Ольга Дементьевна курс электромашин в техникуме вела. Учебников тогда не было, и студенты всё конспектировали с её слов. Молодые ребята уважали её за знания и за стройную женскую фигуру. Где-то к концу первого курса, когда на перемене все перекусывали, а Боря, как обычно, во дворе сидел за неимением еды, подошла к нему Крюкова. Она предложила работу в электроцеху в качестве подсобника с небольшой зарплатой, но с перспективой стать мастеровым. Как сумела она уговорить руководство пацана пятнадцатилетнего на работу оформить, даже и не знаю. Наверное, на жалость давила про голодающего студента.
Сама Крюкова за работу во время оккупации на электростанции в Днепропетровске была уволена, в органах её допрашивали, в результате сюда сбежала. В пятьдесят четвёртом году и здесь её достали, уволив отовсюду. Несколько лет она пила безбожно, излечилась. Еле устроили её техником по учёту на хлебокомбинате, где и работала до своего конца. Когда Боря шестнадцатого августа ежегодно навещал её, именинницу, она безумно счастлива была и всем вокруг представляла его, как своего ученика. Вот так-то, и помянул автор добрым словом очень хорошего человека.
*
Итак, Борису предстояла поездка на юг, к морю. Конечно, волновался, думая о предстоящей работе. А пока инструменты готовил, меггер небольшой взял для измерения сопротивления, перчатки, боты. Ему оперативную легковушку выделили, бочку бензина загрузили. Напарника самому велено было подобрать. Проблемы возникли с водителем, который из-за беременности жены поехать не мог. В гараже слесарничал лишь Костя Букур, наказанный за поломку вышки и другие цыганские выкрутасы. Да, Костя был чистокровным цыганом, и не только ярко выраженными внешними данными, но и внутренней бесшабашностью. Руки у него были хорошие, все умел делать, а вот машина ему, видимо, коня напоминала, с которой нет-нет, да и отчебучивал что-нибудь. Вот и на этот раз в корзине телескопической вышки поднялся к окну дамы на третий этаж, где его встретил мощный кулак её мужа. Он же с испугу не ту кнопку нажал и вверх взлетел до поломки.
Завгар руки развёл, сказав, что до завтра ещё подумает, а если не найдёт никого, то сам поедет. К концу дня к Боре Костя подошёл с просьбой его взять, и более никого, потому что не дремать в машине будет, а работать. Он так доверительно в глаза смотрел, что Боря сдался. Целый день у них ушёл на подготовку, загрузку и получение документов. Усталыми, но довольными домой поехали. По просьбе Бориса к его матери заехали, он с ней попрощался, затем почему-то попросил к школьнице своей, Симочке, подвезти. Здесь он замялся и осторожно в дверь постучал. Вышла мама Симы, Татьяна Анатольевна. «Нет, дочь выйти не может, больна», – сообщила она. Боря же сквозь стекло в дверях увидел знакомые, большие зелёные глаза, которые ему радостно улыбались. Татьяна Анатольевна была в замешательстве, ибо отец наложил запрет на встречи дочери с голодранцем. Выручила дочь:
- Мама, уходи куда-нибудь на полчаса, ты Борю не видела, поняла? Если нет, то через окно выйду с температурой, и шарф сниму...
Мамочка глубоко вздохнула и быстро удалилась.
- Боря, я гриппую, близко не подходи. Хорошо, буду примерной девочкой до твоего возвращения. Это твой адрес? Ты не пиши, а я буду. Я благодарна, что заехал. Скажи что-нибудь, только не о работе. Хорошо, закрыла глаза. Как посмел? Я маме скажу… Ещё никто... Уходи немедленно, слышишь... Мама, где ты? Мама...
*
Председатель колхоза Войтенко Николай Тарасович принял спецов хорошо, немного удивился молодости ребят, но если Дубинский послал, как выразился он, значит достойны. По настоянию колхозного электрика Петра Нестеренко гости поселились у него. Его доброжелательная тёща Любовь Карповна кормила ребят на убой вкуснейшей украинской кухней. Она по соседству жила, полностью взяв на себя семейное хозяйство дочери, так как сама вдовствовала, молодой ещё.
