[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 6 из 7
  • «
  • 1
  • 2
  • …
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • »
Литературный форум » Наше творчество » Авторские библиотеки » Ава Ардо (Притчи, сказки, легенды, а иногда всё и сразу.)
Ава Ардо
Ava777 Дата: Понедельник, 07 Сен 2015, 18:39 | Сообщение # 126
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Книга "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"

Купить книгу можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

СКАЗ-5. КРАСНОЕ СОЛНЦЕ

А была ли твоя сила с силой красного солнца?

В те далекие времена, о которых теперь и не вспомнить, среди людей ходила одна история: будто бы не одно солнце светит людям, а целых два. Одно солнце красное. Встает оно первым. А за ним на небосклон выкатывается солнце второе — золотое, всем нам известное, всем знакомое. Красное солнце самое сильное и горячее, и лишь на рассвете можно увидеть краешек его. Всего мгновения показывается оно и тут же прячется за солнцем золотым. И тот, кому удается увидеть восход красного солнца, обретает небывалый дар. Что это за дар, о том рассказчики умалчивали, а зря.

Когда-то давно жил в одном хуторе простой парень Прохор. Жил как все: вперед не выпячивался, много не просил, а от лишнего не отказывался. И вот услышал он как-то раз удивительный рассказ о красном солнце. Первое время, как и все, не верил, а потом любопытство взяло над ним верх. Стал он по утрам на луг ходить и там, в тишине, тайно рассветы встречать. Год смотрел он на восходящее солнце, другой — никакого толку: не видно красного солнца и все тут.
— Видно брехня это, — уже было отчаялся Прохор.
А все одно не отпускает его желание увидеть красное солнце и обрести неизвестный дар. Ну, так на любое желание помощники найдутся — главное хотеть. Вот и Прохору решили подсобить. Пока он рассвет в который раз встречал, к нему странный человек подошел: вроде и не старик это был, и не юноша, и не красив, и не страшен; вроде как на человека похож, а ведет себя по-звериному: из-подо лба глядит, принюхивается, громко сопит. Подошел этот незнакомец к Прохору и так по-свойски, по-приятельски протягивает на ладони небольшой камушек. И вот что чудно: камушек этот из розового вдруг красным стал, будто кровью налился, и в зеркальной поверхности его отразилось небо и облака — чудеса да и только!
— Ты завтра приходи на луг как всегда на рассвете, — говорит незнакомец, — а рядом с собой положи камушек этот. В нем, как в зеркале отразится луч красного солнца, и увидишь ты тогда долгожданное чудо.
Так все Прохор и сделал. Ударился первый луч красного солнца о зеркальный камень и, проследив по нему, увидел Прохор краешек красного солнца. И в тот же миг заискрился камушек, от него огненными мотыльками разлетелись искорки в разные стороны, растянулись лучи красного пламени по лугу — разбушевался пожар, того и гляди к деревне скоро подойдет, спалит все дотла, до основания. Испугался Прохор, со страху камень в карман сунул и бежать. А у самого сердце из груди выпрыгивает: дел-то каких натворил, накуролесил. Долго бы он так бежал, когда б ни окликнул его женский голос. Обернулся Прохор и видит: сама Мерица перед ним стоит, улыбается.
— Не бойся ничего, — говорит. — Никто не догадается, что камень твой беду приносит. Хотел ты увидеть красное солнце, так желание твое и сбылось. Хотел обрести невиданный дар, так вот он, в камне дарованном. Разве ж этого мало: владеть таким богатством? Жизнь камня этого и сила его в лучах красного солнца. Вот ты жизнь эту и поддерживай. Просто это: час от часу ты камушек на рассвете доставай, а он уж сам все сделает. И не вздумай выбрасывать свой дар: Хорь знает, кому непростые богатства дает! На твою долю выпало это испытание, тебе с ним и идти по жизни. Да ты не бойся, — рассмеялась Мерица, — с камнем этим тебе, Проша, будет жить хорошо, вот увидишь: куда б ты ни отправился, везде тебе ночлег будет, крыша над головой, вкусная еда, платить за любую работу тебе много станут — как сыр в масле кататься ты будешь.
Сказала так Мерица и ушла. А Прохор повертел в руках камень, покрутил и в сердцах проклял его, а заодно и себя за глупость.
И потекла, поскакала ручьем по камням судьба Прохора. Скитался по всему миру он и, как обещала Мерица, везде ему ночлег был готов, еда, денег за работу ему не жалели — всего было вдоволь. Сам он, бывало, дивился, насколько люди к нему добры. А он за эту доброту посевы им сжигает, без крова оставляет. Одна радость, хоть не губит никого камень, ну так по миру пускает, что тоже невелика радость.
До того устал Прохор от такой жизни, что решил он и вовсе никогда не доставать на свет божий этот проклятый камень. «Будь что будет, — размышлял Прохор. — Обидится на меня Хорь, так тому и быть — его это дело. Переживу я обиду эту. Всё лучше, чем людей на голодную смерть оставлять без кола, без двора».
Да не тут-то было: как Прохор ни старался, все одно камень каким-то причудливым образом у него из-за пазухи выкатывался, и луч красного солнца непременно отыскивал. Уж Прохор перестал и вовсе по утрам на улицу выходить: все прятался по темным углам да по ущельям. Только куда там — от дороги ведь никуда не денешься. Ночью, бывало, Прохор в путь отправиться, идет, звезды ему светят, луна дорожку стелет, а тут вдруг ни с того, ни с сего тучи налетят, месяц и звезды закроют — тьма-тьмущая, хоть глаз выколи. Куда ж идти? Еще заплутаешь. И приходится ночевать в степях да в лугах, а уж тут пропустить рассвет — не пропустишь. И не бросишь ведь этот проклятущий камень: чего доброго весь мир в одно пепелище превратит.
Думал Прохор, думал, ломал голову и решил он навсегда уйти жить в глубокую пещеру. «Там уж проклятому камню солнца вовек не сыскать», — размышлял он. Так и поступил. Только по утру стены пещеры задрожали, затрещали по швам и вот оно, долгожданное красное солнце, во всей своей красе и силе. А дальше и того хуже: из пещеры огонь вырывается, лавой землю заливает, деревни губит одну за другой. Ну, что ты будешь делать? У кого помощи просить? Только если у самого Хоря — он дары раздает, он и помочь может.
Что ж отправился Прохор на поиски Хоря. Много лесов обошел, многих людей расспросил и все ж таки отыскал его. А Хорь себе сидит преспокойно под сосной и стругает игрушки. Вот уж не разберешь, кто какой есть на самом деле человек. Подсел к нему Прохор, ждет, когда Хорь первым заговорит: как-никак он слуга Мерицы — его право молчать или говорить. А Хорь заводить разговор не торопится. В руках он свою деревянную поделку вертит, любуется ею.
— Нравится? — наконец спрашивает он.
— Красиво, — отвечает Прохор.
— Вот мастерю для местных детишек. Потом раздам.
Закипело все внутри у Прохора от этих слов.
— Неужто и до детей добрались вы с Мерицей?! Им-то за что беды вы несете?
— Ты язык-то попридержи, — одернул его Хорь. — Я ж не зверь дикий и не враг — я зла никому не желаю.
— Как же, — не унимался Прохор. — Не желает он зла. А камень мне ты от чистого сердца удружил? Или скажешь, что даром наградил ты меня невиданным? Камень твой проклятущий у людей кров отнимает, по миру пускает, голодать заставляет, а я ничего поделать с этим не могу. Не хочешь мне помочь, так ты хоть о людях простых подумай, о детях, что жить под открытым небом вынуждены из-за твоего дара проклятого.
Нахмурился Хорь.
— Я в своих дарах не ошибаюсь, — говорит. — Дал его тебе, значит знал, что делал. Ну, а если тебе совсем невмочь жизнь такая, тогда спускайся в глубокое подземелье к Пану: он там главный и за подобные богатства в ответе. Вот с ним свою участь ты и решай. Только знай: в глубоком подземелье огненные реки текут, лава из земли фонтанами бьет — не всякий человек через такое пройдет и живым останется.
— У меня выхода нет, — решительно проговорил Прохор.
— Ну раз так, тогда ступай к реке, там гору увидишь, в нее входи, а дальше сам разберешься.
Вот так и отправился Прохор в глубокое подземелье. Долго бродил он в полумраке среди камней, что вспыхивали и мерцали многоцветными искрами. И чем глубже спускался Прохор, тем жарче становилось и слышно как шипит под ногами разъяренная лава. Только Прохору все нипочем: обратного пути у него нет. Наконец вступил он в зал. Глядит, по стенам зала лава течет, словно кровь бежит по венам камней, под ногами пол кровавой яшмой горит, а издали стук молотков доносится. Подошел Прохор ближе и видит: среди раскаленных рек, не покладая рук, трудятся сотни кузнецов. Одного кузнеца Прохор признал, то был Макар — кузнец на все времена. Так он же сгинул в болоте! Прохор оторопел. Смотрит он безотрывно за кузнецами, а те как будто и не замечают его. Набрался Прохор смелости, прокричал:
— Я ищу Пана!
Один из кузнецов, оторвавшись от своего дела, недовольно спросил:
— Зачем тебе Пан понадобился?
— Я принес камень, хочу от него избавиться.
Кузнец молот отложил, камень взял, покрутил его в руках и говорит:
— Ну, я Пан и есть. Мой это камень, узнаю его. Только забирать обратно не собираюсь: он был создан для великих дел.
— Да какие уж тут дела, — вспылили Прохор, — когда этот камень все вокруг себя сжигает! Разве ж это порядок?
— А разве порядок, что люди землю на свой лад перекраивают? — строго возразил Пан. — Гляди, уж свободных земель все меньше: где дома растут, что грибы, где земля вся вдоль и поперек перепахана.
— Так людям жить надо, — растерялся Прохор.
— А камням, значит, жизнь ни к чему? Что, думаешь, раз камень, то за него можно только золото брать да любоваться красотой его? Камни тоже жить хотят. Вот твой дар и расчищает место для жизни. Так что забирай свой камень и иди отсюда. Не мешай работать.
Упал Прохор перед Паном на колени, взмолился:
— Забери у меня этот дар проклятый. Не могу я так жить. Пожалей ты меня.
Только был непреклонен Пан.
— И хотел бы тебе помочь, человек, но не могу. Сила великая заточена в камне твоем, сила и знания самого красного солнца. Для того и создаем мы эти камни. Высока наша цель, а потому радоваться ты должен, что выбор Хоря на тебя пал. Так что смирись.
С теми словами Пан вновь взмахнул молотом.
И так Прохору стало обидно: что ж это теперь вечно ему маяться с этим камнем проклятым? Ну уж нет! Взял он да и бросил его в огонь. В тот же миг стены горы затряслись, с потолка камни посыпались, из огненных рек фонтаны огня вырвались и Прохора с головой накрыли. И чувствует Прохор, кровь у него закипает в жилах, а тело огонь не трогает. Перед глазами картинки вдруг всплывать начали. Видит Прохор красное солнце, что светило людям в прежние времена. И были те люди великанами. И из солнца красного черпали они небывалую силу и знания. И мир их был на мир привычный не похож: дома размером с гору, по небу гигантские птицы летали, а ими великаны управляли, будто и неживые те птицы были. И работники странные день и ночь землю копали, камни драгоценные искали: никогда те работники не уставали, ни пили они, ни ели, исправно великанам служили. Из самых глубин земли работники самоцветы чудные доставали и под лучи красного солнца подставляли. И напитывались камни силой невиданной, знаниями неслыханными. И уж сколько времени прошло, а камни эти и по сей день живут, глубоко под землей покоятся они, а Пан их ищет.
Очнулся Прохор, глядит, Пан над ним стоит, улыбается.
— Воистину Хорь никогда не ошибается: — говорит — в правильные руки камень он отдал. Ну, теперь ты все своими глазами увидел и все, что видел — правда. Светило когда-то людям красное солнце и знания им давало, и силой небывалой наполняло. Да только человека ведь не поймешь: ему то много всего, то мало. Отказались люди когда-то от знаний красного солнца, дескать, зачем нам лишнее, когда можно проще жить. Прятаться стали от красного солнца: под землей жили, в пещерах, в горах скрывались. Ну, солнце от них и скрылось, зачем ему на таких людей свою силу и знания растрачивать? Закрылось красное солнце от людей золотым щитом, и теперь лишь на рассвете показывается: мелькнет красным лучиком и спрячется. А мои кузнецы создают камни, которые успевают по лучику силу красного солнца собрать. Правда, много на это времени уходит, ну так и нам некуда торопиться. Собираем мы знания, как можем, потому, если всё это забыть и забросить — погибнет Земля. Вся она живет благодаря силе красного солнца. Люди глупые: они об этом секрете не знают. А ты, Прохор, избран был для великого дела: должен ты будешь собрать у простых людей все те камни древние, что успели напитаться силой красного солнца. Людям сила и знания эти ни к чему, а нам без них жизни нет. Разыщи эти камни и принеси мне.
Послушал это Прохор и без лишних разговоров отправился древние самоцветы собирать. И скоро о Прохоре заговорили во всех уголках и сторонах света. Так он и не скрывался: скупал он у всех желающих за высокую цену драгоценные камни, украшения, поделки. Проверял каждый камушек: какие камни потом Мастеру относил, какие Мерица себе забирала, а какие и Пану возвращались. А Прохора люди уважали за то, что цену он всегда хорошую предлагал, людей простых не обделял. Со временем звать его стали Скупщиком. Правда, говорили, что если Скупщик объявился, значит готовься к затяжным пожарам.
 
Ava777 Дата: Вторник, 08 Сен 2015, 18:15 | Сообщение # 127
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Книга "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"

Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

СКАЗ-6. СЕРЕБРЯНЫЙ СЕРПИК

Серебряный серпик найдешь — один дар обретешь, другой дар потеряешь.

В одно давнишнее лето случилось чудо небывалое: падали с небес звезды. Падали одна за другой. На небе светила полная луна, а тут словно по какому колдовству половина ее исчезла и остался на небе одиноко сиять белый месяц. Вот какой был год, вот какое было лето. Люди еще долго о том происшествии говорили, а потом забыли: что было, то прошло — чего вспоминать. Да только все это было неспроста.
Прошло время. И вот как-то в гущу леса забрел Кузьма, отличный сапожник, да и вообще мастер на все руки. Сам молод, красив, силен. Да только шел он в лес не по грибы-ягоды, а чтобы сук повыше да покрепче найти и на нем удавиться. А все почему? Потому как любовь. А как иначе. От нее все беды, от нее несчастья. Не было б любви, глядишь, и люди меньше ошибок да глупостей совершали. Только ж на то человеку сердце и дано, чтобы любить. Вот и Кузьма любил свою Алену. И Алена в Кузьме души не чаяла. Да вот же уперся ее отец.
— Не пара тебе эта босота, — говорит. — С такой красотой, как у тебя, с таким умом, жених тебе надобен богатый. А что может предложить тебе нищий сапожник? У него и дома-то своего нет.
Что ты тут будешь делать? Против воли отца не пойдешь. Страдала Алена, страдал и Кузьма. Да что толку с этих страданий, когда жизнь переиначить никак нельзя. Вот и решил Кузьма оборвать свою молодую жизнь, чтоб не мучиться. Да, видимо, услышали Кузьму сами небеса и ниспослали они ему небывалый дар: под раскидистым кленом, аккурат недалеко от того места, куда по рассказам звезды падали, лежала брошь красоты невиданной: серпик серебряный, сплошь усыпанный алмазами. Взял Кузьма в руки то украшение, на колени упал, небу хвалы воздал.
— Уж теперь отец Алены будет доволен, — радуется Кузьма. — От такого богатства он вовек не откажется.
Пришел с этим даром Кузьма к отцу Алены, тот в руках брошь повертел, покрутил прищурился:
— Откуда у тебя такое богатство? Неужто украл у кого?
— Ничего я не крал. Сам я сделал серпик, — солгал Кузьма. — Знаешь ведь, что мастер я на все руки: за что ни возьмусь, все выходит на славу. Осталось мне кое-какое наследство от дальних родственников, я его и приберег, а вот теперь без сожаления дочери твоей отдаю, чтобы счастлива она была, а вместе с ней и я не горевал. Ну что, отдашь теперь свою дочь за меня, обычного сапожника?
— Отдам, — расплылся в довольной улыбке отец Алены. — Будьте счастливы, молодые. Мир вам да любовь.

