Последние семь лет правления императора Николая I принято считать самыми мрачными в истории России девятнадцатого века, хотя это и весьма спорное утверждение. И закручивать гайки по всем направлениям Николай Павлович начал в 1848 году созданием Комитета для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений.
Но дело в том, что ни для императора, ни для страны в целом цензура не была новшеством. Другой вопрос, что именно Николай к содержанию всего, что печаталось, относился очень серьёзно. Но тому были свои объяснения. Достаточно вспомнить, что время его правления началось восстанием декабристов, поэтому роль полиции и цензуры он считал в государстве если не основными, то очень важными.
Потому и одним из первых шагов Николая Павловича было принятие в июне 1826 года нового цензурного устава, получившего в народе название «чугунного». Прежний устав, 1804 года, был расширен и дополнен и содержал 230 параграфов, которые были неудобны для практики. Тем не менее им пользовались, хотя, по выражению публициста и историка С.Н. Глинки даже молитву «Отче наш» по этому уставу можно было «истолковать якобинским наречием» и, соответственно, запретить к печати.
Однако император не полагался исключительно на цензоров, тем более что, по его мнению, многие специалисты не справлялись со своими обязанностями и были не такими уж и специалистами, за что безжалостно увольнялись. Например, такая участь постигла автора «Аленького цветочка» писателя и цензора Т.С. Аксакова.
Николай Павлович, понимая влияние литературы и писателей на общество, и сам становился цензором некоторых авторов. Одним из них был Александр Сергеевич Пушкин. Вот, например, граф Бенкендорф писал «солнцу русской поэзии»:
«Сочинений ваших никто рассматривать не будет; на них нет никакой цензуры. Государь император сам будет первым ценителем произведений ваших и цензором».
И тут же Пушкин радостно сообщает своему приятелю Н.М. Языкову:
«Царь освободил меня от цензуры. Он сам — мой цензор. Выгода, конечно, необъятная».
То есть Александр Сергеевич был совсем не против, чтобы его произведения оценивал лично император. При этом, как мы знаем, поэт не был царским прихвостнем, более того — отличался определённым вольнодумством.
Безусловно, в одиночку царь не мог отслеживать всю печатавшуюся продукцию — лично он контролировал лишь творчество ведущих литераторов, но Николай весьма бдительно наблюдал за деятельностью цензоров, а в 1848 году создал Комитет для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений. Уже по одному названию понятно, чем этот Комитет занимался.
Но чем было обусловлено ужесточение и без того строгой цензуры? Здесь стоит вообще взглянуть на то, что происходило в этот период. «1848 г. подобен землетрясению, которое, конечно, не все поколебленные им здания превратило в развалины, но те, которые устояли, дали такие трещины, что ежеминутно грозят падением», — такими словами описывал Ф.И. Тютчев ситуацию, складывающуюся в Европе, где вовсю бушевала революционная «Весна народов».
А Николай Павлович хорошо помнил, к чему могут привести бунты, и старался ещё в момент зарождения подавить либеральные и революционные настроения. А потому и началось «мрачное семилетие», характеризующееся в первую очередь «эпохой цензурного террора», который, по мнению императора, был надёжным и проверенным способом. Как отметил историк и публицист М.К. Лемке, это время — «едва ли ни самый мрачный и тяжёлый период всей истории русской журналистики».
Ведь отныне в прессе нельзя было порицать действия и распоряжения властей вне зависимости от их уровня, рассуждать на религиозные темы, которые могли бы поколебать веру читателей, обсуждать студенческие беспорядки, европейские конституции и законы и многое другое.
Литературные произведения не должны были давать читателям повод «возбуждать неприязнь и завистливое чувство одних сословий против других», задумываться о каком-либо неподчинении. Если же цензоры находили в книгах нечто подобное, то информация об авторе передавалась в Третье отделение, где за ним, как за политически неблагонадёжным, устанавливали наблюдение.
Подобная ситуация продолжалась семь лет — до самой смерти Николая Павловича. Лишь сменивший его на троне Александр II провёл реформу, которую историки считают одной из самых либеральных в России. В итоге то, чего боялся Николай, произошло с его сыном Александром…
Читайте также:
Дмитрий Мамин-Сибиряк: сказки для Алёнушки
«Три толстяка». Об авторе и сюжетной подоплёке
Идеи для детского чтения
Почему роман Даниэля Дефо стал одним из самых читаемых в мире?