Боря первым делом запросил новую железную бочку для слива масла с трансформатора. Попросил Петра спирта или водки литр. К удивлению наблюдающих, водку в бочку залили, всполоснули и слили на землю. Приехал областной представитель, что раньше возился здесь. Костя, как хирургическая сестра, неотлучно находился и выполнял мгновенно все поручения Бори. Страшно переживал за успешный исход, даже перекрестил шефа со спины. Вскрыли трансформатор, который выглядел нормально, никаких изъянов, а на мегере коротил, заземление показывал. Представитель области что-то бубнил про скрытый дефект. Лишь в районе трёх обнаружили в анцапфе, переключателе напряжения, согнутую собачку, которая касалась корпуса. Боря громко прокричал, что голоден, и почему их не кормят? В районе семи вечера собрали и залили трансформатор маслом. Электрические замеры нормальными стали, что позволяло наутро включение произвести. Но представитель области попросил сегодня включение сделать, чтоб завтра сюда не ездить. В 19-44 врубили, трансформатор загудел нормально. Подачу света колхозу на утро отложили. Электрик Пётр, по согласованию с Борисом, две мощные лампы у подстанции зажёг под аплодисменты. Костя и Борис выглядели героями, председатель руки им тряс, отметить предлагал.
Неожиданно Костю группа цыган окружила в национальных одеяниях. Они, с разрешения властей, на окраине села поселились, у речки. Это были одни из первых цыган, кто с кочевой жизнью покончили, пытаясь внедриться в жизнь сельчан. Поэтому так приветливо Костю окружили, гордясь тем, что их сородич рядом с мастеровым трудится, на равных. Костя к ним отпросился до десяти, а Пётр с Борисом допоздна сидели, знакомясь с паспортами на оборудование фермы и птицефабрики. Вернувшийся Костя к шефу возбуждённым подсел, с целым потоком претензий. В первую очередь на то, что домики цыган не подлежат электрификации на этом этапе. В будущем лишь обещали. Почему, возмущался Костя, чем цыгане хуже? И ещё многое выплеснул он, насмотревшись нищеты своих. Он умолял шефа придумать что-нибудь, но свет дать. Боря приказал спать пока ложиться, а машину к шести подать. Костя спать в амбарчик пошел, на сено.
В районе девяти председатель колхоза подъехал и сообщил, что с Дубинским переговорил. Конечно, похвалил ребят, но также попросил фронтового друга спецов своих не отзывать до полного включения села. Добро было получено.
- Не понял, Борис, кого забыли? Цыган, говоришь. Мы им опосля обязательно свет подведём. Может, и обижаем их... Конечно, три столба взять можно, а провода где взять? Костя привезёт? Действуйте…
Через несколько минут уже четверо смуглолицых ребят просили показать, где ямы копать под столбы, а может ещё чего надо... К подстанции почтальонша подошла и вручила Никину письмо. Он сильно покраснел, чуть запнулся. Костя тем временем всех своих в конторку пригласил на инструктаж по технике безопасности.
Письмо было от неё. Она просила забыть о случившемся, не искать виновного. Спрашивала о здоровье, напоминала о каплях, что Вия дала. Кстати, при желании Боря мог бы несколько слов ей отписать в письме. Сима просит учесть, что из детства еще не вырвалась, но скоро уйдёт. Чуточку, наверное, потерпеть нужно. Скучает. И ещё, не умывается с тех пор, чтоб не смыть то, он знает что...
Боря аккуратно письмо в карман рубашки положил, ещё раз рукой карман погладил и довольным в работу включился. К концу второго дня свет подали на клуб, администрацию и небольшую улочку со школой. Работа шла медленно из-за множества ляпсусов в разводке домов и неравномерной нагрузке по фазам. Вечерком наши герои к цыганам пошли, те позвали. Им показали небольшие саманные домики, очень чистенькие. Кузницу осмотрели, посетили ювелиров с их изделиями, сарайчик по изготовлению щёток. Пообещали, что с появлением света швейную машинку купят и радиоприёмник. Ужин прошёл на высоте, после концерт импровизированный устроили с песнями и танцами зажигательными. Костя отплясывал со своими от души, Борю так же красавицы пару раз вытянули в круг. Выпили на посошок, пытались Боре в подарок преподнести часы, перстень. Он насупился и зло на Костю посмотрел. Пожилой цыган выражал благодарность гостю и просил не обижать. Костя же не унимался в поисках подарка для друга:
- Но за гроши согласился бы приобрести что-либо из увиденного, Боря? Не молчи, друг. Может украшение девушке, например? Это я сам сделаю, сейчас. Девушки, встаньте в рядок. На каждой разные ожерелья, серьги... Вот это монисто я бы выбрал, из мельчайших монет. Молчишь. Значит, берём, я же и вручу послезавтра, когда за проводами поеду, девушке твоей. Удобно, Боря, поверь. Притом, цыганское оно. Сколько, дед, запросишь за железяки блестящие? Торговаться не будем. Ну что, согласен, Боря? Заверните нам красиво.
