Публикация в Невском Альманахе

А здесь сами стихи. Собраны из разных книг, разных лет.

 

***
 
Я возвращаюсь в далёкий вечер,
где месяц молод и голос тонок,
где лампы лучик плывет навстречу,
и тихо плачет больной ребенок.
 
Я припадаю к дыханью дома,
где летний дождик стучит по крыше,
и тень родная, так невесомо
склоняясь, шепчет, и сердце слышит
 
о том, что было, и что настанет,
о нашей вере и нашей доле,
о том, что счастье нас не обманет,
но и не сможет укрыть от боли.
 
 
Русский гобелен
                                  
Тихо льётся печаль
серым шёлком дождя за рекою,
и горит пастораль
златотканых берёз на заре;
лёгкий купол собора
сияет лучами покоя;
у далёкого бора
уснули луга в серебре.
 
Потемнели цветы,
помутнели и выцвели краски,
золотые листы
опадают и гаснут вокруг;
лишь людей силуэты,
и лиц полустёртые маски
проступают, согреты
прощальным касанием рук.
 
Впереди – тишина.
Холодеющий ветер заката
допивает до дна
догорающий пурпур вина;
на поникших берёзах,
на гальке речных перекатов
серебристые слёзы –
осенней росы седина.
 
 
 
 
 
 
***
 
Радуйся – любовь твоя угадана...
Осень осыпается и дышит
облаками пепельного ладана
на деревья, купола и крыши;
радуйся – становятся всё тише
утолённой боли родники,
в наступившем полумраке слыша
всплески набегающей реки.
 
Отдохни – челны твои причалены
полночью, что одарить готова
всеми незабвенными печалями,
исстари родными с полуслова;
отзовись и вслушивайся снова,
как зовёт шуршаньем камыша
тихого и бледного покрова
осени усталая душа.
 
Скоро небо над тобою склонится,
звёздными цветами засыпая,
и уйдет последняя бессонница,
отрешённо по воде ступая,
и надежда, нищенка слепая,
в ясной безутешности мольбы
прикорнёт, неслышно засыпая
на холодной паперти судьбы.
 
 
Иваново детство
 
Родниковая, озёрная, речная,
напои воспоминанием, вода,
в дали детства утекая навсегда,
капли-образы на щёки мне роняя;
приголубь меня, лазури глубина,
опустись на изголовье, тишина,
упокоенное сердце пеленая.
 
Слышу тоненькую песню комара,
вижу, солнце осторожное крадётся
и внезапно отражается в колодце,
стаей зайчиков бежит вокруг ведра,
и, воркуя переплесками капели,
струны света заблестели, полетели,
словно дождика счастливая игра.
 
Майский вечер, лепестки летят со сливы,
лён косы течёт на мамино плечо,
рассыпается и вьётся горячо
светлой нежностью колышущейся нивы;
и ростки в перине чёрного пласта,
и песчаного обрыва теплота,
и озёр золотоглазые заливы
 
просыпаются в колодезной воде
тихой радостью венка и колыбели,
трепетаниями ласточкиной трели,
непослушными ни боли, ни беде...
Всё, что памяти доверчивой так мило,
невесомо и невинно отразилось
и на небе, и на сердце, и – везде!..
 
Захлебнусь ли я твоим журчащим даром,
долгожданным воскрешающим глотком,
прорасту ли в пепелище я цветком,
растворюсь ли в облаках летучим паром –
я с тобою, отцветание весны,
над которой, как предчувствие войны,
хмурый запад разгорается пожаром.
 
 
Мама
 
В тихой комнате сидишь ты у окна,
целый вечер одинёшенька-одна,
целый вечер ни звоночка, ни привета.
Вот и солнышко увяло, утекло,
и осталось лишь любви твоей тепло,
да родимых и потерянных портреты.
 
Далеко я, несказанно далеко,
и тумана ледяное молоко,
словно слёзы, набегает мне на щеки,
лишь душа моя приходит в твой покой,
чтобы, слившись, потекли одной рекой
наших мыслей набегающие строки
 
о далёких незапамятных годах,
белостенных златоглавых городах,
словно книги, отворённых для любого,
и о жизни без тоски и суеты,
и о храмах величальной красоты,
и сокровищницах музыки и слова...
 
Говори со мною, мама, говори...
чтобы лестницей пройти к твоей двери,
ни к чему пересекать чужие страны.
Как хочу я возвратиться навсегда –
словно речки истомлённая вода
на равнине перед морем-океаном.
 
 
Зерно
 
Невзрачен века нашего герой,
его не слышно в шуме балагана,
его не видно в пестроте экрана,
он мал, как муравей перед горой.
 
Вот так зерно весеннею порой,
во влаге чернозёма и тумана,
в проталине, открывшейся, как рана,
беззвучно просит – спрячь меня, укрой!..
 
Ни распродаже должностей и званий,
ни душным валтасаровым пирам
не отдавай ни совести, ни знаний.
 
Останься чистым, одинокий храм
в бездушной толчее роскошных зданий!
Суди, Господь, по долгу и делам.