Как и положено, Алена с Кузьмой поженились и стали жить себе в радость. Алена серебряный серпик не снимала, красовалась перед всеми. Подружки, глядя на такую красоту, завистью исходили, да перешептывались между собой.
Так прошел год. А на другой, стали с Аленой творится странные вещи: сны ей видятся красоты небывалой. И во всех этих снах Мерица хозяйничает. Ласково она Алене улыбается и зовет за собой, заманивает сладкими речами.
— Аленушка, — говорит она, — иди за мной, красавица. Иди по звездочкам ясным, по солнцам красным, по солнцам дрожащим, по Млечному Пути, с которого не сойти, навстречу любви, камни самоцветные в ладошки собери, домой их неси.
Договорит эти слова Мерица и в тот же миг дугой изогнется перед Аленой Млечный Путь. И усеян он не звездами дрожащими, а камнями самоцветными, да такими красивыми, что мочи нет пройти мимо. Возьмет Алена в ладошку один камушек, подумает только: «Вот бы колечко славное с ним получилось», и в сей же миг в ладошке у нее уже колечко золотом горит, а в нем камушек самоцветный искрит. Вот чудеса!
С тем и пробуждалась она ото сна. Глазки свои откроет, глядит, а на пальчике то самое колечко блестит. Страшно было в такие минуты Алене. Она Кузьму будит, а тот только глазами моргает да все принимает, как есть.
— Дают богатство просто так — бери, — говорит он.
Долго терпела это Алена. А однажды все же не сдержалась: налетела на мужа, закричала:
— Признавайся, где нашел серебряный серпик?! И не лги, а тот уйду я от тебя!
Помялся Кузьма и все ж таки признался во всем. Как услышала эту историю Алена, за голову схватилась, запричитала:
— Эх ты глупый какой, Кузьма, ой, какой глупый. И как тебя только угораздило взять в руки богатство Мерицы. Ведь не к добру это, не к добру. Ничего хорошего ее богатства не сулят простым людям. Бери серпик, Кузьма, и неси обратно, в лес, к тому клену, около которого брошь эта лежала.
Заупрямился Кузьма.
— Рад бы я, Алена, отнести этот дар обратно, да только не в моей это теперь власти. Рассуди сама, коли отнесу я серпик, то что твоему отцу скажу? Не поверит он мне, скажет, что пропил я такую дорогую вещь или прогулял. Жизни нам с тобой не даст. Не понесу я брошь, даже не проси об этом. Лучше послушай меня, любимая: давай пока обождем. Сны они что — призраки, не больше. Раз уж Мерица добра к нам, и богатствами тебя такими изо дня в день одаривает, так значит приглянулась ты ей. Ты, Алена, ведь чистая душа, хорошая, пригожая, чего бы Мерице тебя и не баловать? Ничего плохого ведь в этом нет. Давай лучше накопим мы побольше этих богатств, продадим и домик купим в городе. От твоего отца подальше уедем, чтобы не сыскал он нас. А уж как не будет его воля над нами сильна, клянусь тебе, что отнесу я серебряный серпик туда, откуда его взял. И все у нас будет хорошо. Вот увидишь, любимая.
Так и решили.
И все пошло по-старому: Алена глаза закрывает — Мерица перед ней является, по звездам-самоцветам Алену за собой ведет, все дальше и дальше, того и гляди затеряется дорогой домой — не вернешься. Вот тут-то Кузьма и заподозрил неладное: жена его до полдня стала спать и будить ее — не добудишься. Понял он, что плохо дело. Схватил Кузьма серебряный серпик и в глубь леса побежал, клен тот отыскал. Положил он серпик под дерево и только собрался уходить — Мерица перед ним объявилась.
— И не надейся, Кондрат, — говорит она. — Не спасет это Алену. В моей она власти. Не отпущу я ее.
Упал на колени перед хозяйкой Кузьма.
— Смилуйся, хозяюшка, — взмолился он. — Черт попутал меня брошь эту взять. Да ведь не ради выгоды поступил я так — хотел любви своей помочь. Делай со мной, что хочешь, хозяюшка, только Алену не тронь, отпусти ее, богом прошу.
— Эх, Кузьма, — вздохнула Мерица, — не так все просто: обязательствами я опутана — не могу нарушить я данное мной обещание. Должна я Алену привести звездному Гиганту. Благодаря его силе неземной появились в моем подземном царстве новые самоцветы, коих люди до сей поры видом не видывали. Гигант этот небо сотрясает, звезды роняет, а потом эти упавшие звезды благодаря творению своему, серпику серебряному, драгоценными камнями оборачивает. Связана я этим серпиком с ним, через него он видит наш мир, как на ладони, благодаря творению этому простые небесные камни драгоценными делаются. И хотела бы я все изменить, но не могу: истощились за долгие годы, Кузьма, мои богатства, а Гигант пришел мне на помощь. Только за помощь эту должна я приводить к нему по одному человеку. Слеп Гигант от рождения и бесчувственен, а так, благодаря глазам и чувствам людским, может познать всю красоту мира. Тем он и живет.
Разозлился Кузьма.
— За какие-то стекляшки ты живых людей на страшные муки обрекаешь! — кричит. — А я перед тобой на колени становлюсь! Не заслуживаешь ты такого уважения, пусть хоть тысячу раз ты хозяйка!
Только не обижалась на такие речи Мерица.
— Не горячись, Кузьма, — ласково говорит она. — Понимаю я твое негодование. Я и сама несчастна оттого, что должна выполнять волю звездного Гиганта. Он далеко, а мне жить здесь. Но есть один выход и ты, Кузьма, мне в этом можешь помочь, а заодно спасешь и Алену.
— Говори, что нужно делать, все выполню.
— Переломи напополам серебряный серпик. А затем умелыми своими руками почини его, да сделай так, чтобы ни трещинки, ни шовчика не было видно, будто новый серпик этот. Тогда уж Гигант потеряет нас из виду, потому как твое это творение будет, а богатства, дай бог, свою драгоценную силу не утратят. В тот же миг отпущу я Алену.
— Что ж, — не раздумывая ответил Кузьма. — Дело не простое. Да и я мастер не великий в таких вещах, но была бы охота. Сделаю я все. Пусть ночи спать не буду, но выполню.
— Только помни, Кузьма, — предупредила Мерица, — времени у тебя немного.
Не долго думая, переломил серебряный серпик Кузьма и принялся за дело. День и ночь трудился, переделывал, иногда уже и не верил в силы свои, плакал бывало, пальцы в кровь сбивал, сном тревожным на минуты забывался — измучился так, что словами не передать, а все ж таки восстановил серпик. Принес он его Мерице, гляди, дескать, что у меня вышло. А сам стоит и молится только об одном, чтобы понравилось его творение Мерице, потому как сил и умений на большее у него уже нет. А Мерица серпик покрутила, повертела, со всех сторон внимательно осмотрела и говорит:
— Воистину великий ты мастер Кузьма. А говорили про тебя, будто ты сапожник. Да намного больше у тебя талантов и ценнейших. Сам ты не знал, какой ты есть мастер. Что ж, свое слово я держу: отпускаю я Алену, ничто ей теперь не грозит. Только, Кузьма, ты смотри, если что не так у вас с Аленой будет, что не сладится, не сживется, ты приходи ко мне.

И вроде как наступило счастье в жизни Кузьмы и Алены, только длилось оно недолго. Что тому виною разве разберешь: может просто разлюбили друг дружку, а может все оттого, что привыкли жить хорошо, в богатстве. Теперь ведь Мерица самоцветами Алену не одаривала. Да и отец Алены все ж таки прознал про то, что серпика серебряного и в помине нет.
— Говорил же я, что босота этот сапожник, — не унимался отец. — Пропил богатство да прогулял.
На том Кузьма с Аленой и расстались. Алена и не противилась, тем более что отец ее выдал за зажиточного лавочника. А Кузьма погоревал-погоревал, да и вспомнил слова Мерицы, о том, что ждет она его. А Мерица тут как тут, под ручку Кузьму взяла и пошли они в подземное царство.
— Камней у меня драгоценных много, — говорит она, — из них можешь делать все, что тебе вздумается. Хорошее это ремесло, занятное. Лучшим мастером из всех ты будешь. Каждая твоя вещь будет лучше прежней.
— Эх, — вздохнул отчего-то Кузьма, — а ведь скоро устану я и от этого ремесла. Сапоги шить да чинить мне тоже когда-то нравилось, а теперь смотреть на то ремесло не могу. А здесь и подавно: создам я какое украшение, а оно потом злую шутку с человеком сыграет. Знаю я все твои сокровища и все твои богатства — одно зло от них.
— Глупый ты, Кузьма, — поцеловала его Мерица. — Ничего ты не смыслишь в мастерстве. Мастер ведь своего рода волшебник: он не простые вещи создает, а волшебные. Человеческая душа безграничный кладезь чувств — каких только не бывает: горечи, раскаянья, любви, радости. Ты только подумай, сколько этого заложено и намешано в человеке. И любым этим чувством можешь ты наделить любой самоцвет — камни на это падкие, камни на чувства жадные — вмиг в себя их вбирают. Хочешь, чтоб созданное твое украшение счастье несло, ну так и создавай его со счастливой душой, а хочешь, чтобы любовь берегло, так уж тоже постарайся. В том и твое величие, в том и твое бессмертие, как мастера.
Подумал Кузьма и согласился. И впрямь, чего ему отказываться от такого ремесла. Это ж так интересно заниматься делом, которое еще людям и счастье приносит и оберегает от всяческих неприятностей.
Вот так Кузьма и стал у Мерицы в ее подземном царстве лучшим из лучших мастеров. Со временем и величать его стали не иначе, как Мастером и легенды стали рассказывать, что коли какое украшение Мастера сыщется на этом белом свете, так непременно это к добру, потому как Мастер создает только добрые украшения.
 
Ava777 Дата: Среда, 09 Сен 2015, 21:46 | Сообщение # 128
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Книга "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"

Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

СКАЗ-7. АЛМАЗНОЕ СЕМЕЧКО

Богатство любит сильных, а жизнь — крепких

В далекие времена, когда люди знали больше нашего, бытовала одна примета: после спаса яблоки ели только разрезав наполовину, потому как древнее поверье гласило: в зрелых яблоках ищи алмазное семечко. Маленький это драгоценный камушек, только цену за него можно получить большую. Цену не от простого человека, а от слуг Мерицы. Вот люди и приглядывались к яблочным семечкам. Говорили, были такие счастливчики, которым алмазное семечко в руки все же попадалось. Беда только в том, что историй об этих случаях почти не сохранилось, но одна такая история все же до нас дошла.
История о простом и ничем не примечательном парне Федоре. Вроде как и умел он много, а делал мало, вроде и человек хороший, а может и плохой — не разобрать. Жил Федор втихую, незаметно, людей сторонился. Жил один — оно и понятно. И вот надо же, как судьба распорядилась: именно этому затворнику и тихоне семечко алмазное в руки-то и угодило. Федор как увидел такое чудо, чуть не обмер. Это ж надо за столько лет впервые ему удача улыбнулась. Ну, он зернышко поскорей припрятал и молчит. Да и с кем ему об этом говорить, а, главное, зачем — его это удача и ничья больше.
Настала ночь. Звезды на небе задрожали. Месяц молодой белым молоком налился. Птицы странными голосами запели. А Федор лежит в кровати, прислушивается ко всем шорохам и с замиранием сердца ждет, когда же это слуги Мерицы за своим даром пожалуют, какую цену назовут. Всю ночь Федор глаз не сомкнул. А на утро взял алмазное семечко и отправился на базар — так ему не терпелось поскорей продать свою находку. А на базаре искателей много. Они за любой самоцвет, за камушек драгоценный готовы высокую цену дать. С них и решил начать Федор. А тут глядит, в стороне, у сарая, человек странный стоит, будто сторонится всех: сам одет хоть небогато, а на пальцах у него золотые перстни самоцветами искрят. Подошел к незнакомцу Федор, а с чего начать, не знает.
— Ну, начни с того, что алмазное семечко ты в яблоке нашел, — первым завел речь незнакомец. — Да не пугайся ты так, — рассмеялся он. — Экий ты пугливый. Ты ж всю ночь меня ждал, а теперь вот трясешься от страха. Разве ж не знаешь, кто я? Слышал ведь обо мне и не раз. Слуга я Мерицы, имя мне Скупщик. Так сколько ты хочешь, мил человек, за свою находку? Называй свою цену, не стесняйся.
Растерялся чего-то Федор. Стоит, мычит, будто язык проглотил, а в голове цифры скачут как безумные.
— А сколько просить можно?
Громко рассмеялся Скупщик.
— Да сколько тебе вздумается, столько и проси. Хочешь сундук золота, до краев заполненный? На всю жизнь тебе хватит.
— Сундук? — почесал голову Федор. — Сундук — это хорошо, да только кажется мне, мало сундука-то. Лучше уж два. И мы в расчете.
— Ну два, так два, — охотно соглашался Скупщик. — Так это твоя последняя цена?
— Нет, — заметался Федор. — Лучше три сундука и по рукам.
— Ну, пусть будет три. Только сдается мне, что чересчур это. Но воля хозяйская, здесь я тебе не советчик — тебе, человек, лучше знать свои потребности и возможности. Ну, раз сошлись мы на цене, тогда слушай: приходи сегодня ночью к корчме, что на краю деревни стоит. Людей там не будет, видеть нас никто не увидит. Жди меня там. Только помни: сундуки получишь, но и условие одно выполнишь.
— Э нет, — смекнул Федор. — Каков ловкач. Ни на какие условия мы с тобой не договаривались. Ничего я для тебя делать не буду. Знаю я вашего брата: по рукам и ногам повяжите, душу очерните, потом еще и в подземные царства утащите. И не проси даже. Уж лучше я продам алмазное семечко кому другому, а не тебе.
— Ну, как знаешь, — усмехнулся Скупщик. — Не нужно тебе три сундука золота, так и я не буду упорствовать — хозяин - барин. Тогда прощай. Больше не свидимся. Выкуплю я алмазное семечко у того, кто сговорчивее тебя будет. Мне это без разницы.
— Ладно, — остановил его Федор. — Будь по-твоему. Только предупреждаю сразу: убивать никого не буду по твоему велению — мне душа моя безгрешная дороже, чем три сундука золота.
Рассмеялся Скупщик:
— Ишь ты как боишься совесть свою запятнать и душу очернить, а золотом моим не брезгуешь. Ну да ладно, успокойся, никто твою душу марать и в грех вводить не собирается — не такая у меня задача. Я же не ловчий душ, я — Скупщик, с меня взятки гладки. Я за справедливость радею, а не за грех. Условие мое узнаешь ночью у корчмы. По рукам?
— Ладно, по рукам.
На том и сошлись.
Наступила ночь. И как нарочно, темная, беззвездная, безлунная. Волки в лесах воют, птицы страшно кричат, того и гляди, какое несчастье приключится. Идет Федор к корчме, на ощупь кое-как пробирается, а у самого ноги от страха подкашиваются. И что за напасть: в корчме и той фонарь не горит — отродясь такого не было. Что делать Федору? Страшно, но уж пришел, потому к двери корчмы он прислонился и стоит, лишний раз вздохнуть боится. А тут, глядь, из земли, словно черт из табакерки, выскакивает тот самый Скупщик, а с ним помощники его, не то тени, не то призраки. Совсем заколотило от страха Федора. В дверь корчмы он вдавился, руками замок ощупывает в надежде на укрытие. А тут рядом с ним, землю взрывая, три сундука выскакивают. Подошел к Федору Скупщик и как глянет на несчастного своими красными, как огонь, глазами, говорит:
— Все твоё. Если есть желание, можешь открыть каждый сундук и проверить.
А Федор от страха язык проглотил. Хочет что-то сказать — не может.
— Ты чего? — усмехнулся Скупщик. — Хочешь жизнь себе безбедную, счастливую наладить, а боишься всего на свете. Эх, глупый, не того ты боишься. Бояться нужно своих желаний. Ну да ладно. Сундуки твои пред тобой стоят. Семечко давай.
Федор протянул в дрожащей руке алмазное семечко.
— Ну и хорошо, — протер семечко Скупщик.
— А какое условие? — решился все-таки узнать Федор.
— Да обычное условие. Ничего такого, что простому человеку не приходилось бы делать ради хорошей жизни: все три сундука ты должен унести за один раз.
Федор обомлел.
— Как так? Это же невозможно. Ни один богатырь на свете не сможет такое сделать. А обо мне речь и вовсе не ведется.
— Ну, так бери один сундук, — был непреклонен Скупщик. — Я же тебе говорил, что три — это много. Ты меня не слушал. Так я и не осуждаю тебя за это. А предлагаю выход: бери один сундук — его ты точно унесешь. Он, конечно, тяжелый, но доволочь сможешь — не такой уж ты и хлипкий.
— Так и один сундук нести мне до дома далеко. Не сдюжу я, — чуть не плакал Федор.
— А зачем тебе домой возвращаться? Глупый ты. Что односельчанам говорить ты станешь, что сундук у корчмы нашел? Придется ведь рассказать и о семечке, и обо мне. Думаешь, людям соседство с тобой понравится? Скажут ведь, что продал ты душу дьяволу, или того хуже: обворуют, по миру пустят, убить могут за такое богатство. Так что, нести тебе сундук до дорожной развилки, там тебя повозка с кучером ждет, он-то и отвезет тебя в город. А уж в городе ты сам разберешься, что к чему. Видишь, все у нас продумано. Ну так как? Берешь один сундук — два других тебе не нужны?
— До развилки, говоришь, — задумался Федор. — До развилки это не так уж и далеко. До развилки я смогу и два сундука дотащить. Два сундука лучше одного. Кто знает, хватит ли мне одного сундука — жизнь нынче дорогая.
— Ну справишься, я буду только рад. Это ж все твое.
— Нет, — окончательно решил Федор. — Сговаривались мы с тобой на трех сундуках, потому заберу я все три.
— Донесешь? — усмехнулся Скупщик.
— Донесу. Ты только помоги. У меня всего две руки, так ты третий сундук мне к спине привяжи.
— Эх, неугомонный ты человек, как я погляжу. Ладно, так и быть, помогут тебе мои слуги: закрепят сундук на спине так, что уж точно не свалится.
Подал знак теням Скупщик и те в мгновение привязали один сундук к спине Федору, а два других в руки дали — неси, милый человек, свое богатство, если сил хватит. И вот, что чудно: говорят, своя ноша не тянет, а вот как бы ни так — тянет! Того и гляди утащит прямо под землю, к чертям, ведьмам и прочей нечисти. Федор уж подумал, что конец ему настал, потому как такой тяжести он отродясь не носил. Сделал Федор один шаг и больше с места двинуться не может, словно прирос к земле. Из последних сил держался, а один сундук все ж таки выронил. «Ну, — думает, — два еще остались — не беда». Сделал Федор еще несколько шагов и второй сундук выронил. Хотел было поднять его, да куда там — сундук, что к спине привязан, до того тяжел, что уж не присесть, не вздохнуть, не выдохнуть. «Хоть один сундук остался», — успокаивает себя Федор. Да только сил все меньше. Согнулся бедолага в три погибели, а ноги под весом сундука в землю проваливаются. Вот так с сундуком на спине Федор по пояс в землю и вошел. Стоит, что делать не знает, того и гляди, утащит его этот сундук под землю. Стал кричать, на помощь звать. А издали лошадиное ржание доносится.
— Эх, — сокрушается Федор, — еще бы немного и дотянул бы я до кучера.
Кричал Федор, кричал, осип совсем. И уж, думал, пропадет, поплатится за жадность свою, да только на помощь ему подоспел кучер: сам в плаще до бровей и веет от него леденящим холодом, аж мурашки по коже.
— Вытащить, я тебя вытащу, — говорит кучер. — Только за это запрошу один сундук золота.
— Будь по-твоему, — согласился без раздумий Федор. — Жизнь дороже любого золота.
Снял кучер со спины Федора сундук, помог выбраться из земли.
Измученный, уставший Федор домой тащится. Идет и плачет. Это ж надо, как жил в нищете, так теперь и будет жить. Что за несправедливость. Глядит, а навстречу ему Скупщик вышагивает. Подходит к Федору и в ладонь ему алмазное семечко кладет, говорит:
— Не осуществилась наша с тобой сделка. Все же должен ты за свою находку хоть что-то получить. Так что завтра жду тебя на базаре, поторгуемся. Может, что путное и выйдет из этого, — сказал Скупщик и рассмеялся.
На следующий день Федор ни жив, ни мертв, на базар приковылял. Усталым взглядом продавцов и покупателей обвел, глядит, в сторонке Скупщик стоит — ни одна хворь его не берет, да и чего ему хворать, когда сундуки тяжелые на себе не он таскал. Подошел к Скупщику Федор, а тот глянул на него, рассмеялся.
— Эко тебя, мил человек, скрутило. Того и гляди, не разогнешься больше. Да, не бойся, не бойся, я это так говорю, для смеха. Я уж думал ты не придешь. Неужто по-прежнему о сундуках задумываешься? Ты ж теперь и пушинку унести не сможешь, какие сундуки. Тебе бы отлежаться.
— Так, может, в другой раз сговоримся? — обнадежился Федор.
— Нет. Я скоро уйду отсюда, и ты меня не найдешь. У меня тоже свои дела есть. Да и не один ты у меня такой везучий. Потому, давай, цену мне назови, за которую алмазное семечко продать хочешь.
Задумался Федор.
— Сундук золота, — говорит.
— Сундук? — поднял удивленно брови Скупщик. — А донесешь ли ты в таком состоянии сундук? Гляди, останешься калекой на всю жизнь, вот тогда тебе уже никакого золота не будет нужно. Ты ведь еще не стар, вся жизнь у тебя впереди, может, сговоримся на пригоршне золотых — столько ты уж точно унесешь, — рассмеялся Скупщик.
— Говорю тебе, давай сундук, — настаивал Федор. — Это моя последняя цена.
— Ну, сундук так сундук, — пожал плечами Скупщик.
— Нет, обожди! Два сундука! Два! И по рукам.
— Хорошо. Пусть будет два. Ну что ж, жду тебя у корчмы. Не опаздывай.
Вновь опустилась на землю ночь черная да безлунная. Стоит Федор у корчмы, ждет. Вот и слуги Скупщика выскочили из земли, вот и сундуки уже на месте, а вот и Скупщик пышет красными глазами. Отдал ему Федор алмазное семечко и, собрав последние силы, взял в руки по сундуку. И такая боль пронзила все его тело, что аж вскрикнул он и стал заваливаться на бок. Но слуги Скупщика, молодцы, они уж поддержали Федора — не дали ему упасть вместе со всем добром. Вдохнул глубоко Федор и пошел. Шаг сделал, другой, третий… выронил один сундук. Плюнул и пошел дальше. Двумя руками волочет последний сундук за собой, упирается, да только нет у него сил, нисколечко. В бессилии упал на колени Федор, обнял свой сундук и горько заплакал. И чувствует, не ровен час богу душу отдаст, до того худо ему стало. Испугался он, на помощь стал звать. Ну, кучер тут как тут. Снова сундук за спасение забрал. И снова потом по дороге Федора Скупщик выловил и семечко алмазное вернул.
Ночь прошла. День наступил. Федор вновь на базар пришел. Стоит, качается, худо ему совсем, а Скупщик знай себе насмехаться.
— Ну, как, — говорит, — придумал цену. Может еще раз сундук попросишь, а лучше два, а три так уж и совсем хорошо. Хочешь, можно и четыре сундука. Вижу, вижу, как твои глаза при четвертом-то сундуке загорелись. Ну что поделать: желания от тела, ох как далеки. Ладно, называй свою цену. Так и быть, в последний раз уж я выслушаю тебя. Говори, потому как больше тебе такой шанс может не выпасть. Так сколько просишь ты за алмазное семечко?
Поднял Федор усталые глаза и говорит:
— Забирай просто так. Не нужно оно мне. Нечестная твоя торговля, не о чем с тобой говорить. Забирай и уходи. Не хочу тебя больше видеть.
— Да что такое приключилось? — растерялся Скупщик. — Неужто раздумал ты богатым быть? Ты подумай, ведь это такая удача: разбогатеть за одну ночь.
— Я же сказал, — крикнул Федор, — забирай этот дар и уходи! Не о чем с тобой говорить. Лжете вы все, обманываете простых людей по чем зря.
— Да в чем же я обманул тебя, мил человек? Что ж ты напраслину на меня наводишь? Разве я не честен с тобой был? Да когда б хотел я тебя обмануть, так алмазное семечко не возвращал тебе всякий раз. Не то ты говоришь и не на того сердишься. Ты лучше припомни, что я советовал тебе в первую нашу встречу: возьми, дескать, один сундук — тебе на всю жизнь хватит. А ты заупрямился: три сундука тебе подавай, мог бы и четвертый запросил. А когда б сразу один взял, так уж точно доволок его — сил еще было много. Так что не перекладывай с больной головы на здоровую. Называй свою цену.
— Отдаю просто так, — со слезами проговорил Федор. — Забирай от греха подальше, а то, не ровен час, протяну я ноги с такой жизни.
— Давай хоть пригоршню монет тебе дам, — настаивал Скупщик.
— Нет. Не надо. Не хочу. А то не смогу смириться с тем, что за такой бесценок алмазное семечко продал. Уж лучше просто отдать — жалеть будет не о чем. Так что забирай эту проклятущую находку себе и прощай навеки.
— Прощай или не прощай, то не тебе решать, — нахмурился Скупщик. — Не я тебе дарил алмазное семечко, не мне его и брать у тебя за даром. Возьму я его, чтобы сберечь. Но имей в виду: принесу я тебе его обратно, как только пожалеешь ты о нем. Так что не сегодня-завтра, можешь ты меня позвать в гости. Мне хоть и некогда, а уж тебя своим визитом я уважу.
Вот так Федор и остался и без алмазного семечка, и без сундуков с золотом — ни с чем остался. Но никогда о том не жалел. Ни одного дня не вспомнил об алмазном семечке. Своим трудом деньги добывал. Жил, может, и не богато, но думать о скорейшем богатстве не мог, потому как понимал: позови он снова Скупщика с его алмазным семечком, не жить ему, Федору, ведь угробит он себя за эти сундуки, за эти несметные богатства.
Тот, кто слышал эту историю, обычно посмеивался с Федора, кто осуждал его, кто говорил, каков молодец. А я вам так скажу: не спешите осуждать или оправдывать. Сами подумайте, какой это невиданный дар — алмазное семечко. Случись найти его вам, неужто бы не радовались вы такой удаче? И дело-то за малым: всего-навсего цену нужно назвать — любую, какая в голову придет — и всё, получай свое добро. А условие, оно что — глупость. Там и дороги той пройти, всего до развилки. Разве же это много? Поверьте, всего ничего. У Федора, может, и не получилось, а у вас-то, молодых и сильных, обязательно все получится. И жить вам тогда в богатстве до самых последних дней. Так что вы о судьбе Федора не задумывайтесь, а лучше подсчитайте, какую бы сами цену запросили, попадись вам в руки алмазное семечко. Думаете, нет никаких семечек и в помине? Как бы ни так — богатства Мерицы еще никто не отменял. Потому ешьте яблоки аккуратно.