За руль Боря сел, как менее выпивший. Ехали тихо, любуясь прекрасной ночью и тишиной деревенской. С правой стороны раздался несильный хлопок, и пламя вырвалось из окна хаты. Остановились и в дом бросились на крики о помощи. Костя молодую женщину вытащил и девочку лет пяти, Боря же бабку грузную очень, покалеченную у примуса, еле на себе дотащил. Сельчане уже оперативно огонь заливали. Медпомощь оказана была бабушке, которую в больницу срочно отправили. Костя предплечье правой руки до локтя обжёг. Боря же спину осмолил и левую руку. Пожар вскорости потушили, наших героев перебинтовали, но когда они в свете фар встали, то смешок раздался. На них висели лохмотья одежды, даже в срамных местах.
*
Лицо села потихоньку преображалось по мере подачи электричества, особо по вечерам, когда окна ярко освещались. Да и жизнь пошла в сторону цивилизации. О клубе и говорить нечего. Там радиола заработала вовсю, приглашая на танцы, киношники зачастили. Вот и сегодня завезли фильм новый про любовь и страдания, как писалось в афише. К очереди в кассе подошла группа молодых цыган, пристраиваться стали за билетами, кучно стоя кружком. К ним молодой участковый подошёл:
- Ребята, я же просил на сельские гулянки не появляться во избежание драк. Не созрели ещё, видимо, для мирного... Вот, я же сказал...
К ним вальяжно парни здоровенные подошли и стеночку образовали.
- Мы же вас, чернота, предупреждали, али по больнице заскучали? Как не уйдёте? Да...
С высоты раздался знакомый голос, это с верхушки столба:
- Это я, цыган, Костя Букур. Вчера подключал клуб к этим проводам, помните? Так вот, кина не будет – отключаю. И вы сможете в потёмках толпой пятерых парней уничтожить за то, что чёрными родились. Вы мне не начальник, председатель. Слушаю, шеф. Не отключаю. Когда уезжаем, повтори? Есть к шести машину подать. Сошёл уже. Не знаю, председатель, но он говорить ни с кем не хочет, коль такой фашизм допускаете, так и сказал.
- Вы что творите, бандюги. Меня с девочкой цыган из огня спас, вот этот крикун. Спасибо ему огромное. Сам обжегся. А его друг... ещё больше… - заступилась за цыган погорелица.
Председатель: - Борис, выйди, поговорить надо. Почему не можешь? Брюки от пожара латаешь? (Раздался смешок). Ребята, может у кого есть штаны? Да, я свои сниму, погоди... Эй, смуглые, я за вами в кассу стоял, подходите. А Костю и Бориса без билетов пропустим.
Зал клуба заполнен, яблоку упасть негде. Практически лишь больные и сторож, что на птицефабрике, отсутствуют. Видимость отовсюду хорошая, никто не борется за места, ибо экран на большой высоте. Другое дело, что потом шея от напряжения болит. Во время сеанса относительно тихо в зале, только при пикантных ситуациях на экране раздаются уточняющие реплики и громкий мужской смех. Женщины ротики платками прикрывают и трясутся от хохота, но тихо. Сеанс закончен, благодарят механика Саню, что всё без обрывов прошло. На выходе кто-то громко говорит:
- Ну и уродина это красотка. А мы чуть драку не затеяли, когда столько красавиц вокруг!
- Да, наши во стократ милее тощей героини. Голодает что ли? А грудки видели? Смех один, взять в руки мужику нечего. Боря, нашу Лесную улицу завтра подключите? Лады?
На рассвете Борис решил котомку болгарской брынзы для матери передать, вечерком забыл. Зайдя в амбар, он увидел в одной постели Костю и тёщу Петра. Дама спешно простыню потянула, чтобы голову укрыть, обнажив при этом ноги и пышную, простите, попу.
- Извините. Это матери завезёшь, Костя. Свечу тушите, а даму свою прикрой.
- Вот беда. Запереть дверь забыла!.. Как думаешь, цыган, опознал он меня?
- Да никак. Лица-то он не видел, но попу ты всю показала, Люба, сама посмотри.
