Садись. Для тебя всегда есть место за моим столом. Чайник, правда, уже остыл, но еще не кончился ром. Так о чем мы там говорили, любимый Уильям? Ах да… как змеем по венам Египта струится Нил, а ночью в Париже воздух прелый, от улиц Мехико смертью веет, степные волки будят рассветным лаем; как я превращалась в ребенка, каждый раз вырастая.
500 печений и 20 литров чая. Вполне достаточно для всех прожитых нами жизней, не замечаешь? Маятник-сердце шепчет: пора говорить «до свидания». А у тебя сразу мороз под кожей. Винишь себя за то, что родился позже. Или, может быть, слишком рано? Знаешь, ты похож на того, кто давным-давно был со мной рядом. Тоже носишь часы в левом кармане, до боли знаком твой ласковый баритон, кажется, вот сейчас окликну его по имени «Том!» А обернется Уильям.
Я вижу: где-то сейчас за тысячу лет вперед юноша с девушкой встали из-за стола, переступили порог – вперед, в объятья летнего дня, безостановочно говоря, как от улиц Мехико смертью веет, а ночью в Париже воздух прелый, степной волк разбудит их хриплым лаем. Я знаю, в их венах бурлит первобытный Нил. Недопитый чай на столе. Остыл.