С первых дней пробуждения весной, когда дерево обнаружило, что за зиму почти совсем не было снега, дождя, и так быстро, слишком быстро закончилась влага в почве у корней. Еле-еле успели вырасти первые листья – непривычно мелкие, бледные.
И – долгие, долгие дни, недели, месяцы без капли дождя. Сухие, жаркие, жгучие. Это помнят листы, огрубевшие, с опалёнными, покоробленными хрупкими краями.
А потом – чуть побрызгал короткий дождик, и, обрадованные обманной этой переменой, выросли ещё листочки, пошелестели весле на свежем ветерке. Ах, зря, зря оно позволило им эту радость! На молодую свежую зелень сползлись отовсюду изголодавшиеся гусеницы, жадно набросились, торопясь насытиться. Это помнят листочки – все в ранах, зазубринах, обглоданные.
Дерево пыталось их поддержать, последними усилиями тянуло корнями из почти сухой почвы по глотку, по капле, влагу.
И оно устало. Очень устало. Уже подходили сроки, когда можно было и заснуть до весны, отдохнуть, набраться сил…
Но длились и длились тёплые дни.
И, привлечённые этим лукавым теплом, проснулись, проклюнулись из спящих почек юные глупые листёныши. Восторженно затрепетали они под ласковым солнцем на прохладном ветру.
«Глупые, глупые! – печалилось дерево. – Зачем, для чего?! Нет уже сил – и не вырасти вам, не успеть…»
Но листёныши не могли понять тревоги дерева. И не могли понять, почему, почему не растут, не крепнут они.
Это поняли первые листья. И однажды, при полном затишье, задрожал, затрепетал вдруг лист с опалёнными жгучим солнцем краями, оторвался он с ветки и, неровно кружась, полетел над землёй. А за ним и другие листы.
«Как это – закружились, полетели?» – с растерянным восторгом глядели на них листёныши.
«Дерево устало. Очень устало», – объяснили им листочки, изъеденные гусеницами.
Дерево устало. Дерево засыпало.
А наутро прилетел холодный злой ветер.
«З-заж-ждалис-сь?» – просвистел он, запыхавшись. Потом дунул сильнее. И полетели за ветром над землёю, вслед за листьями, и листочки, и юные листёныши.
Дерево грустно посмотрело им вслед – глупым недоросткам, ещё успевшим обрадоваться своему внезапному полёту.
«Хоть какая-тот радость детям», – подумало дерево и, вздохнув облегчённо, крепко уснуло.