*
Вплотную к птичьему двору колхоз возвел здание новой, современной птицефабрики, но, как выразился электрик Пётр, проект коммуникаций устарел, ибо оборудование получили совсем другое, современное. Проектный институт новый проект лишь в будущем году может сделать, в плане так. Птичий доктор Анна Безручко председателю покоя не давала, требуя принять меры, выход найти. Вот и решил глава колхоза к Боре обратиться за советом в присутствии Ани.
- Да, она сможет на плане расставить оборудование. Нет, потом передвигать не вздумает, она понимает. Технические данные все есть. Пётр знает, какие трубы и провода на складе здесь и в райпотребсоюзе есть. Председатель отдельно оплатит работу.
Вот и засиделись опять Боря с Петром на кухне аж до полвторого. Засыпая, Борис думал о девушке, к которой Костя должен зайти. А подарок, наверное, она не возьмёт, кто он ей?.. Но не умывается же... Значит...
В шесть зазвенел будильник. Борис с потугой проснулся, ощущая кого-то рядом в постели со стороны спины. Перед носом ручка чья-то, и он замер ненадолго, не веря своим глазам. Не шевельнувшись, Боря тихо произнёс:
- Сима, Сима, как ты здесь оказалась?
- Не мешай, я спать очень хочу. Ой, мамочка! Прости, Боря, что я так к тебе легла. Мы в три приехали, с Костей. Нет, он не виновен. Это я умаляла и просила. Ничего не случилось, но думала, что умру... отчего?.. Тебя хотела увидеть... Моим сказала, что у больной тети побуду, она подтвердила. Авось обойдётся. Не будем об этом. Чуть не забыла, я же платье привезла, чтоб тебе показаться, отвернись на минутку. Всё, можно. Нравится? Слов нет, говоришь, я так рада! Боря, у меня в 8-45 поезд домой. Конечно, завтракать буду. В этом платье просишь меня пойти к столу? Могу и покрутиться…
Пётр и его жена Настя буквально онемели при появлении парочки из спальни. Перезнакомились. Тёщи не было. Хозяйка сказала, что Боре в кино делать нечего больше, там такую красавицу не увидишь.
Сонным и взлохмаченным приполз Костя на завтрак, шефу ожерелье вернул.
- Понимаешь, она хочет, чтобы ты ей сам пристегнул ожерелье и определил, подходит ли. С заскоками она, сам видишь… Осторожней с защёлкой. Вот это вещь, скажу! Но Сима красивее, ей богу… Ей на вокзал скоро, а туда двадцать три километра. Сам повезёшь, Боря? Хорошо.
Хозяйка собрала девушке котомку с едой, в туалет её проводила, в машину усадила. Дорога в такую рань ещё пустой была. Некоторое время ехали молча, затем девушка возбуждённо заговорила, часто прикасаясь головкой к его плечу:
- Боря, я такая счастливая, передать не могу, петь хочется, танцевать. Можно я чуть впереди машины потанцую? Ты скорость сбавь, ладно… а радио громче... Так…
Борис через лобовое стекло любовался красивым танцем очаровательной девушки в длинном платье на извилистой, разбитой дороге. «Женщины красотой выводят нас из серой жизни повседневности, – подумал он с улыбкой, – и это совсем неплохо, ей богу». Длительные гудки и выкрики с проезжающих машин они не замечали аж до светофора на развилке, где им гаишник кулак показал. У вокзала Симочка быстро переоделась в спортивный костюм, серый берет на головку напялила, растворившись в общей массе. Проводы девушки завершились первым, скромным поцелуем молодых у вагона, где инициатором она была, но счастливы оба были. Борис напоследок коробочку с часиками передал для матери, попросив посетить её.
- У мамы никогда часов не было. Заведи и одень ей на руку. Поцелуй ещё от меня. Спасибо.
*
Председатель как-то вечерком заехал с необычной просьбой – Костю на день-полтора передать в его распоряжение. Колхоз получил разнарядку на автоцистерну из Измаила. За ней разумного хлопчика послать надобно, а цыган вполне справится. Конечно, колхозу цистерна до лампочки, они грузовик заявляли, но не пропадать же новой машине. Скорей всего, цистерну снимут, и кузов состряпают здоровенный для перевозки сена, а может и навоза. Короче, Костя утречком на автобусе уехал, с документами. А ночью к шефу уже потихоньку в окошко стучался, просил выйти, ЧП.
