-Ну молись тварь. –сказал он, и наставил на меня автомат. У меня промелькнула мысль, что его душу не вымолит и весь наш полк, но озвучивать я ее не стал. После таких саркастических мыслей я ответил ему взаимностью, и наставил ствол, передернув затвор предварительно. По уставу, и по закону – это есть нападение на часового. Я смотрел на этого малолетнего пьянчушку, и мне хотелось спустить курок, но я не мог. Это было бы неправильно. Но я знал, что спущу его, когда он нападет. А там будь что будет.
Ночную тишину нарушила автоматная очередь. Нападение свершилось, и его кровь залила белый как серебро снег. Всех их я считал малолетними идиотами. А как я могу еще называть пацанов которым не более двадцати лет от Роду, и которые играют во взрослую жизнь? Считая себя лучше других. Такое чувство, что каждый из них просто кладезь мудрости. Однако чтобы быть им, нужно понимать и человечность, которой в них нет ни капли. О чем может думать малолетний пацан, оторванный от мамкиной сиськи? Именно – приключения, свобода. Несомненно я был прав, но вот я здесь. В карцере. Мне дали пять лет. Очень сильно пытались замять дело. Скрыть от журналистов и прочее-прочее. Согласитесь, ну кому нужен геморрой? Сперва я был в дисбате где нас травили собаками, но через месяц меня отправили в колонию за нападение на тех кто натравливал собак. Я такой человек. За справедливость я загрызу. И я загрыз. Сперва собаку, а потом того кто ее натравливал. А сегодня меня должны отвести в дальний карцер, и пристрелить как собаку. За мою честь. За мою совесть. И воздастся вам по делам вашим. Жизнь не без иронии. И вот пока где-то за стеной скребется мышь, я знаю что я жив. А знаете, ведь меня так и не сняли с поста. Потому что в ту ночь, все были ньяны. Все начальство караула. И согласно уставу, я уже пять лет часовой. Ведь ни начальник караула, ни разводящий, меня не сняли с поста, не перевели в караульные. Меня просто под руки отвели в караульное помещение. Чему я несу службу, пять лет? Кому? Зачем? Я умру часовым, на службе Родине. За это время я пережил десять нападений, включая первое. Трое были убиты мной, не считая натравленной на меня овчарки. Интересно кто сегодня дежурит? Может Джек? Зеки так называли надзирателя Матвея за его странную походку. Он мне должен. Может отпустит, придумает что-нибудь? Или может Рекс? Его так прозвали за злобную ухмылку. Ему уже должен я. Одному должен я, другой мне. Хм. Джек может рассчитаться со мной, или отвести на расстрел, чтобы списать долг. Второй может либо удвоить долг, либо вернуть его. Что будет – не знаю. Знаю лишь одно. Я живой – пока скребется мышь.