Сообщение отредактировал Ava777 - Среда, 09 Сен 2015, 21:46
 
Ava777 Дата: Четверг, 10 Сен 2015, 21:41 | Сообщение # 129
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Книга "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"

Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

Сказ-8. ДРАГОЦЕННАЯ ПТИЧКА

Не торопись брать то, что есть у тебя.
Приглядись, быть может, твое богатство гораздо ценнее

Ходила по миру одна легенда. Рассказывала она о необычной птичке — любимице Мерицы. Днем эта птичка была неприметной: порхала, чирикала, перышки чистила, а вот к ночи пряталась она в укромном уголке и там, погружаясь в сон, превращалась из живой в драгоценную. «Из редких самоцветов она сотворена, — говорили знатоки. — Продать ее — на всю жизнь денег хватит». Ночью птичка беззащитна совсем, потому как неживая — сердечко ее биться начинает лишь на рассвете. Так вот если отыскать эту птичку да с собой забрать и в клетку на семь дней посадить, птичка зачахнет и умрет, навечно оставаясь драгоценной. Вот тогда с ней можно делать все, что вздумается: продать или так любоваться красотой ее. Беда лишь в том, что все только и говорят об этом неслыханном чуде, а по-настоящему птичку никто никогда не видел.
Вот эту легенду и поведали друзья Егору. Да и кому, как ни ему слушать такие рассказы. Ведь уж кто-кто, а Егор мог отыскать любого. Люди о нем говорили, как о великом человеке. Егор это знал и упивался своей славой. Но право на это имел, потому как не каждый мог неделями сидеть в поле, выслеживая воров, злых людей, диких зверей, а уж скольких заблудившихся в лесах он отыскал — не сосчитать. Короче, хороший был человек Егор. В помощи, что и говорить, никому не отказывал. Брал за свои услуги немного, лишнего никогда не требовал. Правда, жил один, так это его дело.
А тут друзья привязались к нему со своими рассказами и все об одном и том же. Говорят:
— Всех ты можешь разыскать, всех найти, а вот птичку, о которой так много рассказывают, отыскать не в силах, а еще называют тебя великим. Вот, когда б ты такое чудо изловил да людям показал, вот это был бы ты действительно необычным человеком, великим и известным. О тебе бы говорили по всему миру.
Егор первое время лишь отмахивался от этих глупостей, а потом уж и сам задумался: и правда, кому как не ему отыскать мифическую птичку. Что ему стоит? Заодно, глядишь, и разбогатеет, да и слава ведь еще никому не мешала, лишней никогда не была.
Рассудил так Егор и отправился на поиски птички. Только с чего начать? Говорят люди много, а знать никто ничего не знает. Ну, начал он по старикам ходить, истории их слушать. Всё хотел Егор разузнать о том, какая из себя эта птичка. Так вот незадача: кто говорит, что птица эта большая, точно коршун; а кто, наоборот, что крохотная совсем, черненькая или даже красненькая; кто говорит, что на болоте живет она, а кто — в поле. Совсем запутался Егор. Хотел уже забыть об этой глупой затее, но на его счастье или на беду, старуха, что жила на отшибе и особняком, позвала его к себе, чаем напоила и завела разговор.
— Птичка эта маленькая, желтенькая, клювик у нее синий. Прячется птичка среди спелых колосков, потому как труднее всего ее там заприметить. А на крылышке у этой птички алое пятнышко горит, клеймо, значит, Мастера, что сотворил ее из камня. Это потом уже птичку сама Мерица оживила, потому как души в ней не чаяла.
Что ж, послушал Егор рассказы старухи и решил, что других вариантов у него нет. А потому, не долго думая, отправился он в поле. Каждый колосок разглядел, к каждому присмотрелся. Много дней у него на это ушло, так не впервой ведь. И все ж таки улыбнулась ему удача. Отыскал он эту чудесную птичку. Долго наблюдал за ней, следил за каждым ее перелетом и заприметил, куда она на ночь улетает и где прячется: у озера в камышах она ночевала. Раздвинул камыши Егор, а вот она, красавица, спит. И ведь, что чудно: не солгали люди — не живая птичка ночью — драгоценная. Самоцветами птичка под лунным серпиком блестит, разноцветными огнями брызжет каждый ее камушек: перышки янтарем горят, спинка кровавой яшмой мерцает, грудка рубинами играет, клюв сапфиром переливается. Взял Егор птичку в руки и домой понес. А там в клетку ее посадил и дверцу крепко-накрепко запер. Так все семь дней ее, бедную, и держал взаперти. Птичка только жалобно чирикала, а поделать ничего не могла. А на седьмой день, как и говорили, навсегда она стала каменной.
Ну, тут Егор в руки птичку взял, на улицу выбежал, хвалиться стал, дескать, смотрите, люди, каков я удалец. И уж слава разнеслась о нем по всему миру. Да только что-то не слишком Егор этой славе радовался. Закралась ему в душу тревога одна, что не оставит так просто это дело Мерица: еще чего доброго отомстит. С кем, с кем, а с Мерицей шутки плохи: может она его и в камень превратить, и под землю уволочь, и проклятия навлечь. Боялся Егор, трясся по ночам как осиновый лист. Друзья ему и вовсе советовали поскорей продать птичку. Да только Егор упирался.
— Что ж я просто так птичку эту искал? — горячился он. — Сколько времени и сил на нее потратил. И ради чего? Чтобы взять и продать ее. Ну уж нет — пусть все знают, что хозяин этой птички я.
Только не торопилась, видно, Мерица расправляться с Егором, а, может, и дело ей до птички никакого не было. Во всяком случае, именно так Егор и думал, тем и утешался. А тут вдруг рано по утру постучались к нему в дом. Он дверь отпер, глядит, стоит перед ним незнакомая старуха — своих-то местных старух он знал наперечет — на клюку опирается, головой трясет, глазом недобро косит и улыбается.
— Что нужно тебе? — неучтиво спросил старуху Егор.
— Покажи птичку, — просит она. — Долгий путь я проделала, чтобы увидеть такую невидаль. Так ты уж, будь добр, не откажи в услуге.
— Ладно, — согласился Егор. — Чего не сделаешь ради старого человека.
Вынес он птичку на ладошке. Старуха и охала, и ахала, глядя на такую красоту, и за сердце хваталась, и головой качала, и клюкой размахивала, а напоследок и вовсе рассмеялась от души. Проводил ее удивленным взглядом Егор, дверь затворил, а у самого на душе неспокойно.
На следующее утро снова постучались в дверь. Отпер он, глядит, а на пороге уже две старухи стоят, точь-в-точь, что вчерашняя: похожи одна на одну как две капли воды.
— Что надо? — с тревогой спросил Егор.
— Покажи птичку, — в один голос просят они. — Всю свою жизнь мечтали увидеть мы это чудо.
Показал птичку Егор. И эти старухи головами покачали, поахали и напоследок рассмеялись. Совсем растерялся Егор. «Завтра, — думает, — кто бы ни постучался, никому не буду открывать».
По утру снова слышит стук в дверь. Только уж не спешит Егор отворять дверь. Сидит тихонько, будто его вовсе дома нет. Как бы ни так: стучат в дверь громко, настойчиво и все сильнее, дверь аж ходуном ходит, того и гляди высадят ее. Испугался Егор, отворил дверь и ахнул. Глядит, а вся улица полным-полна вчерашних старух. Увидели они Егора и стали своими клюками по земле стучать, требуя:
— Покажи птичку. Покажи птичку. Покажи птичку.
Земля под ногами трясется, на небе гром гремит, небо черными тучами заволокло, ветер недобро воет, а голоса старушечьи все нарастают.
— Покажи птичку. Покажи птичку. Покажи.
Испугался Егор, задрожал всем телом, заколотился. Птичку вынес, глядит, а среди старух стоит красавица Мерица. Понял Егор, что уж не пощадит она его, не пожалеет. А Мерица недобро смотрит на Егора и посмеивается.
— Ну что, Егорушка, — говорит, — удачлив ты, не так ли? И умен, и сноровкой господь бог тебя не обделил, терпением не обошел. Во всем молодец ты. Во всем талантлив. Да только зло совершил и не раскаялся. А я ждала, что не выдержишь ты, сам принесешь мне птичку. Да только гордыня так просто не отпускает, правда? Ну так знай, Егор, птичка эта дороже мне всего белого света, потому как творение она Мастера, любимого мужа моего. Сотворил он для меня птичку из камня, да такую красивую, что от той красоты она сама ожила. А ты погубил ее. Лишил свободы и сердце твое не дрогнуло, когда она, несчастная, чирикала без умолку, прося выпустить ее на волю. За это, Егор, я с тебя три шкуры сдеру. Ради славы губить живое — нет тебе за это прощения.
Упал на колени Егор, взмолился:
— Не губи меня, хозяюшка. Не превращай ты меня в камень.
— В камень? — рассмеялась Мерица. — Да это, милый ты мой, было бы для тебя слишком просто. Нет, Егор, научу я тебя уму-разуму, коим тебя судьба обделила. Смотри, Егор, у каждой старухи в ладони по драгоценному камню. Каждый камень этот — год твоей жизни. Отныне жизнь твоя в руках этих старух. Видишь, как много камней этих: жизнь у тебя длинная. Правда длинной она будет, если все эти камни ты отыщешь. Разбредутся сейчас эти старухи по сторонам — найти их будет не просто. Но тебе ведь не привыкать: искать ты умеешь. Только есть среди этих старух, друг на друга похожих, одна, которая в руках держит прекрасный камень изумруд. Вот в этом камне, Егор, твоя душа будет томиться. Видишь, — рассмеялась Мерица, — ты даже не ощутил отсутствия души своей, потому как не знал, что она у тебя есть. Так вот — не отыщешь до конца своей жизни камень этот, быть твоей душе заточенной навеки в холодном изумруде. И если не найдется тот мастер, что смастерит из изумруда этого что-нибудь прекрасное, да такое, что оживет оно, то уж вечно твоей душе маяться в мертвом камне. Тебе, Егор, решать, что важнее: отыскать старуху с камнем, в котором год твоей жизни или старуху, в руках которой камень с твоей душой. Но помни, сегодня твоей жизни до рассвета хватит, а потому времени не теряй и отправляйся на поиски старух. И если действительно ты так велик в своем мастерстве поисков, все у тебя выйдет на славу.
Взмахнула рукой Мерица и старухи в тот же миг разбежались кто куда.

Вот так Егор всю свою жизнь и бродил по лесам, по болотам, по чащам и рощам, все старух искал, а особенно ту, что душу его держала в своих руках. Только отыскал он ее уже будучи стариком. Такова, видимо, была его удача. Постучал он в дверь избы, а сам стоит, думает: неужто снова камушек, год жизни его? Сколько он их уже собрал? Почитай сотню штук. Отворяет перед ним дверь старуха, глядит Егор, а в руках у нее изумруд большой, в котором душа его томится. Расплакался Егор, на колени упал. Обнимает камень этот. Такое счастье, такая бесценная находка! Глядит, а не старуха перед ним стоит, а сама Мерица.
— Ну что ж, — говорит она, — молодец. Справился ты с заданием. Жаль, небось, что жизнь такую прожил. Так ведь сам набедокурил, сам и исправил.
Поклонился в ответ Егор.
— Не о чем жалеть, хозяюшка, — отвечал он, — потому как знаю я теперь, что такое каждый год жизни и какое это счастье отыскать каждый этот годок. Так бы никогда этого не узнал.
Заулыбалась Мерица.
— Вот видишь, Егор, — говорит она, — тебе всю жизнь пришлось прожить, чтобы понять одно: есть в человеке ценность дороже драгоценной птички, прекраснее любых самоцветов и ценность эта — душа. Ничто не сравнится с ней ни по красоте, ни по цене, ни по силе. Жаль, что люди и по сей день об этом не знают.

Сообщение отредактировал Ava777 - Понедельник, 07 Дек 2015, 16:08
 
Ava777 Дата: Суббота, 12 Сен 2015, 21:47 | Сообщение # 130
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
КНИГА "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"

Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

СКАЗ -9. НЕБЕСНЫЕ КАМУШКИ

Тот, кто в небо смотрит — любовь видит, а любовь, кто ищет — жизнь замечает

Вот, говорят, истории историям рознь. Одни звучат так, будто в самом деле случались, а другие — чистой воды вымысел. Однако же, кто говорит так, а кто иначе. А уж чье мнение верно — решать каждому отдельно.
Эта история как раз из тех, о которых говорят: чистой воды вымысел, потому как звучит она совсем уж неправдоподобно. А между тем, история эта случилась с обычным человеком, таким же, как вы. Но обо всем по порядку.
Давным-давно рассказывалась людям легенда о небесных камушках: будто уж драгоценней этих камней не найти на всем белом свете. Откуда берутся камни эти? Да вот рассказывали, что живут на земле такие необычные люди, которые вместо того, чтобы жить как все, любуются небом. И днем, и ночью разглядывают его. Едят неизвестно что, спят неизвестно где — странные люди, ничего не скажешь. Правда, печальные они какие-то: с тоской они на небо смотрят, будто жалеют о чем. Вот про таких людей и говорили, что их глаза со временем становятся небесными камушками. Будто бы само небо вливается в их глаза синевой. Глупость на первый взгляд. А с другой стороны, если бы не все произошедшее с Наумом, так и не знать нам правды.

Наум жил один и был уже не молод. И все свое время проводил разглядывая небо, будто ему там было медом намазано. Что он ел, что пил, как выживал — одному богу известно. Поначалу, глядя на его странное занятие, люди смеялись, говорили:
— Все в небо ты смотришь, а жизнь мимо проходит.
Только Наум не обижался, а лишь повторял в ответ:
— Это мимо вас жизнь проходить может, потому как она у вас сама по себе. А моя жизнь со мной неразлучна — мимо пройти, как незнакомка какая, не может.
Вот так говорил Наум, а уж кто понимал его или нет, то их беда — Науму до этого дела никакого не было. Вскоре и не трогал его никто: сидит себе и сидит, на небо смотрит, ну и бог с ним, кому от этого худо?
Только одним днем пришла к Науму сама Мерица. Наум ее как увидел, на колени упал, поклонился низко. А Мерица усадила его рядом с собой и в глаза его посмотрела:
— Какие красивые у тебя глаза, — говорит она. — Небесные камушки это. Через них я небо вижу, через них могу увидеть золотую зарю и рубиновый закат, звезды, что мерцают горным хрусталем. Живу я большей частью под землей, среди камней, среди тьмы — не хватает мне красоты этой. Счастливые вы все-таки люди: вам от природы великий дар дан — видеть. А мы больше слепы: мало видим, мало красоте радуемся. Потому, Наум, каждый такой небесный камушек для меня драгоценней всех самоцветов. Хотела бы я камушки эти получить. Да ты не бойся, Наум, — рассмеялась Мерица. — Глаза здесь твои ни при чем: камушки эти со слезами проливаются. Драгоценные твои слезы, Наум. Только вот в чем сложность: люди плачут по разным поводам: кто от обиды, кто от горя, кто от счастья, а кто с тоски и печали. Вот с какими чувствами прольются твои слезы, Наум, тем и будут наполнены небесные камушки. Так вот, когда заплачешь ты, гляди, камушки не бросай, а мне неси их, увидишь, что я тебе за них предложу.
Сказала так Мерица и ушла. А Наум подумал-подумал и снова в небо уставился.
Прошел год, а может и больше. Наум по-прежнему небо разглядывал, а тут видит девушка с парнем под березой обнимаются, целуются, воркуют словно голубки — любо-дорого на них посмотреть. И так им хорошо, так тепло и радостно, что у Наума аж сердце защемило. Это ж надо, столько прожил он на белом свете, а любви так и не познал. Затосковала душа Наума, и так ему горько стало, что заплакал он, а вместе со слезами, как и предупреждала Мерица, выкатились у него из глаз голубые камушки. Вот уж чудеса какие в жизни творятся! Вспомнил наказ Мерицы Наум и к ней, не раздумывая, отправился, прямиком в подземное царство пошел. Зашел он в гору, что у реки возвышалась, коридорами длинными прошел и среди сундуков увидел сидящую на троне Мерицу.
— Ну что? Принес свои камушки? — спрашивает она.
— Принес, хозяюшка.
— Ну и с какими чувствами пролились слезы твои, Наумушка?
— С тоской и печалью. Понял я, что не был никогда счастлив. На небо смотрел, а тосковала все время душа моя о чем-то. Видимо, оттого, что любви я не познал — земной любви. Тяжело без этого жить. Тяжело счастья не знать.
— Ну что ж, — улыбнулась Мерица, — могу я помочь в беде твоей: дай мне свои камушки и обожди несколько дней — Мастер сотворит из них сережки красоты невиданной.
Подождал Наум два дня, а на третий подала ему Мерица серебряные сережки, в которых голубыми звездами мерцали небесные камушки.
— Бери свое богатство, Наум, — говорит Мерица. — Теперь в этих украшениях твоя печаль: она тебе мешает встретить любовь земную и счастливым стать. Подари эти сережки кому захочешь, и в тот же миг повстречаешь ты судьбу свою: жену любящую и преданную. Ну а если не захочешь дарить серьги, тогда брось их на землю, а там уж сам увидишь, что будет.
Взял Наум серьги и отправился восвояси. А сам идет и думает: как же так отдаст он кому-то свою тоску-печаль, а сам счастьем земным упиваться будет? Разве ж это справедливо? Нет, на такой грех он не пойдет. Вот так идет он, думу думает, а тут девушка ему навстречу идет, сердитая, невеселая. Окликнул ее Наум:
— Чего, — спрашивает, — ты злая такая, чего невеселая?
— А с чего мне радоваться? — отвечает девушка. — Придумал же кто-то любовь, сущее ведь наказание это для сердца людского. Зачем она вообще нужна любовь эта — пропади она пропадом: они беды от нее!
За живое задели эти слова Наума. Достал он из-за пазухи серьги и девушке их протянул.
— Бери, — говорит, — дар этот. Видно тебе они предназначены были.
Девушка как серьги увидела — обомлела: красота-то какая невиданная!
— И ты мне их так просто отдашь? — не верила она своему счастью. — Ведь ты меня совсем не знаешь.
— Бери, — буркнул Наум, — мне они больше ни к чему.

