Раненой тенью изгибы тропы
Глажу. Соленому ветру останется
Сорной травы невесомая пыль.
Стихнувшей песней отравлен и выстужен
Дом за спиной, что отчаянно пуст.
В реку ступаю, на дно каменистое,
Слушая времени гаснущий пульс.
Зыбко касаясь моей неподвижности,
Рвётся воды антрацитовый шёлк.
В небе зеркально расходится выжженный
Молнией длинный изнаночный шов.
Я отвыкаю от лиц, от акации
Жёлтой и боле не чувствую боль.
Хляби клокочут, вода растекается,
Лунки следов заполняя собой,
Чертит на стенах тревожные трещины,
Ржаво въедается в цвет потолка,
Клейко мерцает на стёклах. Повенчаны
Я и река, роковая река.
Будет рассвет всепрощающ и призрачен,
Низок вдоль берега дикий ковыль.
Ветер осушит прибитую брызгами
Сорной травы невесомую пыль.
