Это было в ту пору, когда
Я искала любовь:
Я умела любить –
Это было
Моей главной и важной чертой.
В моем сердце всегда говорили
Облака в свете яркого солнца
И закатные грустные искры.
И толчками просилась наружу
Потребность любить.
Но я уже не нарушу
Обещания, данного вам.
Я когда-то сдержала в себе
Это просьбу – мне больно
Было.
Но я благодарна судьбе,
Что ты рядом бывал когда-то.
Я могла целовать твои губы,
Невзначай улыбаться. Украдкой
Твою руку несильно сжимать.
Мне хотелось всегда быть с тобою.
Жаль только,
Ты не понял великих чувств.
Да и были ли чувства?...
22
Одиночество – это небольно:
Больно – острым по коже живой,
Больно, если стрелять разрывными.
И с моста тоже больно, наверное,
Но это скверное
Предчувствие, что всё окончено.
Я помню, когда я была одна,
Мне нравилось петь, но потом мне сказали:
Паршивый голос.
И я замолчала,
И в молчании было легко.
Я теперь не могла больше петь,
Но умела молчать.
Все моим восхищались уменьем.
В ту пору уже я была
Полутрупом.
Скупо
Могла улыбнуться – на большее и не проситесь:
Не снитесь
Ночами под лунный огонь;
Не ждите, что буду просить,
Умолять
И ждать.
23
Я умела любить –
Я хранила в шкатулке пыль
И вдыхала её, чтобы хрипеть
От боли.
Вскоре
Я поняла, что любовь – болезнь,
И пыталась лечиться ненавистью,
Потом равнодушием,
Потом злостью и болью.
Солью
Посыпала раны,
Подорвала в себе веру.
Сидит теперь труп
Перед вами,
Дышит ровно, как будто живой,
Говорит чуть небрежно с тобой.
Ты не думай: это больше не так,
Чтобы думали обо мне.
Я слышала во сне,
Как поют перед смертью,
Как ноги вязнут в асфальте,
Как тело становится трупом.
И нет – сознанию.
Навек прощание.
24
Я сегодня немного больна –
Вдруг поняла я,
Что не стоит уже притворяться.
Я вдохнула луны белый свет –
Он был терпким и очень живым.
И ещё я запомнила звёзды,
Облепившие лоб и виски.
Я потом поняла, что корона
Из звёзд на моей голове.
Я тогда распахнула окно
И шагнула в живое и чёрное.
Звезды вверх потянули – нестрашно!
Но важно,
Что я научилась дышать.
Я тогда улыбалась прохожим –
Мертвецам в черных куртках,
Джинсах,
С сигареткой в руке.
Они были уже мертвы,
Но ещё не знали об этом,
И призрачным светом
Серебрились их раны.
Кровь текла паутиной.
Я смеялась.
25
Тот человек собрал чемодан.
Я возмутилась, когда увидала,
Что он туда положил.
Там лежали мои мечты.
Осторожно разобранные,
Они не представляли уже больше опасности.
В частности,
Мечты о любви.
Не то, чтобы я нуждалась в них,
Но так своевольно
И нагло довольно
Присвоить чужое!
Человеку тому казалось,
Что меж нами нет ничего
Такого,
Чтоб мы что-то прятали в тайне.
Знания
Здесь не при чём.
Просто я поразилась тому,
Как он запросто их умертвил.
Эти трупики бывших мечтаний…
Он захлопнул. Коснулся меня –
Он был мёртв: вместо глаз только бельма.
Разве это не скверно?
26
Он был слеп, но хотел показать,
Куда держит путь.
По жаре мне идти не хотелось.
Он закрыл мне глаза
Ладонью своей.
«Видишь горы?»
Я кивнула в ответ.
«Бирюзовое небо и птиц?
Видишь шёлковый путь,
Что проложен лесною травой?
Там, в далёком, прекрасном,
На закате красном
Крае ты видишь себя?»
Посмотрела тогда на него
И мотнула я головой:
Там меня не было.