На базе в Измаиле быстро справился: водовозку получил, заправился и радостный в колхоз направился. День солнечный стоял, дорога грунтовая, но укатана, поэтому и скорость набрал приличную. Глядит вправо, глядит влево – вся степь арбузами усеяна, притом крупными, полосатыми. Притормозил у колодца, кавун разрезал – огненный, сладкий. Сторож подошёл, поздоровался. С ним наш цыган за два пол-литра цистерну у насосной станции наполовину водой наполнил и пятьдесят два кавуна в эту жидкость осторожно утопил, чтобы не побились. Поехал дальше в настроении, но медленно, вот – недавно добрался. Разделся до трусов и в люк верхний опустился, а там – каша арбузная, ни одного целенького…
Чистили они и отмывали цистерну всю ночь у дальнего озера. Боря сам видел на рассвете, как рыба плавающие арбузные ломти с удовольствием щипала, Костю же он еле отогрел от многочасового купания в холодном арбузном соке. Тот проклинал свою жадность цыганскую.
*
Уж небо осенью задышало, дожди пошли, ветры холодные продувать стали, но и солнце ещё не уступало, в бабье лето вступив. Наши герои поторапливаться начали, стараясь скорее завершить работу. Для этого достали ещё когти и стали втроём – Пётр, Костя и Борис – дом за домом подключать, соревнуясь, кто более сделает. Вечерами Боря с Петром за планировку садились, рассчитывая сечение проводов и диаметры трубопроводов. Частенько директриса птиц их посещала, подолгу сидела в уголке допоздна и уходила тихо. Однажды через открытое окно Боря услышал нелицеприятный разговор:
- Аня, оставь парня в покое. У тебя муж есть. Что думаешь, не вижу, как Борю обхаживаешь? Нет, в эти игры он не играет, и я не позволю, слышишь. А то Фёдору твоему нашепчу, как коленки оголяешь туточки. Уходи, Аня, по-доброму, прошу.
Цыганские домики поручили Косте подключить. Конечно, все сородичи в ожидании были, велено было к 15-00 дома быть. Они с обеда не уходили – мастеров ждали. Подъехал «москвичок», из него лишь Костя один вышел, поздоровался.
- Ну, и где мастера, ромал? Опять что-то не так у цыган?
Костя, молча, открыл багажник, когти на ноги пристегнул и на столб взобрался одним махом, а все смотрели. Он же проволочки какие-то скрутил в перчатках, раздел их, за пояс засунул. Из кармана большую ручку-индикатор достал, проводов коснулся и всё, спустился. Подошёл к первой хижине и велел выключатель нажать. Увы, лампочки в доме не было. Достал из сумки свою и совершил чудо – засветил.
- Всё, братья, пользуйтесь на здоровье. Нет лампочек больше у меня, их купить надо. Ну, где я тебе хоть одну достану, дед. Ладно, сейчас привезу, ждите. Вот народ!
*
На заседании правления колхоза в торжественной обстановке нашим героям вручили почётные грамоты под хлопки, добрым словом помянули, вспомнив о пожаре. Боре велено было в бухгалтерию зайти. Ему по ведомости была начислена очень скромная сумма за проект птицефабрики, ему одному. На его доводы, что проект после рабочего дня выполнялся им вместе с Петром, почти по ночам, и платить надо обоим, председатель Петру отказал. В итоге Борис от него вышел без денег и без Грамоты. Зато Пётр с Настей устроили очень тёплые проводы гостям, где собралось много сельчан, включая цыган. Хорошо посидели, конечно, выпили и попели о бескорыстной дружбе и вечной любви. Перед отъездом, на рассвете, председатель заявился:
- Странный ты парень, Борис, но по-плохому расстаться не хочу. Грамоту возьми, как память. А гроши сполна получите с Петром, будь по-твоему. Запустить птицефабрику приедешь, Боря? Если Пётр, говоришь, позовёт. Ну и зануда ты, друг. Будь. И ты, Костя.
Настя весь багажник заполнила коробками, пакетами, наставляя Костю во все подробности. Наконец двинулись в обратный путь, довольные проделанной работой, общением с трудягами, себе подобными, прекрасной природой украинского села и просто активной жизнью.
Ехали долго молча, затем Цыган рассказал о своих переживаниях при ремонте трансформатора, видел напряжённость Бори, его поиски, его решимость взять ответственность на себя. Его дружки не такие – им как бы в тень укрыться и мозги водкой залить. Десятилетку кончил, дальше не пошел учиться. Нет, жениться пока не собирается. Женщин очень даже любит, видел же Боря в амбаре сценку… Да, он больше к мамкам тяготеет, они старательные. Мамки – это дамы сорокалетнего возраста. Борис же рядом беззаботно просто задремал от качки и голоса напарника.
