В провинциальной глуши,
в ореоле цветущей сирени,
кукушка считает года
в помин моей грешной души.
В её одинокое соло
вплетаются кружевом трели
птахи,
поющей в сиреневой кроне -
неприглядного соловья...
Кратковременный миг бытия!
Кажется, горе
в этих краях не живёт:
в сонную мяту
мягко ложится восход,
а пыль на тропинках
прошита прохладной росой...
Жаркое лето в провинции.
Белый покой,
из одуванчиков сшитый на скорую руку...
Тихому ветру
развеять ли белую скуку,
ленивому облаку
над утомлёнными лицами -
женщины с полными вёдрами,
что колыхается бёдрами
в такт осторожным шагам;
дряхлой старушки,
что шаркает по мостовой?
Лето в провинции
мне навевает покой,
кроме кричащей кукушки...
Лишь соловей
поёт в монотонности дней
так,
что светлеют уставшими лицами
все,
кто бывал в провинции.
