Как вам нравится тигр, запертый в железную клетку? А человек, как он будет выглядеть в железной клетке, а вы будете оценивать его «достоинства» и недостатки через толстые, стальные прутья?
Человек, тварь изобретательная, сволочь дальновидная! Будучи сам рабом – всячески поощряет и оправдывает рабство животного мира.
Вы любите зоопарк? Любите? Я ненавижу зоопарк. Ах, да, зоопарк можно расширить в его территориальных границах и животные не заметят своего рабства, так? Оказывается все дело в границах…. А вы своё рабство замечаете?
Я абсолютно уверен, и хорошо, что это пока именно так, много людей хорошо понимают, что они рабы, а некоторые это хорошо осознают и даже пытаются просунуть через толстые, рифленые прутья железной клетки свой палец.
Наше, человеческое, изощренное рабство теперь называется демократией. Мы узаконили материал клетки, границы нахождения клеток, мы законодательно определили поведение особей в клетках, а в порывах особой любви рабовладельцев к своим рабам – рабовладельцы, укрепляя рабство, рабам обещают расширить пространственные границы клетки.
Ура, всё встало на свои места. Вот настоящее лицо нашей «цивилизации»! Все размещены, все любят друг друга – идиллия, да и только. Вам нравится? Мне нет! Как вы думаете, что находится за пределами клеток? Какие там территории? Какой там воздух, дороги, и вообще – есть ли там жизнь?
Я позволю себе небольшую ремарку, отступление от своих формулировок и выкладок и расскажу вам маленькую историю из жизни животных и птиц.
В небольшом городишке на юге Российской империи городские начальники решили построить новый зоопарк в замен старого и маленького, построить большой и «просторный» зоопарк. Снесли целый район частных застроек вместе с огромным старинным, исторически бесценным «немецким» кладбищем – и построили зоопарк с большущими клетками, пещерами, горками, лесопосадками, водоёмами и прочими «удобствами» для будущего населения этой огромной территории рабства.
Я вынужден особо привлечь ваше внимание к сносу исторического кладбища. Этому кладбищу более трёхсот лет. Это был целый город со своими дворцами, памятниками-шедеврами Русским флотоводцам, адмиралам, писателям и их почитателям, люду в прошлом известному и неизвестному. Тысячи тонн резного мрамора и диорита, высококлассного литого чугуна и стали, квадриллионы тонн энергии человеческой любви и титанической памяти оставлено было на этом богатом, так называемом «немецком» кладбище. Немецким, оно называлось потому, что находилось на «немецкой слободе», так в прошлом назывался этот район города. (Заметьте, «Немецкая слобода» и вдруг – район, чувствуете разницу?) Поскольку в этой слободе жили немцы, то и на кладбище царил немецкий порядок! Кладбище было хорошо огорожено, дорожки, песочек, ровными рядами могилы, склепы, памятники. Памятники, улавливаете?
И вот вырос новый тип удовлетворения похоти рабов – зоопарк! Плевать мы хотели на историю, на память и на памятники – даёшь зоопарк. Даёшь территорию рабства. А поскольку «люди» не возмутились и согласились на такую варварскую подмену, то кто они после этого. Кстати – к зоопарку пристроили «колхозный рынок» и теперь, там, на месте кладбища, на месте могил, на месте памяти, на костях человеческих и живого духа «немецкой слободы» раскинулись идиотичекой архитектуры торговые ряды и торговый «центр»!
Кладбище ровняли бульдозером. Под фундаменты котлованы рыли экскаватором. Историю, вместе с духом и костями вывозили самосвалами на общегородскую свалку. «Старатели» рылись в ямах, перебирая человеческие кости и черепа добывали золото.
Вот он апофеоз человеческой совести – зоопарк. Считается что это один из самых больших зоопарков на территории бывшего СССР. Бывшего! Еще одно кладбище. Еще один «зоопарк».
Так вот, вошёл я на эту, «заповедную» территорию со своими двумя дочерьми и повел я их любоваться прелестями жизни в клетках, в воде, за сетками, за рвами, за ограждениями со стальными шипами, за стёклами и прочими охранными достижениями современного человека. Нужно подчеркнуть, что вся территория напичкана видеонаблюдением и сигнализацией. Многим животным уделили особое внимание, так слоны находились как бы в железобетонном ангаре, а перед ангаром площадка, огороженная стальными, острыми шипами высотой сантиметров пятьдесят расположенных в шахматном порядке и так чтобы слон не смог ступить. Но и этого показалось мало, все эти прелести инженерной мысли человека завершались рвом глубиной метра три и шириной метров пять. Это и есть демократия по отношению к братьям нашим меньшим.
Блуждая по территории зоопарка, мы подошли к огромному сооружению высотой метров семь и в диаметре метров десять покрытое полностью все сеткой рабицей. Крыша видна была в виде купола, эдакое «ювелирное» изделие для большого попугая. Клетка была уродливая, чёрная тюрьма. По клетке пассивно бродили и сидели на шестах несколько огромных птиц – это были орлы. Я думаю, что их уже орлами называть было невозможно, это были птицы-рабы, и смотреть было на них больно и неприятно. Мои девочки подавленно молчали, я молчал. Вдруг сверху, из под так называемого купола, опустилась красивейшая птица, это был молодой степной орёл. Он был очень красивой расцветки, цвет стали с оттенками тёмного и серебристого цвета. Уголки клюва его были еще жёлтые, желторотик, орлиный юноша. Он спланировал прямо ко мне, к сетке. Мы находились друг от друга в двух метрах. Я стоял полностью убитый этой картиной – орлы в клетке, но когда «подлетела» эта птица, меня как молнией пронзило и парализовало моё сознание и волю. Орёл смотрел на меня и ходил вдоль клетки по дуге метра три, то в одну сторону, то в другую. Он был сильно взволнован. Моё сердце сжалось, я почувствовал пронзительную боль, орел остановился прямо передо мной, и птица заплакала, слёза катились с его широко раскрытых глаз. Я заплакал. Мои дочери начали меня успокаивать. Я им сказал: Эта птица не переживет рабства, он умрёт, его нужно выпустить! Сейчас пойду к машине, принесу плоскогубцы, раскушу сетку и выпущу птицу.
Папа, ты не успеешь, камеры наблюдения кругом и охрана вот ходит с рациями.
Через неделю в местных новостях по телевидению и в прессе сообщили: В нашем зоопарке умер молодой степной орёл, очень дорогая птица. Причина смерти для медиков зоопарка осталась неизвестной.
Я проклинал себя, я чувствовал свою причастность, свою вину в его смерти. Мы поняли друг друга. Он сильно любил свободу, он просил меня о помощи. Он мне верил. Он на меня надеялся, он ждал от меня помощи. Я не помог. Его не смогли сломать – он умер. Он остался Орлом. Я оказался трусом, рабом.
Я ненавижу рабство, любое проявление рабской идеологии, в какую бы она обертку не пряталась, от идеологии рабства воняет смертью, войнами, унижениями, насилием, нищетой духа.
26.11.2015. А.Бай