«И ты знаешь, что это значит?» -
Прохрипело из его лёгких.
Я тогда посмотрела
Почти с ужасом
В его белые глаза.
Он смеялся.
«Тебе нет туда пути!
Тебе в ад!»
27
Я думала в тот ясный день,
Рождённый потугами хмурого утра,
Что он не вернётся уже.
Я стирала одежду,
Сажала цветы,
Вечерами ходила гулять.
И я не теряла надежду
Жить глубоко,
Неповерхностно.
Он пытался меня удержать
Силой мысли.
Он был далеко –
Значит, там, за далекой горой,
Перевалами законопаченная
Страна мёртвых.
Оттуда вестей не дождёшься.
И мне было безумно легко.
Я умела считать облака,
Танцевать в тенях неба и солнца.
Я умела шутить
И смеяться.
Признаться,
Я не знала тогда,
Что это последний мой смех.
28
И когда поняла, что умру,
Стало страшно.
Я отметины смерти нашла.
Они тихо звенели,
Провожая меня за хребты
Дальних гор.
Поняла приговор.
Как же страшно мне было! Воды,
Мне воды бы живой той испить
И наполнить водою пруды,
Мне бы жить!
Но я знала, что это предел.
Успел
Накинуть на меня лассо
Ужаса.
Я рыдала, и я не скрываю,
Что мне страшно тебя покидать,
О страна зацветающих лилий,
Страна солнечных дней и дождей,
Упоённая солнцем закатным,
В чём-то пряная,
Всегда неизменно нарядная,
С улыбкой загадочной –
Жизнь.
29
И когда поняла, что умру,
Стала прошлое я вспоминать.
А потом и будущее.
Были там и семья и друзья.
Моя мама пила со мной чай,
Мои сёстры болтали навзрыд
О знакомых, о людях и странах.
Мой отец расставлял на доске
В чёрно-рыжую клетку
Коней.
Метель
Запевала за окнами громко.
Тёплый плед и сиянье свечей…
Через зиму в прозрачное лето.
А потом я считала листву
И читала великих Поэтов.
Я увидела всех, кто так мил.
Остыл
Летний вечер-бродяга.
Такое вот благо –
Усмотреть чудеса, о которых
Не задумывался доныне.
Но пришла мне пора умирать –
Истончилась тетрадь.
30
Мне остался лишь месяц.
Я плакала в голос.
Ощущала я боль и утрату.
Усталость меня убаюкивала.
Умерла часть души.
И я знала,
Что мне суждено совершить
Тот прыжок в пустоту.
Через месяц
Я буду уже с другими
Чертами лица,
Исказившимися от боли
И душевной муки.
Руки
Раскину в широкое небо,
Его обнимая
В последний раз.
Из глаз
Больше не льётся,
Не течёт, не щекочет щёк.
Мне страшно до крика,
До стесенной груди.
Что же наделала я?!
Что же мне делать?..
31
И я ощущала, как смерть
По венам моим гуляет.
Она расставляет
Повсюду тех верных слуг,
Что свяжут круг
И сожмут мне горло веревкой.
Ловкой
Ты оказалась, о смерть!
Я никогда не ждала,
Что ты окажешься столь
Мучительной и простой.
Это так просто. Сентябрь,
Ты мой последний на свете.
Листья в серебряном свете,
Вас не увидеть уж мне.
В каком же сне
Я отбиваю в припадке
Зловещий такт?
Я умираю уже.
Смерть во всех жилах и клетках.
Каждая капелька крови –
Это зловещий яд.
Моя жизнь превратилась в ад,
Распахнула последние двери.
32
Ливень с неба упал –
Это словно несчастье,
Что на голову камнем падёт.
И от серого неба кусками
Капли падают вниз.
И каждый карниз
Захлебнулся водой,
И от тяжести тянет его
К земной тверди.
Но тверди уж нет.
Всё размочено неба плевками.
Под ногами вода,
Надо мною вода –
Окружила она, затопила.