А дальше, как Мерица говорила, так все и произошло: повстречался Наум с доброй женщиной, полюбили они друг дружку и стали жить в счастье. Наум как будто под самые небеса от любви воспарил, и каждый день за такое счастье Мерицу благодарил. Столько красот открылось Науму вокруг, и как он только этого не замечал раньше. Вот только небо каким-то далеким для него стало, чужим. Изредка вспоминал он и о той девушке, которой он свою тоску-печаль удружил в виде сережек. Как она там, горемычная? Ведь ни сном, ни духом не знает она, отчего на душе у нее так черно. Долго маялся Наум и все ж таки решился отыскать ее. Нашел ее в соседней деревне. Увидел и не узнал сразу, до того красавица изменилась: похудела, осунулась, сгорбилась, будто на плечах у нее груз неподъемной глыбой лежал. Подошел к ней Наум, попросил:
— Ты верни мне сережки и легче станет.
С радостью отдала девушка сережки и в тот же миг глаза ее счастьем засверкали, воспрянула она, заулыбалась.
— Как же тяжело жить в тоске, — говорит она. — Никому такого не пожелаю. И любви все это время так не хватало мне, словно воздуха.
А Наум в ладонях серьги сжимает и чувствует, как в душу ему вливается невыносимая тоска и печаль. Поднял Наум глаза к небу и увидел его: настоящее, живое, родное. Как же мог он позабыть о такой силе невиданной? И в тот же миг, любовь его земная перестала быть такой сильной, как прежде, а счастье от него уплыло синим туманом. Стал Наум все чаще из дома уходить, все в полях и лугах пропадал он, все на небо смотрел. А жена его, глядя на такие перемены в муже, тайком плакать стала. Увидел это однажды Наум и с горя серьги на землю бросил. Только легче не стало: опустел как будто мир для него, стал безликим, серым, пустым, а небо казалось далеким и мертвым. Еще большая тоска стала съедать Наума. Что делать? Как быть? Отправился он опять к Мерице, хотел у нее совета спросить, может хоть она что подскажет.
— Что не так, хозяюшка? — спрашивал он. — Вроде выбросил я сережки, в которых тоска моя и печаль засели, а все равно нет мне счастья. Неужели счастливым можно быть через горе других?
— Глупости ты говоришь, Наум, — отвечала Мерица. — Никогда еще счастье через горе чужое не являлось. Да и не был ты до конца счастлив даже тогда, когда глупой девушке серьги отдал. Тосковал ты и по небу, что стало от тебя так далеко, печалился о судьбе молодой девушки. Не понял ты главного. Сколько на небо ты глядел и не понял, что все то время в душе твоей любовь жила: к миру любовь, к небу бездонному, к звездам мерцающим, к солнцу ясному и к облакам. Любовь это была, Наум, самая настоящая любовь. Любви ведь много — вся она разная. Только одна любовь открывается через тоску, другая — через радость, а какая и через горе. Но все это любовь. Отдал ты свои серьги с тоской вместе с ней и любовь свою потерял, потому как через эту тоску ты небо и видел. Ну так другая любовь тебе открылась: через счастье она к тебе пришла.
— Так как же мне жить, — в отчаянии проговорил Наум, — когда любви много, а я всё одно несчастлив? Видно всему виною небесные камушки — все зло от них. Так пусть они у тебя останутся, хозяюшка и, даст бог, жизнь моя наладится.
Вот так и ушел Наум, оставляя свою тоску-печаль Мерице. И уж больше о нем никто историй не рассказывал, хотя прожил он долгую жизнь.
А камушки небесные и по сей день есть. Красивые они. Только кто знает, какие чувства таят они в себе: радость или печаль, счастье или горе. Люди такие, которые на небо подолгу смотреть могут и познавать через это любовь, перевелись. А потому небесные камушки самые драгоценные из всех самоцветов. Для Мерицы же они и вовсе бесценны, ведь через них она видит мир во всей его красоте даже под землей.
 
Ava777 Дата: Воскресенье, 13 Сен 2015, 16:00 | Сообщение # 131
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
КНИГА "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"


Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

СКАЗ-10. ВЛАСТЬ ЗА ЛЮБОВЬ

Есть и лучшие миры, но все они не твои

В былые времена рассказывалась одна загадочная история. Говорили, что где-то существует удивительный мир, который можно увидеть через красные камни или, как их еще называли, «камни красного солнца». В мире том всё необычное: и дома, что не из бревен, а из камней самоцветных сложены; и дно рек, что сапфирами усеяно — опусти руку в прозрачные воды и достань синий камушек; и птицы большекрылые, что сияют под лучами солнца драгоценным оперением: золотисто-зелеными хризолитами, голубыми топазами, фиолетовыми аметистами; и солнце в том мире светит красное и до того большое, что полнеба собой закрывает.
Только не всегда тот мир был удивительно красивым. На самом деле в далекие времена была то безжизненная пустыня, где призраками завывали ветры, где в песчаных бурях терялся свет, где реки скрывались глубоко под землей. И жили в том унылом мире золотолицые люди с большими глазами. Природа наделила людей этих необычной красотой. Только кому эта красота была интересна? Жили золотолицые под землей, прятались от красного солнца в глубоких пещерах. Почему, спросите вы? А бог их знает. Боялись, может, что солнце погубит их, сожжет, оно ведь вон какое большое, горячее. Выходили золотолицые на поверхность лишь на закате или перед рассветом, пищу и воду добывали по ночам. И ничего эти странные люди менять в своей жизни не хотели, а может и не могли. Все беды золотолицых были от красного солнца — так они считали, так говорили, теми страхами и жили. Только не все были такими. Разные ведь есть люди, какой мир не возьми: везде есть трусливые и подлые, есть добрые и злые, есть похожие на всех, а есть иные, такие как, например, Альга и Анум. Она — прекрасная девушка, он — красавец-парень. Подходили они друг дружке, словно две половинки души. Альга умела слушать камни: поднесет так, бывало, камушек к уху, погладит его, поговорит с ним, а тот ей и отвечает, шепчет о чем-то. Не принимал Альгу никто из-за этого странного дара, сторонились ее люди, а какие позлей были, так те и вовсе проклятия сыпали на ее бедную голову. А за что, спрашивается, проклятиями чужой путь устилать, только лишь за то, что не такая ты как все? Альга этого не понимала и потому страдала. А тут Анум взял ее за руку и говорит:
— Пойдем, куда глаза глядят, небось солнце нас не погубит. Сколько же можно в пещерах маяться? Сколько можно слезы лить? Идем, живы мы будет: не раз я на поверхность днем выходил и, как видишь, солнце пощадило меня.
Вот так Альга и Анум покинули пещеры и ушли — больше их никто не видел, так оно, может, и к лучшему. И не пропали ведь, не сгинули. Камни Альге путь указывали, где воду искать говорили, где едой поживиться подсказывали. Под солнцем красным влюбленные грелись и смеялись с глупых людей, которые и по сей день в пещерах прятались.
Но однажды случилась странная вещь: Альге в руки попал необычный камень. Был он чист и прозрачен, словно вода, а лишь первые лучи солнца коснулись его, он покраснел. Вот так чудо! Долго разглядывала этот удивительный камень Альга, как вдруг увидела в камне лицо прекрасной женщины. И была та женщина белолица. Никогда прежде таких людей Альга не видела, да и где она могла увидеть такое чудо? Подбежала она к Ануму.
— Гляди, — говорит — какой камушек. Какое он диво показывает.
Анум как посмотрел в камушек, как увидел ту прекрасную женщину и пропал: влюбился в незнакомку без памяти. Днем и ночью смотрел он безотрывно в красный камушек, и жизнь вокруг него как будто остановилась: ни до чего ему больше не было дела, а до Альги и подавно. А она, бедняжка, прямо извелась вся: плакала, убивалась, камень этот проклятый ругала на чем свет стоит. Что же делать? Как быть? Как разузнать, кто же эта разлучница и где ее искать? Может, заточили ее каким колдовством в камень? А, может, сам камень играет в какие-то непонятные игры?
Не знала Альга, что полюбилась Ануму не кто иная, как Мерица. Она это была. Она камушек красный в руках держала и смотрела в него, не отрываясь. И парня она золотолицего заприметила, и так уж лег он ей на душу, что ни о чем другом она думать не могла, как только о том, как же этого парня отыскать и сделать своим законным мужем. Ну, на то она и Мерица, что все ей подвластно. Без раздумий отправилась она в глубокое подземелье к Пану: уж кто-кто, а он точно сможет ей помочь. Пан выслушал ее и говорит:
— Раз это твое желание, я помогу тебе, хозяйка: сделаю я так, что ты окажешься в том мире, где живет твой возлюбленный. Только уж и ты должна помнить: мир чужой, неизведанный и там твоя власть безвластием может оказаться — стерегись чужого мира.
Только не остановило это Мерицу.
— Помоги мне, Пан,— просит она. — А уж я обещаю тебе быть осторожной.
Ну, Пан и помог: взял он у Мерицы ее красный камушек и за три дня смастерил шкатулку. Раскрыла эту шкатулку Мерица — ахнула: внутри красным огнем ярко пылал каменный глаз. И смотрел этот глаз на свою хозяйку преданно, готовый исполнить волю ее.
— Хочу, — говорит Мерица, — я в тот мир попасть, в котором люди живут золотолицые. Не успела Мерица договорить, как стояла она уже перед своим возлюбленным. Анум же, как увидел Мерицу, бросился к ней, стал обнимать, целовать ее.
— Пойдем со мной, — взяла его за руку Мерица. — Пойдем в мой мир. Лучше он твоей пустыни. Будешь ты там велик, как велика я. Будет у тебя власть такая, как и у меня. Будет такое могущество, каким владею я. Не проста я — хозяйка я подземного царства. Идем, любимый, жить нам с тобой долго и счастливо.
— Далеко ли собрались? — остановила их Альга.
Стоит она, на белолицую разлучницу смотрит и в душе у нее злоба черная закипает. Сдерживается Альга из последних сил.
— Куда ты его уводишь? — говорит. — Неужто не понимаешь ты, что пропадет Анум в твоем мире. Тебе что, ты — хозяйка. По твоим рассказам ты великую власть имеешь, несокрушимой силой владеешь, а он на тебя не похож совсем. Гляди, золотолиц он. Люди твоего мира не примут его. Будет он вечно один жить, с тобой дни и ночи в подземном царстве коротать. Он и здесь-то все норовил сбежать из пещер поближе к солнцу, а ты его вновь в заточение. Лучше уж тебе остаться здесь. И если велика ты и сильна, как говоришь, то и в этом мире не пропадешь. На что только не идут люди ради любви, не так ли?
Задумалась Мерица. Не хотелось ей навредить своему любимому, на страдания обрекать не было желания. И правда, что же он будет делать в мире среди белолицых людей, а провести всю свою жизнь под землей ему будет, ой, как непросто.
— Может ты и права, — согласилась Мерица. — Только вот в чем беда: не могу я оставить свое подземное царство. Хозяйка ему нужна. Без хозяйки страшных бед не избежать.
— Так давай я займу твое место, а ты — мое, — предложила Альга. — Камни слушать я умею, а не это ли главное в твоей власти? Справлюсь я. И раз ты такая всесильная, придумай, как поменяться нам местами, да так, чтоб о подмене этой никто не узнал.
Пришлось Мерице вернуться в свой мир не солоно нахлебавшись. Сидит она, думает, как ей быть. Оставалось вновь обратиться к Пану.
Пан, — говорит Мерица, — помоги ты мне уйти в тот мир, где мой любимый живет, а подмену я себе нашла. Помоги нам провернуть это дело так, чтобы ни одна душа об этой подмене не догадалась.
Нахмурился Пан.
— Не так-то легко это сделать. Но не был бы я Паном. Хорошо, помогу я тебе: может так статься, что благодаря тебе два мира одним станут.
Постучал Пан молотками, поколдовал над камнями и протянул на следующий день Мерице нож.
— Иди в другой мир, полосни этим ножом себе по ладони, — говорит он. — А как первые капли твоей крови упадут на землю иного мира, обменяетесь вы телами с той девушкой: станет она на тебя похожа, а ты, хозяюшка, не нее, золотолицую, станешь походить. Девушка займет твое место здесь, будем верой и правдой мы ей служить, а она уж будет беречь шкатулку, чтобы ты, хозяйка, смогла в любой момент вернуться домой. Да и ты уж храни красный камушек, что сейчас в руках у твоего любимого — связь это меж двух миров.
Вот так осталась Мерица жить в чужом мире среди золотолицых людей. Альга же не могла нарадоваться тому, что вырвалась она из ненавистного ей пустынного мира. Назвалась она Мерицей и принялась за дело. И подземное царство при ней расцвело, поднялось на небывалый уровень. А тайну ее только один Пан и знал, но он молчал, потому как другие у него были дела и цели.
Альга, как и было наказано, шкатулку берегла и часто благодаря каменному глазу связывалась с Мерицей, спрашивала совета да и украдкой поглядывала на Анума — все же любовь ее была по-прежнему сильна. Только, чем больше она проводила времени здесь, в этом новом мире, чем больше влюблялась в свою нынешнюю жизнь, тем крепче был страх ее, что одни днем захочет настоящая Мерица вернуть себе власть. И что тогда, снова возвращаться Альге в унылый мир? «Нет уж, — размышляла Альга. — Не допущу я этого. Хватит того, что я любимого уступила, отказалась от счастья своего. Несправедливо будет отказаться и от власти, которую я обрела».
И одним днем, раскрыв шкатулку, Альга, с ненавистью поглядывая на Мерицу, сказала:
— Не вернешься ты больше в свой мир, потому как нет тебе здесь места. Теперь я здесь хозяйка. Уничтожу я шкатулку и этот каменный глаз и не пожалею ни о чем. А если даже и выберешься ты из проклятого пустынного мира, помни: уступлю я тебе твое царство только при условии, что принесешь ты мне все камни, которые были созданы мастерами при твоей власти. И если окажется, что камней этих больше, чем тех, что были взращены и созданы мастерами при власти моей, я уйду и мешать не буду. Только такому не бывать!
И Альга без сожаления разбила шкатулку, а вместе с ней раскололся от удара и каменный глаз.
Вот так Мерица осталась заточена навечно в чужом мире. Долго она горевала, да только делать было нечего: вспомнила она о том, что сила ее при ней и принялась она оживлять пустынный мир. Мир хоть и чужой, хоть и под красным солнцем живет, а камней в нем драгоценных видимо-невидимо. Благодаря знаниям и силе Мерицы воспрял мир, стал красивым, люди из пещер к красному солнцу потянулись, стали жить по-другому, стали корабли в небо под золотыми парусами пускать, стали птицами каменными управлять и благодарить за это свою хозяйку Мерицу. Только часто вспоминала свое родное царство Мерица, часто тосковала и по своей прежней жизни, по своим верным слугам, по своим преданным камням. Только какой толк в этой тоске, когда шкатулка с камушком красным внутри уничтожена.
Может всё и так. А, может, иначе. Только шкатулку ту и камушек красный Пан по осколкам собрал и восстановил, и тайком отдал простому пастуху Захару, который после передал ее Игорю, тоже простому парню. «На простых людей никто не подумает, — рассудил так Пан. — Шкатулка будет в безопасности и настоящая Мерица рано или поздно вернется и займет свое законное место». А скоро ли это случится, о том в следующем сказе.

