Считая себя вполне зрелым самостоятельным мужем, я ощущал насущную потребность в наличных деньгах. Просить деньги у родителей было не то что неловко, но в этом случае мне бы пришлось открыть тайну моих небезопасных, с их точки зрения, как я справедливо полагал, развлечений.
А тайна была поистине великая!!!
Я сотоварищи, наслаждаясь летними каникулами, практически ежедневно кутили. Широко! С размахом! От души!
Подобный образ жизни предъявляет повышенные требования к размерам аккредитивов. И если мои, в основном, более старшие товарищи имели относительно твердые, и, в некоторой степени, трудовые доходы в виде сдачи после походов в магазин, премий за вынос мусорных ведер и домашнюю уборку, добровольные родительские пожертвования на карманные расходы, то мне подобные обязанности в моей прокоммунистической семье приходилось выполнять «за харчи».
Спустя три десятилетия, пережив развитой социализм, перестройку и еще ряд скоротечных эпох, мне хочется верить, что, если бы я обратился с просьбой к кормильцам о предоставлении некоторой суммы наличными, (пусть, даже, в ущерб рациону питания…) наверное, мне бы не отказали… Но в этом случае, мое инкогнито было неминуемо раскрыто.
Врожденная сообразительность и мальчишеская смекалка уберегли меня от подобных деконспирирующих действий.
Балкон нашей квартиры всегда имел некоторое количество порожних бутылок, где они дожидались своего часа. Это количество, никем не контролировалось и никогда не рассматривалось в качестве семейного источника дохода.
В тоже время, неподалеку от нашего двора, в закутке овощного магазина, располагался приемный пункт стеклотары, где всегда можно было получить некоторое количество наличности в обмен на сданную «пушнину».
Сопоставив эти два факта и проанализировав текущую рыночную ситуацию, мной был разработан поистине гениальный (как мне казалось) бизнес-план!
Рыночная цена единицы возвратной тары, мне помнится, варьировалась в диапазоне от десяти до двадцати копеек. Основным ограничивающим фактором был нестабильный спрос на большинство ассортиментных наименований стеклодувной продукции. Учитывая это, выбор был остановлен на наиболее популярном и востребованном продукте, а именно на пол-литровых бутылках, в которых реализовывалось подавляющее большинство жидкостей, производимых и импортируемых на территорию равную 1/6 части суши.
Экономическая эффективность проекта равнялась шестидесяти ничем не облагаемым копейкам за одну операцию по реализации пяти бутылок стоимостью двенадцать копеек за штуку.
И в загул!
С ближайшей остановки отправлялся автобус в сторону центра города. Но его маршрут проходил в пяти кварталах от самого респектабельного детского кинотеатра, тогда еще, столицы союзной республики. Спустившись на два квартала, можно было сесть на троллейбус, чей путь лежал в непосредственной близости от цели путешествия. Таким образом: пять минус два – мы выигрывали три квартала. К тому же проезд в автобусе стоил пять копеек, а в троллейбусе – три, что в сумме давало ощутимое преимущество в четыре копейки.
Кроме двадцатикопеечного сеанса, нас – малолетних кутил, ждало еще одно, достойное искушенных гурманов, удовольствие. На площади перед кинотеатром находился один из немногих в городе киосков, в котором продавалось настоящее «эскимо». На палочке… В щедро сдобренной орехами шоколадной глазури… По двадцать восемь копеек!
Итого: 54 коп.
Профицит бюджета кутежа в шесть копеек употреблялся по-мужски. В пневматическом тире недалече от кинотеатра. По две копейки за дробинку = три выстрела. Вот где была настоящая школа рачительного, бережного, можно сказать даже, трепетного отношения к боеприпасам. Каждый выстрел мимо цели, воспринимался… мне трудно описать это обычными словами… Даже сейчас, спустя десятилетия, я отчетливо помню, как прятал от друзей скупые мужские слезы, предательски скользившие по моим юным, еще не знавшим бритвы, щекам…
Но слезы мешают целиться.
Мужество – это когда воля сильнее эмоций…
Один выстрел – одна цель!
И каждый промах – это урок, из которого следует делать выводы и не повторять своих ошибок. Это в двухкопеечном тире – свечки-зайчики. А в бою?! Каждая пуля мимо цели – это выживший, боеспособный враг!
Поистине подарком судьбы были находимые на полу, оброненные раззявистыми посетителями пульки.
Но тайна, не имеющая второго дна, не скрытая хотя бы за двумя-тремя вуалями, вроде как неполноценная тайна. В общем, билеты в троллейбусе мы фиг когда брали. Еще + три выстрела!
Теперь представьте себе, что в один безоблачный, не предвещавший катастроф день, или карман в шортах прохудился, или, при покупке эскимо, забыл я сдачи с прилавка взять с двух двадцатков. Эти двенадцать копеек потерялись…
Я рыдал в голос. Как младенец. Как безответно влюбленная восьмиклассница. Ничто не могло меня утешить. Ни уговоры, ни обещания поделиться со мной боеприпасами, ни руки товарищей, лежавшие на моих вздрагивающих плечах.
- Чё? Подрались что ли? – Раздался глас свыше.
Источником голоса была пара явно поддатых дядек, командировочной наружности.
- Нет. Не подрались.
- Он двенадцать копеек потерял!
- Он в тире пострелять хотел.
Отвечали за меня друзья.
- Двенадцать копеек? – многозначительно взглянул на спутника один.
- Пострелять хотел… – многозначительно поднял указательный перст второй.
- Ну… ты, пацан… давай… того... Хорош нюни разводить.
- Ну да! Мужчина ты или девчонка?
- Му-му-мущщина-а-а… - не пытался совладать с эмоциями я.
- Слышь, мужчина. Вот тебе рубль. Только не реви. Иди, стреляй и с друзьями поделись.
- А что – рубль? – поддержал второй, - Вот еще рубль. Стреляйте, пацаны. Тренируйтесь. Вырастите – солдатами станете!
В детстве переходы от несчастья к счастью бывают столь быстротечны, что нервная система… если бы это была нервная система взрослого человека… получила бы нервный срыв…
- Спасибо!
- Спасибо, дяденьки! – наперебой загалдели пацаны.
- Спа-спа-спаси-и-ибо-о-о! – сжимал я в потной ладошке два бумажных рубля.
Мы побежали в тир.
- Русс. Русс. Это – на всех!
- На всех! Русс.
- На всех! – бежали за мной друзья.
- Д-д-дайте, пожалуйста, с-с-сто пулек. П-пожалуйста… На всех.
Я делил нежданно свалившееся счастье из малюсеньких четырехсполовиноймиллиметровых свинцовых шариков, размазывая кулаком еще катившиеся по инерции слезы. По кругу, по одной в каждую протянутую руку. Что бы на всех поровну.
Еще всхлипывая, крепко стиснув в кулаке свои двадцать дробин, я встал на приступок у барьера – для мужчин маленького роста. Переломил винтовку. Зарядил.
Мужество – это когда воля, сильнее эмоций…
Один выстрел – одна цель.
