Отец как-то загадочно улыбнулся и нежно провел тыльной стороной ладони по влажной от слез щеке девочки.
- Ну же, Веруня, что ты, в самом деле? Что за слезы? Посмотри, какой смешной ершик! А вот это гиря! Знаешь, для чего они нужны?
Продолжая всхлипывать, девочка закрыла глаза ладошками. На ней был надет летний сарафан ромашкового цвета, едва доходивший до припухших коленок и забавные коричневые сандалии с округлыми носами, придававшие девочке слегка неуклюжий вид.
- Веруня, я только взберусь наверх и тут же спущусь обратно! Это не займет много времени, ты даже и заметить не успеешь! Ну же, солнышко, это необходимо делать хотя бы раз в год, по-другому нельзя – опасно …
Девочка на мгновение убрала руки от лица и кинула быстрый взгляд на черепичную крышу небольшого двухэтажного летнего домика желтого цвета, который всегда ассоциировался у нее со скворечником, домика, столь любимого ею, с тех самых пор как она помнила саму себя. Но этим летом, она полюбила его по-особенному, потому что зимой не стало мамы, и теперь для Веры, мама была растворена здесь в каждом цветке их палисадника, в каждой веточке облепихи, которая так заметно разрослась в последние годы и за которой теперь никто не ухаживал. Каждый предмет в доме напоминал о ней: каждая безделушка, даже самая крохотная или незаметная, но которой, однажды, касались заботливые мамины руки, ее восхитительные длинные пальцы, стала теперь ее безмолвной частичкой.
- А что … а что если ты упадешь? Что если сломается лестница? – не прекращала всхлипывать Вера, - пожалуйста, папочка …
- Нужно сделать это сегодня, потому что вся следующая неделя обещает быть дождливой, а если я полезу наверх в дождь, то тогда точно буду иметь все шансы свалиться и что-нибудь себе переломать.
Вера недоверчиво посмотрела на отца. Она заметила, как заиграли желваки на его скулах – это означало, что отец начинал терять терпение. Вере совсем не хотелось сердить папочку, она только хотела, чтобы он понял ее беспокойство и прислушался к ней. Сегодня на отце были синие полинявшие джинсы, которые так ей нравились, и плотно облегающая могучий торс белая футболка. Его пшеничного цвета волосы, которые сильно выгорели на солнце, трепал послеполуденный забияка-ветер.
- Сходи на кухню, милая, приготовь мне стаканчик лимонада со льдом, а я пока подготовлю лестницу, да переобуюсь во что-нибудь более подходящее для лазанья по крышам, - отец весело подмигнул Вере, после чего нагнулся и поцеловал ее в макушку.
Девочка поднялась по скрипучим деревянным ступенькам на крыльцо и вошла в дом. Миновав крохотное пространство прихожей, заставленное старой дурно пахнущей обувью, которое отец шутливо называл «сенями», девочка оказалась в кухне. В центре стоял большой обеденный стол, накрытый белоснежной скатертью, на которой, впрочем, помимо стеклянного графина с лимонадом, Вера заметила и несколько жирных пятен – следов вчерашнего ужина. Простенький кухонный гарнитур, сколоченный когда-то отцом, располагался у стены напротив. На его деревянную столешницу, покрытую многочисленными шрамами, падал солнечный свет, игриво пробивающийся сквозь тюль кухонного окошка. Вера подошла к холодильнику и открыла его нижнюю дверцу. Она переживала, что вода в формочке для льда еще не успела замерзнуть, так как была залита туда совсем недавно, но к своей радости, в морозильнике она обнаружила идеально ровные, ничем не замутненные квадратики льда. Вера надавила на формочку, и один из прозрачных квадратиков, едва заметно подпрыгнул в своей ячейке. Очутившись на ладошке девочки, кусочек льда был незамедлительно переправлен в рот. Рассасывая его, от удовольствия Вера прикрыла глаза. Поднывающие от холода зубы были для девочки ничтожной платой за незабываемое ощущение, будто в груди запорхали бабочки.