Сообщение отредактировал Ava777 - Воскресенье, 13 Сен 2015, 16:00
 
Ava777 Дата: Воскресенье, 13 Сен 2015, 16:02 | Сообщение # 132
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
КНИГА "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ"

Купить книгу "КРАСНОЕ СОЛНЦЕ" можно здесь: http://www.lulu.com/shop....Details

СКАЗ-11. ЗНАНИЕ ЗА ВЛАСТЬ

Не всякую тайну знать надо, но слышать о ней не помешает

Никогда не верьте старухам, вот вам мой совет. Никаким: ни добрым, ни злым, ни слепым, ни глухим. Старухи всё врут — ни одного слова правды. А если и не соврут, так приукрасят, что все равно ложь. Я это к тому, что рассказ этот как раз старухи и любят пересказывать и каждая на свой лад. А история вот какая.
Глупому парню Андрею в наследство досталась старинная шкатулка. По правде говоря, шкатулка эта была такого неприглядного вида, что диву даешься, как это она до Андрея вообще дошла. Ведь хлам да и только: грязная, почерневшая, скол на сколе, трещина на трещине. И сказать, чтоб какой прок от нее — никакого. Она и не открывалась никогда. Но что-то ведь берегло это вещицу. А к Андрею в руки попасть ей, видимо, сам бог велел. Вот уж кто скупердяй был страшный: все под себя греб и все ему мало было. Дом захламил так, что уж не зайти, не выйти. Шкатулку же эту и вовсе он на самом видном месте держал, будто драгоценность эта невиданная. И, наверно, не случилась бы эта история, если бы не вошла в дом Андрея женщина. Да-да, представляете, Андрей женился. Вот никто не ожидал от него такой прыти, а он, стервец, мало того, что красавицу Алену в жены взял, так еще и от отца ее богатое приданое получил. Каков, а?
Ну, Алена как в дом вошла, так и обомлела — странно, что не разрыдалась прямо с порога: это же надо сколько хлама! Что ж, женская участь незавидная: там подбери, тут подай. Принялась Алена за дело: весь хлам из дома повытаскивала, лишнее выбросила, иное нищим раздала. Андрей и не возражал вовсе: как-никак золотая пора наступила — влюбился он, а влюбленный, что слепой: крути-верти его, как пожелаешь — он пока податливый. Что ж, Алена дом в порядок привела, мужа на человека похожим сделала, с одним лишь не совладала: с наследством Андрея, со шкатулкой уродливой. Уж как она молила, как просила, как мужа уговаривала выбросить эту дрянь из дому — ни в какую. Но Алена женщина хитрая: она шкатулку ненавистную потихоньку возьмет да за зеркало спрячет, вроде как не на глазах она, а сама ждет, как скоро Андрей забудет о своем наследстве. Тот, видимо, и забыл: не искал ее, не рассматривал подолгу, как прежде.
Алена на радостях шкатулку хвать и бегом в сарай, думает: «Брошу я ее пока в сено, пусть там полежит, а уж после выброшу я эту дрянь и дело с концом». Вбежала Алена в сарай да споткнулась о порог — шкатулка у нее из рук выпала и раскрылась. Нагнулась Алена, чтобы посмотреть, что ж там внутри, и вдруг видит, из шкатулки на нее чей-то глаз смотрит. У Алены аж ноги подкосились со страху. Она уж и кричать собралась, да только что-то остановило ее, будто просьба чья, дескать, не торопись, не отказывайся от счастья своего. А глаз на Алену пытливо глядит и чувствует Алена, как хорошо ей вдруг стало, как легко, как беззаботно и тянет ее куда-то далеко от дома, от сарая этого. И видит она мир диковинный. Все в том мире из драгоценных камней сотворено: и здания высокие, что крышами в облака ныряют, и корабли, что под парусами по небу плывут, как по морю. А кораблями теми странные люди управляют: высокие, красивые, золотолицые, с большими глазами. Вот один такой золотолицый к Алене и подошел. Смотрит она на него безотрывно и чувствует, как любовь ее сердце наполняет. А парень возьми да улыбнись в ответ, как будто мысли ее прочитал, и вдруг протягивает на ладони камушек желтый, словно солнце полуденное, а в нем алыми крупинками узоры причудливые вырисовываются. Алена хотела отказаться от такого подарка, только парень золотилицый так ласково улыбался ей, что не сдержалась Алена и камушек взяла, в кулачке его зажала и вмиг в сарае своем очутилась. Раскрыла она глаза и поверить не могла, что эдакое чудо ей привиделось. Глядит, а только в кулачке у нее желтый камушек алые узоры выводит, а на земле шкатулка лежит закрытая. Вот тебе и видение! Испугалась поначалу Алена, заметалась, а потом, как в себя пришла, стала думать, как же обо всем произошедшем она мужу расскажет, как объяснит, откуда у нее такая драгоценная находка. Да и не поверит ей муж, а хуже того, приревнует или вовсе камушек отнимет и с друзьями своими пропьет. «Ну уж нет, — решила Алена, — ничего я Андрею не скажу. Тайна эта со мной останется».
Только камушек оказался непростым: в него посмотришь, он рябью покрывается и в этой ряби отчетливо вырисовываются дома, сложенные из драгоценных камней, корабли, что под золотыми парусами по небу плывут и люди золотолицые, среди которых и любимый ее, тот самый парень, что камушком драгоценным одарил. Влюбилась Алена в того парня без памяти. Пусть далеко он, пусть в невиданном краю, а сердцу ведь не прикажешь. Мужа своего забросила совсем — снова он стал в дом волочь что ни попадя: камни какие-то, свертки да кульки, снова стал на черта похож: оброс, похудел. Люди Алену за глаза осуждали, только ей до этого не было никакого дела. Правда, каждый день в мыслях она мужа своего благодарила за то, что не спрашивает он ее ни о чем, подозрениями не изводит. Хотя, может, и дело ему до Алены никакого не было.
Долго Алена жила так: все в камушек на золотилицего парня смотрела. И так она хотела к нему, что шкатулку Андрееву она и трясла, и скребла, и об пол бросала, только бы она раскрылась и вновь перенесла ее в другой мир. И все ж таки шкатулка сдалась: раскрылась она, глаз из нее на Алену посмотрел, и та вмиг перенеслась в чужой мир. А там уж любимый ее ждал. Смотрит он на нее с нежностью и в глазах его больших, как в зеркале, солнце янтарное отражается. Только золотолицый парень не спешит: навстречу к Алене не идет, в объятия не заключает. Алена не знает, что и думать: может, выдумала она всю эту любовь? А парень золотолицый ладонь протягивает, дескать, верни мой дар. Алена на колени упала, заплакала: неужто не нужна она больше? Но делать нечего — положила она со слезами камушек в ладонь свому любимому. А парень тем временем из-за пазухи нож достал. Алена нож увидела, испугалась, но с места не сдвинулась, дескать, хочешь убить меня за любовь мою преданную — убивай. Только парень ее как будто глазами спрашивает: «Хочешь остаться со мной навсегда?» «Хочу! Ой, как хочу!» — кричит про себя Алена. Парень золотолицый по ладошке Алены ножом полоснул, кровь ее на землю брызнула и вмиг перед Аленой объявилась девушка красоты невиданной: такая же золотолицая, высокая, с глазами большими. Присмотрелась Алена: она это, как есть она, только краше во сто крат. Девушка к Алене подходит, за ручку ее берет, и не успела Алена глазом моргнуть, как стояла она уже золотолицая рядом с любимым своим, а напротив нее она прежняя как будто сама себе улыбалась.
А на утро Алена глаза раскрыла, к зеркалу подошла, погляделась — такая же она, как и всегда: белая, румяная. Вроде как внешне в ней ничего не изменилось, только вести она себя стала странно, прямо не узнать ее. И днем и ночью стала она рыскать по полям, по лесам и болотам, все камни какие-то искала, в мешках что-то в дом таскала. Видно, набралась она этого у мужа своего.
А потом и вовсе по всем деревням и городам стали странные вещи твориться: у людей из домов драгоценности пропадали, и отыскать то добро никто не мог. О воре и вовсе речи не велось — кто он, откуда, где искать его? Вначале думали на Алену. Только она людей последнее время сторонилась, к домам чужим не подходила. А вот если бы проследить за ней, то увидели бы люди, что сами они перед Аленой двери открывают и все до последней драгоценности ей отдают, а потом ничегошеньки не помнят.
Много добра собрала Алена, так много, что и не сосчитать. И как-то по утру подводы этим добром нагрузила и уехала в лес, только ее и видели.
Доехала она до горы, что у реки возвышалась, подводы свои оставила, а сама вошла внутрь. Прошла длинными коридорами, камни самоцветные ладонями погладила, поговорила с ним и вышла в зал просторный, где на троне Мерица восседала.
— Узнаешь? — спросила ее Алена.
А Мерица в ответ молчит.
— Не думала ты, что увидишь меня вновь, самозванка? А вот она я, во всей своей силе, во всей своей красе.
С теми словами Алена обернулась вокруг себя и Мерицей стала — вот тебе раз!
— Вот я настоящая. А ты, самозванка, думала, не выберусь я из мира, в котором ты меня оставила? Только и там я не пропала — расцвел тот мир, стал сильнее и лучше мира этого. А все равно душа домой просится: здесь мой дом, здесь мои владения, здесь все мои богатства. И зубами ты не скрипи, глазами меня не жги: я и не так умею. Сдержала я свое слово и камни, мною когда-то взращенные, моими мастерами сотворенные, собрала я все. Много их — не сосчитать, сильны они и могущественны.
— Мои камни сильнее твоих! — вскричала псевдо-Мерица. — Моя власть сильнее твоей власти будет! Мое царство сильнее того, что при тебе было! И служат мне лучшие мастера, и люди преклоняются предо мной. Сама ты во всем виновата: отняла моего жениха, с ним захотела время коротать в мире другом, за то и поплатилась: получила любовь — потеряла власть. Я твое место заняла по праву — ты не возражала тогда. Обменялись мы телами, чем тебе было плохо? Не уйду я, с места не сдвинусь. А будешь мне мешать — я духов камней подниму.
— Духи мне служат! — сверкнула глазами настоящая Мерица. — И ты это сейчас поймешь!
И что тут началось: земля задрожала, взвыла голосами камней. И камни эти летели и с неба, и с земли вырывались, фонтанами били, градом просыпались на землю, дождем каменным проливались. Такого ни один старожил припомнить не мог. Много бед натворила такая война между двумя Мерицами. И первой отступила настоящая Мерица. Глянула она и ужаснулась: вокруг города и деревни разрушены, люди покалечены, а те, кто целы остались, те вовсе обезумели от несметных богатств, что из земли вырывались. Хватали люди камни эти, прятали, убивали за них друг дружку, калечили — то было страшное время.
— Так и быть, уйду я, — сказала настоящая Мерица. — Вернусь я в лучший мир к золотолицым: там кровь реками не льется, люди за камни друг дружку жизни не лишают. Только прежде заберу я все свои камни с собой: в них знания вековые. Не отдам я их злым людям. Тебе не отдам. Все камни отберу у тебя, самозванка, все до единого.
С теми словами настоящая Мерица навсегда покинула подземное царство. Вышла она из горы и сразу повстречалась с Андреем. Андрей в руках свою шкатулку держит. Склонился он перед Мерицей, руку ей поцеловал.
— Спасибо тебе за помощь, — поклонилась она ему в ответ. — Помог ты мне. Хорошо шкатулку сберег, а иначе не ходить мне между двумя мирами. Прости, если можешь, за Алену твою. Уж не знаю, удастся ли мне ее вернуть обратно. Может так статься, что не захочет она возвращаться к тебе. Так ты не обессудь. Знаешь ведь, пришлось мне так поступить, иначе не попасть мне в этот мир незамеченной.
— Ради тебя, хозяюшка, — отвечал Андрей, — готов я на все: с любовью распрощаться, глупым казаться, из сильного мастера стать пьяницей и гулякой, — лишь бы никто твою тайну не раскрыл. Шкатулку эту я пастуху Гришке передам: он будет беречь ее, а я тем временем помогу тебе богатства собирать. Много нас здесь тебе верных — не бросим мы тебя, хозяюшка, поможем тебе все знания сохранить и от людей простых спрятать.
Вот такая история. Говорят, настоящая Мерица в самом деле слово сдержала и все камни драгоценные, в коих вековая мудрость таилась, в свой мир забрала. Да и по сей день она хоть по одному камушку, а отнимает у псевдо-Мерицы. Наш мир скуднеет, историю и мудрость свою утрачивает, а другой мир, в котором дома из самоцветов крышами в облака ныряют, процветает, мудростью живет и во всем этом заслуга истинной хозяйки драгоценных камней. Истории вместе с камнями уходят, а вот книги остаются. Книг этих не так много, но они последние хранители тех древних знаний, что нами забыты совсем. Но это уже другие истории и другие книги, затерянные на долгие века. Может, когда-нибудь мы их и прочтем — время покажет.
 
Ava777 Дата: Вторник, 19 Янв 2016, 22:54 | Сообщение # 133
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча-легенда. ГЛЯДЯ В БЕСКОНЕЧНОСТЬ

Очень давно бытовала легенда, повествующая о том, что где-то высоко над облаками парят необыкновенные птицы. Не зная устали и покоя, летят они в далекие края, все дальше и дальше на север, все глубже и глубже на восток, все отчаяннее на юг и на запад. Иногда этих птиц можно увидеть: белоснежными крыльями обнимают они синеву небес и каждым перышком ласкают густые облака — красиво, вдохновенно, легко. Боятся ли эти птицы расстояния? Нет. Страшатся ли непогод? Вряд ли. И только земля, что расстилается там, под облаками, пугает их. В земле их проклятье, в земле их гибель. Коснувшись земли, не воспарят они выше облаков, не увидят дрожащие звезды — в небе их жизнь, в вечном полете, в дальних горизонтах и расстояниях, в нескончаемом движении и постоянных открытиях мира.
«Не трогай нас. Не навреди нам. Не прерывай наш полет», — доносились мольбы до слуха молодого охотника, что натянув тетиву лука, безотрывно следил за пролетающими белыми птицами.
«Священные птицы! — шептал охотник. — Те самые, о которых слагается столько легенд. И я вижу их. Невероятно!». Тетива натянута, стрела готова вылететь в любую секунду, оборвав жизнь одной из них. И что тогда? Тогда охотник сможет, впервые за многие сотни, а то и тысячи лет, коснуться легендарной птицы — она окажется у него в руках: живая или мертвая, но она будет принадлежать ему. И охотник выстрелил. Птица безмолвно упала на землю — стрела пробила ей крыло. Несчастная лежала на боку, тяжело дыша, всматриваясь своими фантастическими золотыми глазами в человека, который обрек ее на проклятие. Охотник бережно взял птицу на руки — вот какая она: недосягаемая, нереальная, и отныне ее жизнь в руках человека, а ее судьба неразрывно связана с землей, а не с небом.
Охотник смотрел в затухающие глаза птицы, и сердце его наполнялось отнюдь не радостью, не собственным величием, а скорбью. Что же он натворил? Что же сделал? Какое преступление совершил!
Он принес птицу домой, перевязал рану, он кормил и поил ее, гладил ее крылья, заглядывал в угасшие глаза. И птица поправлялась, крыло заживало. «Я все исправлю, — твердил охотник. — Я все верну на свои места». И он брал птицу на руки, выносил ее из дому, вытягивая руки вперед, призывал: «Лети!». Но птица не шевелилась. Опустив голову к земле, она не смотрела в небо, она лишь взмахивала изредка окрепшими крыльями, но не взмывала в воздух. Почему?!