Не нашла в себе силы
Дышать.
Впрочем, вам ли не знать?..
Слезы – тоже воды проявленье.
Кровь из раны открытой – сестра ей.
Всё, что потом усердным добыто,
То водою добыто упорной.
И горячей водою напившись,
Лихорадкой и жаром забывшись,
Тонем.
33
И когда отвернулась семья,
Всё во мне громким криком истошным
Стало нежную кожу срывать.
Грудь объята огнём,
Там нет сердца теперь.
Там меня раскурочило болью потерь.
Выхожу в ярко-чёрный холод.
Хорошо рассуждать, пока молод.
А во мне столько жизней, веков и утрат
Отпечатались грузом громоздким.
Извёсткой
Замажем мы стены –
Их выровнять можно.
Души же мне выбоин не подравнять.
Мне так хотелось быть дочерью милой,
Самой хорошей, примерной – примером!
Идеалисты же дохнут как мухи
По осени.
А по весне
Не оживают.
Мне жаль их до боли.
Максималисты
Изъясняются чисто,
А сами в грязи погрязли.
34
И вдруг наступило спокойствие.
Оно было плавным – пусть горьким.
Я смотрела в зеркало. На удивленье,
Там блестели два глаза разумных.
И мне жаль было это лицо
И глаза в обрамлении чёрных,
Ярко-чёрных и грустных ресниц.
Но я видела свет.
Он струился, играя
На просветах окна.
Он мозаикой падал мне на плечо,
Будто звал поиграть в пятнашки.
И я падала тихо ничком,
Зарываясь лицом в свои руки.
Я беззвучно и глухо рыдала,
Что прощения мне не найти.
А потом я опять сознавала,
Что весь этот струящийся свет
Много лучше и чище прощенья.
Я тогда ощущала, как смерть
Обещала мне лёгкою быть:
Надо просто о жизни забыть,
Страх смести, разум свой охлаждая,
И пойти без сомненья до края.
35
Что ты знаешь о боли, читатель?
О физической боли мучений?
Ты когда-нибудь мучился ею?
Я не спорю: мне здесь повезло.
Я всего лишь теперь умираю.
Что ты знаешь о боли, мой милый?
Об истошной и душащей боли –
Боли, что в голове, что в душе?
Тут уж я не совсем простофиля.
Я сама испытала немало,
И меня разрывает на части…
Не вернуться мне к прежнему. В жизни
Было столько прекрасных моментов,
Но теперь уже счастья не склеить.
Выхожу за ворота рассвета,
Погрязаю в упрёках и пепле.
Этим пеплом пока не успела
Я посыпать своей головы.
Не дело.
И смело
Ступаю на край тишины.
Внутри меня всё стало звонким,
Разбиваются хрупкие кости
О бетонный причал расставаний.
36
Если падаешь вниз, разбиваясь
На толчёные доли секунды
Через несколько терпких секунд,
Что останется в этих секундах?
Наслаждаясь последним полётом,
Обратишься ли к небу и взглядом
Ты прочертишь ли свой горизонт?
Я не думаю, впрочем, что разум,
Чувство прекрасного,
Всякое разное
Нас остановят от ужаса смерти.
И в нелепости страха и крика
Распахнув свои рот и глаза,
Мы не видим уже прежней жизни.
Может, если в последний полёт
Мы отправим философа, это
Будет нам интересным примером.
Верой
Упоённые люди
Тоже не будут
Верещать от отчаянной боли.
Стать философом, что ли?
И тогда на себе испытать,
Почём стоит летать.
37
Разбивая полночную мглу
Своим чётким предсмертным шагом,
Ощущаю, что я живу
В этой секунде.
Звуки музыки полнят грудь.
Уснуть
Вечным сном
Мне не кажется благом.
Я жила бы под этими звёздами
И под этой живой луной.
И смотрела бы в очи рассвета,
Позабыв, что я видела где-то
Росчерки вечной утраты.
