В бескрайнем море, по волнам лазурно-голубым,
Плыл странника корабль, давая волю белым парусам.
Настало время: странник, что усталостью и жаждою томим,
Подплыл к знакомым и красивым берегам.
У берегов тех нереиду странник повстречал.
Плененный статью девы гордой и прекрасной,
Он променял свободу на комфорт, а море - на причал.
Жизнь стала и размеренной и праздной.
Летели дни и годы. Странник тосковал.
И прежде ласково баюкавший его прибой,
Теперь в ночи украдкою ему шептал
О море удивительном, зовущем за собой.
Заря зажглась над морем. Берег полыхал.
И в доверенье повинуясь наступающему дню,
Корабль в кровавых волн объятьях странника умчал
В загадочные дали странствий, скрывших западню.
И странник, что в дурмане сладком пребывал,
Свободой опьяненный, окрыленный моря красотой,
Забыл о береге родном, который лишь недавно покидал.
Он променял на буйство волн в открытом море берега прибой.
Небес лазурь, что отражалась в свете дня в воде морской,
Была подобна взгляду чистых глаз прекрасной нереиды.
Он любовался синим морем. А меж тем за темною скалой
Садилось солнце. Горизонт открыл иные виды.
Там, за утесом, волны разъяренно бились о скалу,
И Зевс разбушевался на просторах эмпирея.
Сирены образ, освещенный молнией, смущал ночную мглу.
Корабль взял курс на скалы. Сердце замирало, холодея.
Лежали у подножья скал обломки корабля,
В объятиях родной стихии упокоены.
А странник, глаз своих с сирены юной не сводя,
Приблизился к ней, красотою зачарованный.
Уста сирены - лепестки цветущего граната.
Во взгляде девы моря - ночи темнота.
А локон, ниспадающий на плечи, - цвета солнца в час заката.
Пленила странника манящая девичья красота.
И нарушали ночи тишь лишь стоны сладострастья,
Изгибы тел сплетались в целое одно.
Но был недолог век блаженства. Призрачного счастья
Отрава разлилась по венам, словно терпкое вино.
Ночь отступала прочь. Всходило солнце за горою.
Услышав песнь тоской томимой нереиды сердцем чутким,
Сорвался странник вниз к волнам, окрашенным зарею.
Сирены смех раздался в глубине обрыва эхом жутким.
Побагровело море, кровью странника окрашено.
И поглотили волны тело бездыханно-бледное.
Пучиной страсти тело то в ночи было охвачено,
А поутру низвергнуто с обрыва в море медное.