Бросив пару кусочков льда в стакан, Вера наполнила его лимонадом из графина. Лед тут же начал подтаивать, высвобождая наружу десятки маленьких пузырьков, которые моментально устремлялись вверх, искренне радуясь внезапно обретенной свободе. Девочка настолько увлеклась этим действием, что когда слева от нее раздался глухой и отрывистый стук - будто чем-то ударили в стену, она вскрикнула от неожиданности.
«Это просто папа приставил к стенке лестницу! А вот – слышно как он карабкается наверх … - Вера улыбнулась и вновь посмотрела на пузырящийся лимонад, - стоит отнести ему это, пока лед совсем не растаял» - с этой мыслью, девочка вышла обратно на залитое солнцем крыльцо.
Отец сидел на крыше и задумчиво курил. Аксессуары трубочиста лежали рядом. Очевидно было, что он еще не приступал к работе.
- Я принесла лимонад! Спускайся, лед еще не растаял! – позвала его Вера, сделав ладонью «козырек» для того чтобы послеполуденное солнце не слепило ее.
- Минутку, милая, сейчас вот только докурю … - отозвался отец, с таким же задумчивым видом, как и прежде.
Отец затушил окурок о подошву башмака, сплюнул и начал спускаться вниз. Хлипкая деревянная лестница жалобно поскрипывала под крепким мужчиной. Вера следила за спуском с замиранием сердца – ей казалось, что лестница вот-вот развалится под отцом, и тот упадет вниз. Но опасения девочки оказались напрасными – отец благополучно спрыгнул с двух последних ступенек, и, очутившись на земле, ловко перехватил стакан с лимонадом из рук девочки. Он залпом расправился с ним и вернул обратно девочке.
- Спасибо, милая, - произнес отец, забавно растягивая слова, - ну, пожалуй, пора и за работу приниматься.
Размашистым движением руки отец вытер рот, подошел к лестнице и ухватился за нее руками. Так он замер на несколько секунд, прежде чем вскарабкаться обратно - может быть пять или десять, опустив голову, уставившись на кончики своих башмаков, снова о чем-то размышляя.
Вера решила вернуться в дом – отнести обратно пустой стакан. Пока отец был занят на крыше, ей пришла мысль вымыть грязную посуду, оставшуюся с завтрака – это помогло бы отвлечься от переживаний и дурных мыслей. Вера включила теплую воду и стала намыливать первую тарелку. Слышно было, как наверху топает отец. Сердце девочки вдруг застучалось сильнее прежнего, немного закружилась голова.
«Нет, - она отложила недомытую тарелку обратно в раковину, - лучше вернусь обратно на улицу, пусть папа будет на виду – так спокойнее».
Вера вытерла руки о ромашковый сарафан и поспешила на улицу. По пути она запнулась о коварный порожек входной двери и, вылетев на крыльцо, едва кубарем не скатилась с его ступеней. Но девочка вовремя сумела сохранить равновесие и, держась за деревянные перила, на ватных от волнения ногах спустилась вниз. Вера обогнула дом, и, выбежав на залитую солнечным светом лужайку, вскинула вверх голову с прижатым ко лбу козырьком-ладонью, выискивая взглядом отца. Но на крыше никого не было. Его инструменты лежали нетронутыми на прежнем месте, старая деревянная лестница скучала, прислоненная к черепичной крыше. Где-то совсем рядом застрекотал кузнечик, вскоре – застрекотал еще один.
Сбежавшиеся на крики девочки соседи, нашли ее в сарае. Она рыдала, сидя в углу, обхватив руками разбитые коленки. Летний ромашковый сарафан местами был порван и измазан сырой землей. Крепкого телосложения мужчину в синих полинявших джинсах и белой футболке больше никто никогда не видел.