— Скажи, в чем моя ошибка? — вопрошал охотник у местного старожила. — Ведь я излечил птицу — она может лететь, так почему же она этого не делает?
— Это оттого, — отвечал старожил, — что ранил ты не плоть птицы, а душу ее. Телесную рану залечить не сложно, а душевную излечить нельзя. Не может птица вновь стать прежней, потому как коснулась она земли. Исчезла ее необыкновенная сила: когда смотришь в небо — границ нет и полет бесконечен. Ты отнял эту бесконечность у птицы, а твоя стрела разрушила веру в беспрерывность полета.

Ни с чем вернулся охотник домой. Он мучился, глядя на обреченную птицу, страдал так, как страдала она. Собрав все необходимое, он взял птицу в руки и отправился в дорогу. Он шел, не останавливаясь ни на минуту, шел без цели, не прекращая вечного движения. И с каждым новым днем глаза птицы, подобно двум солнцам, разгорались все ярче. И вот она уже с надеждой смотрит за горизонт, туда, где рождается бесконечность. Еще день, и птица уже летит рядом с охотником, а затем поднимается выше и пролетает у него над самой головой. А вот ее белоснежные крылья касаются облаков. Она то взмывает к самым звездам, то камнем падает вниз, крыльями касаясь земли. Птица издает победоносный клич, возвещая о том, что она снова свободна, снова бесконечна, снова жива и земля для нее не проклятье.
— Что же изменилось? — недоумевал охотник.
— Ты показал птице, что даже коснувшись земли, можно обрести бесконечность, — улыбался старожил. — Ведь бесконечность дана не только небу, но и дарована земле. Дальние горизонты есть везде, нужно только увидеть их. Сам того не осознавая, ты освободил всех птиц от страха перед землей. И кто знает, быть может это твое открытие станет важным и для человека тоже.
 
Ava777 Дата: Четверг, 21 Янв 2016, 21:34 | Сообщение # 134
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча. НАСМЕШКИ

Он был карликом. Обычным, ничем не примечательным маленьким человеком. Он жил так же, как и все: вставал на рассвете, занимался своими делами, о чем-то мечтал, к чему-то стремился. Но каждый раз, выходя к людям, туда, за пределы своего дома, он становился беспомощным маленьким человеком, трясущимся от страха перед предстоящим шквалом насмешек.
— Карлик! — кричали дети.
— Смотрите, карлик, — переговаривались взрослые.
— Ха, карлик, — смеялись юноши и девушки.
— Эх, карлик, — вздыхали старики.

Карлик вжимал голову в плечи, руки засовывал глубоко в карманы и беспомощно сжимал кулаки. Он не поднимал глаз, не оборачивался, чтобы посмотреть в глаза тех, кто так жестоко поступает с ним. В чем его вина: в том, что мал ростом или в том, что просто родился? Так проходила его жизнь. Проходила мимо, бесполезно, бессмысленно, в постоянном страхе перед людьми, перед их нескончаемыми потоками насмешек, переговоров и шепота. «Если бы я был таким, как все», — вздыхал частенько карлик.
Но однажды, стоя посреди улицы, до слуха карлика донеслись детские голоса. «Снова насмешки», — с горечью подумал карлик и приготовился, втянув голову в плечи, бежать без оглядки домой, в свой панцирь, в свое самое лучшее и защищенное место на земле.
— Старик! Ха, какой уродливый, кривой старикашка! — услышал вдруг карлик.
Впервые в жизни он повернул голову и посмотрел на обидчиков. И что же он увидел: по дороге, согнувшись в три погибели, шел дряхлый старик. Казалось, коснись его пальцем и он рассыплется, до того немощен, до того беспомощен и жалок. «Но он совсем не уродлив, — подумал, глядя на старика карлик. — Просто очень старый и больной человек. А ведь когда он был молод и силен, возможно даже красив и, по всей видимости, высок и строен. Он был таким, как все: как эти гадко насмехающиеся дети, как эти взрослые, бесцеремонно обсуждающие всяческие недостатки. Да он был одним из них».
Карлик с тоской посмотрел на жалкого старика, затем перевел взгляд на насмешников и весь его страх перед обидчиками в мгновение пропал, будто его никогда и не было. Карлик выпрямил спину, расправил плечи, поднял высоко голову и, весело насвистывая, зашагал навстречу своей новой жизни. Какие-то окрики и смешки доносили до его слуха, но это было не важно, да и не понятно вовсе. Почему, спросите вы? Просто карлик перестал находить причину насмешек.
 
Ava777 Дата: Вторник, 31 Май 2016, 23:20 | Сообщение # 135
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча. ГОНЧАР И ЕГО КУВШИНЫ

Жил когда-то давно на свете мастер гончарного искусства Айри. Славился Айри своими кувшинами на всю округу. Правда, кувшины эти выходили у мастера одинаковыми. Но, не смотря на это, каждый раз берясь за создание очередного кувшина, Айри покидал свою мастерскую и отправлялся то в широкое поле, любоваться цветами, то к озеру, смотреть на плеск воды, то долгими часами смотрел на заходящее солнце, а то и вовсе всю ночь наблюдал за размеренным мерцанием серебристых звезд.
— И зачем ты только тратишь время впустую? — ругали Айри люди. — Ты бы вместо того, чтобы разглядывать звезды да в полях пропадать, кувшины бы свои делал. А от любования красотами кувшины твоими разными не станут: как были они все похожи друг на друга, так и останутся.
Не обижался на такие слова людей Айри, а лишь отвечал:
— Люди тоже одинаковые: две руки, две ноги, голова на плечах, а ведь все же отличаются они друг от друга. Так и мои кувшины: они хоть и выглядят одинаковыми, только назначение у каждого разное. Вот смотрел я вчера на воду, как загадочно блестит она в вечернем закате, и думал, что кувшин, созданный мною в этот день, будет сотворен для того, чтобы воду в него наливали. На цветы я в широком лугу смотрел, а после создал кувшин, в который цветы будут ставить. Правда, люди не знают того, какое назначение я вложил в каждый свой кувшин, ну так это и не страшно: рано или поздно, а все кувшины мои обретут свое истинное предназначение. Такова судьба кувшинов. Жаль только, что на это у обладателей их уйдет много времени. А ведь каждый владелец моего кувшина мог бы и у меня спросить, с какой целью тот был создан. Но люди не верят в собственное предназначение, какие уж тут кувшины.
Вот так отвечал Айри людям. Но люди его не понимали. Да и где им было понять то, что непонятным остается до конца всей жизни — истинное предназначение.

Притча из книги «Путешествие огненного дракона. Мудрость веков» (http://www.lulu.com/shop/ava-ardo/puteshestvie-ognennogo-drakona/paperback/product-22062187.html)
 
Ava777 Дата: Понедельник, 06 Июн 2016, 21:58 | Сообщение # 136
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча. ХРАМ ИЛИ КАМНИ

В руинах лежит древний храм. Много сотен лет назад в храме этом возносили молитвы. Но прошло время, а оно, как известно, беспощадно ко всему: храм развалился, и на его месте теперь покоились мертвые камни.
К этому месту пришли как-то два странника и завели спор. Один странник говорит:
— Вижу я камни и ничего кроме камней. Пусть хоть тысячу раз повторяют мне, что здесь был когда-то храм, я его в этих камнях не вижу.
Другой странник возразил:
— А я вижу в этих камнях храм, потому как успел я его когда-то рассмотреть своими глазами, до того как он превратился в груду камней.
Спорили так странники, спорили и решили обратиться за помощью к местному мудрецу.
— Рассуди нас, мудрец: кто из нас прав, ответь нам.
Вздохнул в ответ мудрец:
— Оба вы ошибаетесь. Ибо один из вас, который камни видит, а не храм, реально на вещи смотрит, настоящим живет. Вот только настоящее это его душу обкрадывает: знаний прошлого его лишает. Другой же, что храм в камнях видит, прошлым живет, а настоящего не замечает, в этом и бедность души его.

Притча из книги «Путешествие огненного дракона. Мудрость веков» (http://www.lulu.com/shop/ava-ardo/puteshestvie-ognennogo-drakona/paperback/product-22062187.html )

Сообщение отредактировал Ava777 - Понедельник, 06 Июн 2016, 21:59
 
Ava777 Дата: Четверг, 09 Июн 2016, 20:24 | Сообщение # 137
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Новая сказка из книги "БИСЕР". Эта книга удивительна не только тем, что переплет ее был обшит бисером, а каждый узор, созданный великим мастером, будил воображение, но и тем, что в ней собраны самые странные и в то же время поучительные истории: это одновременно и сказки, и притчи, и даже в чем-то учения. Каждая история насыщена важной символикой. Иной раз истории кажутся кровожадными, но всегда поучительными и открывающими свою глубину. Здесь частенько придется думать.

Сказка-притча. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

В этом лесу было легко заблудиться. Куда ни пойди, всюду эти петляющие тропинки. Но лесорубу не привыкать. Знал он каждую тропу как свои пять пальцев, а потому ходил без опаски. Но вот сегодня приключилось с ним что-то странное: уже вечерело, а он все никак не мог выйти из леса — то ли шел медленнее обычного, то ли вечерело сегодня раньше. По всем подсчетам было ясно, до темноты к дому не добраться. Ну что ж, оставалось одно: направится к этому гиблому месту, где стоит «сказочный» домик. Воистину выглядел он совсем, как в детских книжках: яркий, разноцветный, словно радуга в лесу поселилась, и весь утопает в цветах. А внутри всё такое чистенько, аккуратненькое, будто кто-то незримый поддерживает порядок, хотя в домике этом никто и не живет, а жил ли когда — неизвестно.
Многие путники заходили в этот домик, а, выходя, становились совсем другими людьми. Вроде как внешне и не менялись, и собой оставались, а друзья и знакомые им твердили одно: «не такой ты», «на себя не похож», «вот вроде и ты, но не ты, точно». От таких разговоров у кого хочешь голова пойдет кругом. Все это лесоруб слышал и не раз. Но другого выхода у него не было. Да и странный домик этот был совсем уж недалеко.
Стало смеркаться, и впереди из-за сосен выглянула разноцветная крыша домика. Да, такое чудо можно было только нарисовать в какой-нибудь очень хорошей и доброй сказке. Лесоруб потоптался у порога, постучал в дверь и, конечно, не дождавшись ответа, вошел. В домике было уютно и хорошо: убранство было старым, но не обветшалым, на окошках стояли горшки с пестрыми цветами, милые шторки раздувал теплый вечерний ветер, стол дубовый был застлан белоснежной скатертью, кровать пахла свежей постелью. Лесоруб сел за стол, достал еду и принялся ужинать. Поужинав, он собрал все крошки со стола и лег спать. И снились ему яркие сны, какие могут сниться только ребенку.
С рассветом он пробудился отдохнувшим и посвежевшим. Солнце играло солнечными зайчиками на потолке, а цветы в вазонах радостно покачивали головками в такт ветру. «Хорошо, — сладко потянулся лесоруб. — Прямо как в сказке».
Он вышел из домика и не поверил своим глазам: все знакомые ему с детства тропинки заросли высокой густой травой. «Такого быть не может, — растерялся лесоруб. — Всего лишь ночь прошла!». Он потоптался на месте, окинул взором округу и впервые за всю жизнь она показалась ему незнакомой, чужой. «Такого быть не может, — повторял про себя лесоруб. — Чертовщина какая-то». Выбрав едва различимую центральную тропку, он поскорей отправился в путь. «Домой, — подгонял он себя. — Скорее домой».
Он прошел где-то с полпути, когда неожиданно из кустов малинника ему под ноги бросился петух. «Это что такое, — опешил лесоруб. — Откуда в глухом лесу взяться петуху? Надо быстрей выходить из этого странного места». Но лишь только лесоруб сделал шаг, как петух, замахал крыльями и, раскричавшись на весь лес, преградил путь. «Да я тебе голову откручу, паршивец ты эдакий!» — разозлился лесоруб. А петух не унимается. Прыгает вокруг и клювом как будто указывает на обратный путь, туда к злополучному домику. Что ты будешь делать: взял лесоруб петуха на руки — тот и не сопротивлялся — и понес обратно. Вернулся к «сказочному» домику, выпустил петуха, а сам посмотрел на небо — скоро уж вечер: не успеет он до темноты выйти из леса. Пришлось ему остаться. Снова поужинал он оставшейся едой и лег спать, снова сны ему виделись красочные и добрые. А открыв глаза, вновь он, как в детстве, пересчитал солнечных зайчиков на потолке. «Хорошо», — сладко потянулся лесоруб.
За ночь в лесу ничего не изменилось: как казался он незнакомым и диким, так и остался. «Что ж, — размышлял лесоруб, — пойду я по вчерашней тропе, а то на других, может, какие другие животные притаились, кто его знает».
Прошел он больше полпути, оставалось совсем уж немного, как вдруг из-за дерева на тропу выскочил заяц. Хотел лесоруб его обойти, а заяц нервно застучал лапками и бросился ему прямо под ноги, дескать, не пущу. «Снова-здорово!» — всплеснул руками лесоруб. Только заяц не унимается: раскричался, распрыгался и мордой как-будто указывает на обратный путь. «Да ни за что на свете! — не сдержался лесоруб. — Да я тебе сейчас голову откручу!». Как бы ни так. Заяц в руки не дается, а путь преграждает и лишь когда лесоруб повернулся чтобы идти обратно, заяц успокоился и поскакал довольный рядом. Что ж до домика они добрались как раз к ночи. Вновь пришлось заночевать здесь лесорубу. Он доел последние крошки и лег спать. Проснувшись, сладко потянулся и, выйдя на крыльцо, обомлел: лес тот самый, привычный, знакомый и тропинки те же, что он с детства знал. Быстрее ветра бежал лесоруб домой. И только когда увидел знакомые крыши родного селенья, остановился и с облегчением выдохнул.
Прошло несколько дней с того происшествия, а лесорубу не было покоя. Все, кто знали его, словно сговорившись, твердили одно и то же:
— Не ты это.
— Другой кто-то.
— Глаза у тебя не такие.
— Говоришь ты иначе.
— Делаешь всё не так.
— Та даже смеешься по-другому!
Безумие да и только! От таких разговоров лесоруб и сам начинал верить, что творится с ним что-то неладное. Да и не могло быть иначе, когда мысли разные стали путаться у него в голове. Всё его преследовал тот домик, петух и заяц, те солнечные зайчики на потолке и даже пестрые цветы в вазонах. «Глупость какая-то», — отмахивался он от назойливых мыслей. Глупость не глупость, а только не прошло и пары недель, как понял лесоруб, что не помнит он ничего из того, что было в его жизни после странного домика. Не помнит, что было вчера, позавчера, да уже через час он не будет помнить всего, что он сейчас делает: ни этого топора, ни этого дерева, которое он обтесывает. Лесоруба аж в жар бросило. «Что ж это творится со мной, — чуть не плакал он. — Так я скоро и имя свое не вспомню. Проклятый домик!».
Он схватил топор и побежал в лес. Он бежал не замечая ничего вокруг — лишь бы поскорей увидеть разноцветную крышу злополучного домика. Он вбежал на крыльцо, на котором у дверей по обе стороны преспокойно сидели знакомые ему петух и заяц, отворил дверь и у окошка в кресле увидел он сидящую старушку. Чистенькая, прибранная старушка, с добрыми и ласковыми глазами, она приветливо улыбнулась лесорубу.
— Это ты со мной сделала?! — дико вскричал он.
Старушка удивленно повела бровью.
— Со мной было все хорошо, до той поры, пока я не вошел в твое проклятое жилище! Понимаешь ли ты, старая, что я не помню ничего из того, что происходило со мной после этого домика — чистый лист! Жизнь проходит мимо меня, понимаешь, мимо! Что ты прикажешь мне с этим делать?!
А старушка лишь усмехнулась в ответ, спросив:
— А помнишь ли ты, что было с тобой до домика, всю свою прежнюю жизнь, каждый свой день?
Лесоруб задумался. А пока он думал в домик неспешно вошел петушок, а за ним и заяц.
— Нет, — ответил со слезами лесоруб, — не помню, ничего не помню, — схватился он за голову.
И в этот момент отчаянно застучал лапами заяц, а петух закричал во все горло. Набросились они на лесоруба и разорвали его на три части. Одну часть съел заяц, тотчас превратившись в волка; вторую часть склевал петух, обратившись коршуном; а третью часть, где билось еще живое сердце лесоруба, забрала старушка и, укладывая ее в огромный сундук, приговаривала:
— Не привыкать ей томиться в черном сундуке — там всю жизнь она лежала, там ей и оставаться. А уж я через эту часть буду чувства в клубок собирать.
Выбежал волк из домика и бросился в густые поросли. Бежит, воздух нюхает, добычу выслеживает — жизнь мимо него не проходит, потому как не умеет она проходить мимо волка.
Вылетел из домика коршун, волка неотступно преследуя, и на мир с высоты смотрит: видит много, замечает и того больше, и жизнь мимо него не пролетает.
«Так как же жизнь может проходить мимо человека? — закрывала на засов свой страшный сундук старушка. — Значит и не человек это был вовсе, и знаний его хватило только на то, чтобы заяц утратил трусость, а петух обрел сильные крылья. Что ж — когда-нибудь из этих двоих и из моей третей припасенной части может и сложится вновь человек. Время покажет. А пока уж пусть преследует коршун волка».