Распяты
Те дни, когда я смеялась.
И благодарно замечу,
Что темноты не боюсь
Больше я.
Ни ножа, ни удара, ни рожи
Со зловещей ухмылкой.
Дороже
Им будет связаться со мной.
Я связана тьмой –
С такой лучше быть осторожней.
38
Отвергая сво прошлое,
Я пыталась себя убедить,
Что мне ужасы просто приснились.
Я пыталась запрятать себя
В недра чьей-то души.
Впрочем,
Мы себя порочим
Таким трусливым поведением.
Мнение
На этот счет не может быть другим.
Человек тот тоже был в прошлом,
И я убеждала себя,
Что с ним никогда не встречалась.
Мол, не было такого и всё!
Мне казалось,
Что такая малость,
Как крошечный самообман,
Не причинит вреда.
Я убегала к нотам,
К буквам и строкам,
К закатам и буре.
Всуе
Уже не поминаю.
И так страшен гнев.
39
«И чего же боишься меня?» - темнота вдруг спросила
И окутала запахом листьев опавших,
Золотых и прохладных в дождях сентября.
«Разве думаешь, буду тебя ожидать
За горами?»
Как мучительно было признать
Всю ту глупость ошибок.
И узнать,
Что и света-то не было вовсе.
«Я не жду тебя там, за горами –
Там струится студёная тишь.
Ты под струями нежными спишь,
Убаюканный прежними снами.
Ты творишь
В своём разуме
Потухающем
То, что вы люди зовёте адом и раем,
И, умирая, чего вы боитесь».
Я ничего не боялась уже.
Только грезила о воде,
О струях прохлады и той изумительной жизни,
Которую мы и представить себе не могли.
Та жизнь измерялась не временем,
А безвременьем.
40
«А всё же гадкая смерть дрянна и грязна.
Грозна
Людей оценка,
Что с осужденьем
Плюнут мне на гроб».
Пустота засмеялась:
«Какие глупые человеческие мыслишки!
Какое тебе дело до того,
Что скажут о тебе,
Когда ты будешь трупом –
Без сознания, без мыслей и без чувств?
Вы, люди, всё же странные созданья,
Вас избавлять – и есть моё призванье».
Я обернулась посмотреть вокруг:
Лучилось небо, звонко пели птицы,
И зеленел травой душистый луг…
Я ощущала только запах тленья –
Он гадок, уж поверьте мне на слово.
«Ты можешь умереть от раны,
От рака и паралича,
Любой заразы, загрязненья,
Пожара, жажды, наводненья.
Не всё ль равно, что скажет поп,
Когда тебя положат в гроб?»
41
Смерть делает нас нечувствительными
К простым человеческим слабостям
И проблемам.
Когда мы предвидим конец,
Нам плевать на минувшие чувства,
Нам плевать на реакцию тех,
Чей успех
Очевиден.
Мы по другую сторону жизни.
Тем мы сильней.
Безусловно, мы много слабее,
Но
Лишь одно
Осознание, что всё ушло
Безвозвратно,
Невнятным
Делает образ помех на экранах,
Развозит до грязи узоры на окнах,
Ломает все ноты,
И стрелки часов замедляются в такте,
А после бегут.
Да, мы знаем когда,
И мы знаем за что –
Это всё, что осталось.
42
Говорят, старикам тяжело:
Не сегодня, так завтра умрут –
Вся их жизнь словно замкнутый круг:
От зимы до зимы.
От весны до весны, и опять
Снова в зиму.
Приближение смерти не мнимо
И неизбежно.
В конечном
Счете нам всем умирать,
Уходить, оставлять, хоронить.
Но, наверное, если так близко
Осознанье конца,
То намного, намного грустнее…
Впрочем, я поняла эти чувства –
Просто рядом уже, за спиною
Та, чьё дыхание
Холодом веет.
Стареет
В секунду душа.
Пусть лицо всё ещё молодое –
Всё внутри превращается в пепел.
И его развевает по свету
Ветер.
