награды: 181

Репутация: 360

Статус:

Цитата АНИРИ (

)

- При чём тут диабет! Это нервы. Всё из-за вас! И хватит!

Ты знаешь, доля правды в этом определённо есть. Уверена. И разделяю с ней её точу зрения.

Цитата АНИРИ (

)

отец отнимал у ней булки,

"у неё". Если бы говорил ЛГ (то бишь отец) - это одно, а ежели автор, то нужно поправить.

Ир, повторюсь. Ты - обалденный прозаик! Так писать - на разрыв сможет далеко не каждый. Я - не могу, ну... может быть, пока не могу, но это совершенно точно! Спасибо тебе за твою обнажённую, болевую искренность!