- Боря, просыпайся, привал. Настя велела первый пакет разложить на полпути. Это где-то здесь, да и родник рядом. Не знаю, как ты, но я проголодался.
Машина стояла в тени большого ореха, на лужайке была уже расстелена газета с провизией традиционной, хозяйкой заготовленной – курица жаренная, яйца крутые, брынза, лук и хлеб домашний. Какой дурак от такого откажется, скажите?
Они пошли к родничку, где вода по деревянному желобку стекала, умылись, попили. Невдалеке также расположилась пара с мотоциклом, откуда дымком потянуло аппетитным, приятным. За еду принялись без спешки. Болтали, Настю добрым словом поминали. Мимо протарахтел мотоцикл с седоком в кепке, и опять затихло. Костя получасовой мёртвый час предложил для дрёмы в машине, на травке муравьи донимают. Боря к дереву спиной прислонился, из кармана Симины письма достал и стал их перечитывать. Много в них ещё было наивного, начитанного, но сквозила всюду забота о нём и напоминание, что скоро свидятся, и она опять смелость проявит…
Раздался истерический женский крик о помощи со стороны родника. Борис вскочил, засунув письма в карман, направился на зов. А там... на даме, издающей крики, Костя во всю старался, пытаясь ей рот закрыть. Пока Боря добежал, он уже своё дело сделал, но уйти не мог, ибо дама в него мёртвой хваткой вцепилась, проклиная мерзавца за надругательство во сне и обещала ему расправу от мужа, который вот-вот вернется. Цыган перетрусил и стал умоляюще на шефа смотреть.
«Да, влипли», – подумал Борис и предложил даме помочь мерзавца связать верёвкой. Он с ней добротно Костю связали и положили на спину, чтоб с небом прощался. Костя тупо смотрел на происходящее, не понимая ничего. Дама поблагодарила за помощь и попросила посидеть с ней до возвращения мужа, не оставлять её с мерзавцем наедине. Сама же глаз с негодяя не спускала, наблюдая за ним. Она пригласила Борю на коврик свой присесть, сама рядом примостилась, боясь его ухода. Оба глубоко вздохнули. Она попыталась вкратце изложить в подробностях детали происшедшего с платком для слёз в руках, но Борис остановил крик души женщины сорока двух лет, которая прилегла вздремнуть, чуть расслабившись под пледом, а тот...
- Мерзавец заслужил суровую кару за надругательство, и он её получит от мужа, который в гневе и убить может цыгана. Туда ему и дорога. Но муж–то затем тоже пострадает за самоуправство. И семья, обидно, распадётся у них. Нет, мужик после этого с женой не живёт, уходит, это точно. Можно, конечно, в милицию заявить на насильника, но пострадавшую надобно назвать и опять семья... Что делать спрашиваете? Вам выбирать, пока муж не вернулся. Побить от души, думаю, надо его, чтоб неповадно впредь было.
Он цыгана перевернул лицом к траве, взял здоровенную палку и дал даме для экзекуции. Костя молча лежал, ожидая спасения. И оно наступило. Женщина, устав, велела мерзавца развязать и прогнать на все четыре стороны. Цыган же в ноги ей упал, попросил прощения, добавив под конец, что прекрасные мгновения с ней запомнит навсегда. И ещё раз ей в землю поклонился. Дама в сердцах размахнулась и шлёпнула по голове, но не сильно.
- Чтобы я с тобой ещё куда-то поехал? Ни за что, – ворчал Борис за рулём, – Отойди и не лезь ко мне целоваться, мешаешь машину вести.
*
Прошло много лет. Борис стоял в центре города в ожидании маршрутки на Ботанику, жилой массив в Кишинёве. Вплотную к нему притормозила маршрутка с надписью «Рышкановка», жилой массив в противоположной части города, в сорока минутах езды от дома Бориса. Из подъехавшей машины высунулась знакомая, добродушная физиономия Кости Букур:
- Шеф, садись, домой подвезу. Граждане пассажиры, на Рышкановку через Ботанику поедем, по новому маршруту, всего за тридцать минут. Несогласные выходят.
За десять с копейками минут цыган через переулки и овраги к подъезду дома подвёз, где бабки сидели на скамеечке.
- Слышь, Боря, я всё жду, когда в дорогу позовёшь. Ночами снишься.