Сообщение отредактировал Ava777 - Среда, 15 Июн 2016, 19:37
 
Ava777 Дата: Среда, 20 Июл 2016, 22:02 | Сообщение # 138
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Сказка-притча. "МЕДВЕДЬ- ОТВЕТЬ!"

Сказка-притча из новой книги "СЕРЕБРЯНЫЙ КОЛОКОЛЬЧИК". Книга интересна подбором сказок, притч, различных историй, над которыми нужно подумать, поразмышлять. Каждый раз раскрывая книгу или перелистывая страницу, слышался звон серебряного колокольчика, что был привязан к переплету. "Дзинь!"— и новая история готова раскрыть перед своими читателями мудрость...

Один простой человек по имени Бэй отправился в лес за ягодами. Долго ходил и бродил он среди лесных чащей, а ни одной ягоды так и не отыскал — не везло ему. И всё это время за невезучим человеком из кустов пристально наблюдал медведь. Выбившись из сил, Бэй поставил свое пустую корзинку на землю и тяжело вздохнул, как вдруг увидел, что из кустов вышел огромный медведь на задних лапах. Бэй замер от ужаса: бежать — глупо, а оставаться на месте равносильно смерти. Вот уж поистине дьявольское невезение! Только чудо: медведь и не думал нападать на несчастного. Вместо этого, медведь поставил на землю корзину полную ягод и сам тут же удалился. Бэй еще несколько минут не мог прийти в себя. А когда страх прошел, он нерешительно подошел к корзине, перекинул в ладонях отборные ягоды. Неужели это все для него? Он не мог поверить в такое чудо — сам медведь одарил его вкуснейшим лакомством. Бэй взял гостинец и отправился домой.
Прошло несколько дней с того необычного случая, а Бэю все неймётся. Все он не может взять в толк, почему же это медведь не набросился на него, а вместо этого поделился с ним ягодами. «Может я так жалок и убог, что даже зверям на меня больно смотреть?» — размышлял Бэй. Вопрос «почему» не давал ему покоя. Он обошел всех в своем селенье, но ответа так ни от кого и не получил. Люди лишь смеялись с его рассказа, да и кто в трезвом уме поверит в такую небылицу!
Наконец не выдержал Бэй и решил вернуться в лес. Взял он «медвежью» корзинку и отправился на поиски своего «благодетеля». Долго ходил, долго бродил и, наконец, наткнулся на него — несомненно это был тот самый медведь: какой-то особенный взгляд выдавал его, не звериный. Медведь преспокойно сидел на поляне и смачно втягивал воздух ноздрями.
Бэй с опаской подошел к нему, присел рядом и выставил вперед корзинку, дескать, возвращаю тебе ее. Медведь в знак признательности совсем по-человечески кивнул головой. Бэй помялся, поерзал в смущении и, наконец, спросил:
— Почему же ты поделился со мной ягодами?
Медведь пытливо посмотрел на человека и вдруг — о чудо! — ответил, словно и не медведь это был:
— А затем, чтобы тебе не было покоя. Чтобы стал ты задаваться вопросом, не спать по ночам. Не поступи я так и ты бы никогда на свете не взялся искать огромного медведя в темном лесу, и что самое важное: ты бы никогда не поверил, а уж тем более не принял того, что медведь умеет разговаривать. А так, смотри, для тебя это долгожданное и необходимое событие. Ведь не страшно тебе слышать мою человеческую речь?
— Нет, — восхитился Бэй.
— А почему? Да потому что, ты хотел ее услышать, чтобы получить ответ. И так ведь во всём. А ты спрашиваешь, зачем.
 
Ava777 Дата: Понедельник, 29 Авг 2016, 21:43 | Сообщение # 139
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча. ВЕСЬ МИР

Пастухи бывают разными, но задача у всех одна — пасти стада. И этот пастух должен был делать то же самое. Он это и делал, только не так как все. Другие пастухи они как: сядут под раскидистым деревом и в полудреме следят за своим стадом. А этот пастух, брал все стадо и каждый день неустанно переходил с ним с места на место. Спрашивается, зачем? Какая разница, под каким деревом сидеть, и с какого холма за своими стадами следить. Все равно, кроме овец он ничего не видит.
— Слушай, — потешались над ним другие пастухи, — ты что хочешь, чтобы твои овцы питались травой с разных холмов? Думаешь, от этого их шерсть станет гуще, а мясо лучше?
— Ничего я не думаю, — сердился пастух. — Мне как нравится, так я и поступаю. Вам какое до меня дело?
Только не утихали эти разговоры и не смолкали насмешки. Потешался уже весь хутор над чудаковатым пастухом. Пастух и сам начал было задумываться над тем: а зачем и вправду он переходит с места на место, таская за собой стадо? Что это ему дает? Он и попробовал сидеть каждый день на одном месте: так извелся весь, и овцы как-то заметно нервничать стали, будто не могли в толк взять, чего это их надзиратель как будто прирос к земле.
Не мог пастух спокойно жить, а потому решил посоветоваться с местным стариком. Старик этот был настолько древним, казалось, будто он и вовсе мхом порос, словно многовековое дерево.
— Слушай, — обратился к старику пастух, — говорят, ты мудрый, так подскажи ты мне, что со мной не так, почему я не такой как все другие пастухи?
Старик мрачно поднял брови, сплюнул, тяжело вздохнул и спросил:
— Тебе ответ нужен для себя или для людей?
Пастух растерялся.
— Не знаю, — говорит.
— Ну вот, когда узнаешь, тогда и придешь! — прикрикнул на него старик.
— Для себя, — выпалил пастух.
— Ну раз для себя, — успокоился старик, — тогда слушай. Когда стоишь на холме, кажется, будто весь мир расстилается перед тобой. Вот он — в небольшом отрезке земли, зубцах далеких деревьев. Это тот самый мир, который ты замечаешь, неотрывно следя за своим стадом.
Но если обернешься или переведешь свой взгляд с одной овечки на другую, твой мир становится больше, открывая перед тобой новую часть.
А есть еще и другие холмы и на них открываются новые части бескрайнего мира. Для кого-то весь мир — это крохотная точка. Таким достаточно одного холма, одного дерева и неподвижно пасущегося стада. А для некоторых весь мир — это бесконечный набор холмов — сотен, тысяч. И овцы таких пастухов не пассивно стоят на месте, а бесконечно двигаются, бегают, резвятся, а пастухи за ними неустанно следят, глазами обводя при этом все окрестности. Так есть ли разница между широтой мира пастуха, что всю жизнь сидит под одним деревом на одном холме и пастухом, который неустанно переходит с места на место? Такой ответ тебя устраивает?
Пастух задумался.
— А что же за ответ был «для людей»? — спросил он.
— А тебе это еще нужно? — нахмурился старик.
— Нет, — усмехнулся пастух. — В нем больше нет смысла.
— Ну тогда иди и займись своим делом.

Люди еще долго потешались над пастухом, но, поняв, что последнему эти насмешки безразличны, умолкли и даже стали думать, что овцы из стада этого пастуха дают и шерсти больше, да и мясо их гораздо вкуснее — а что может быть лучше для мнения людей?
 
Ava777 Дата: Понедельник, 05 Сен 2016, 15:00 | Сообщение # 140
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча. ГЛАЗАМИ НАСТОЯЩЕГО

Этот человек был мастером своего дела: из-под его умелых рук выходили поделки удивительной красоты. Люди приходили, чтобы просто полюбоваться прекраснейшими творениями.
— Продай, — просили мастера люди, — продай нам ну хоть одну самую мелкую вещицу.
Но мастер каждый раз отказывал.
— Почему? — недоумевал его друг. — У тебя их так много. В конце концов, зачем тебе столько — продай ты людям свои творения: и тебе дополнительная прибыль, и людям радость. Что в этом такого?
— Нет, — отмахивался мастер, — нет и еще раз нет. В каждой поделке часть моей души, моей памяти, моей жизни, наконец! Что ж я, по-твоему, должен взять и раздать часть своей жизни и души чужим людям? Нет, не могу я этого сделать!
Так проходило время. Мастер по-прежнему создавал свои маленькие шедевры, любуясь каждым из них.
«Нет, — размышлял он, рассматривая свое очередное творение, — все же это лучше предыдущего, а ведь еще вчера я был уверен, что достиг идеала. Что ж тогда говорить о самых первых моих работах? О первых работах!» — спохватился мастер.
Он спустился в подвал и обвел глазами все свои прежние творения. «Какие они неприглядные, — поморщился он. — Как я вообще мог такое сделать? Сейчас бы я справился куда лучше. Странно, а ведь я на них не смотрел уже лет десять. Они и пылью покрылись, и паутиной обросли. Может и правда пора выставить их на продажу?».
Утром к мастеру заглянул друг и удивился: мастер сидел у стола, опустив голову и ничего не делал. Такое было впервые.
— Ты что заболел? — всполошился друг.
— Нет, — отрешенно покачал головой мастер.
— А что случилось? Вдохновение ушло?
— Нет. Просто вчера я спустился в подвал и увидел свои ранние поделки — они такие неправильные, неприглядные. Даже то, что я сделал позавчера в сравнении со вчерашней работой — это как небо и земля.
Друг усмехнулся и, помолчав с минуту, сказал:
— Удивительно, правда, насколько прошлое всегда кажется неправильным с позиции настоящего. Вот я смотрю на все свои прежние поступки и думаю, насколько бы сейчас я сделал все по-другому, правильно, идеально. И мучает меня это, и не дает спокойно жить.
— Так что же делать? — нервно сжал кулаки мастер.
— Не знаю… Может перестать смотреть на вчерашний день глазами человека дня сегодняшнего?
Прошла ночь. Всю ночь мастер, не смыкая глаз, размышлял над словами друга. А утром вновь спустился в подвал. Мастер обвел взглядом свои пыльные поделки, невольно вспоминая, как работал он над каждой из них. И вдруг его осенило: оказывается в те, прошлые отрезки его жизни это было лучшее из того, на что он был способен — лучшее для своего времени, для своих умений и мастерства. Это настолько поразило мастера, что он еще несколько минут стоял, улыбаясь своему невероятному открытию.
«Зачем я их коплю? — недоумевал мастер. — Ведь я не смотрю на свои прежние работы бОльшую часть времени. Нужно поскорей их раздать, а самому продолжить создавать новые и лучшие произведения искусства».
Многие поделки мастер продал, какие-то просто раздал, и каждый раз, приступая к новому творению, никогда не сравнивал его с предыдущим, потому что точно знал: предыдущее было сделано максимально хорошо на тот момент, когда создавалось.
 
Ava777 Дата: Четверг, 08 Сен 2016, 20:21 | Сообщение # 141
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча. ПУГАЛО

Из книги "СЕРЕБРЯНЫЙ КОЛОКОЛЬЧИК"

По пустынной дороге шел человек. Ничего особенного в этом человеке не было и не могло быть: усталый, осунувшийся за долгое время пути, правда глаза его еще горели юным задором да и сам он был еще отнюдь не стар. Звали идущего Чадом. За все время пути блеклая, бесцветная пустыня ему порядком поднадоела. Он мечтал увидеть хоть одно строение, повстречать хотя бы одну живую душу. А тут надо же — среди камней и сухой земли все, что встретилось ему — качающее соломенной головой пугало, такое же потрепанное, выцветшее и обветшалое, как и сама пустыня. Хотя, нужно было отдать ему должное — пугало приветливо улыбалось. Интересно, кого именно это пугало отгоняло, и с какой целью было оставлено среди пустыни? Чад устало оглядел его с ног до головы, хотел было со злости оторвать пугалу голову, но сил на это не было, да и желания особого тоже. Чад зло сплюнул и поплелся дальше. Идет, а самому кажется будто пугало так и свербит его спину взглядом. Наверняка ведь качает своей тряпичной головой на ветру и смотрит, смотрит, прожигая насквозь.
Впереди, наконец, показалась одинокая постройка. Чад устало улыбнулся и поблагодарил небеса за такой щедрый подарок. Подарок был действительно щедр, потому как постройка оказалась трактиром. Чад зашел, обвел взглядом пустые столики и, заказав себе три кружки отменного пива, умиротворенно улыбнулся, как в тот самый момент заметил, что из окон трактира прекрасно просматривается силуэт пугала, которое по-прежнему следило за Чадом.
— Слушай, что это? — спросил он у трактирщика.
Трактирщик перевел взгляд на указывающий палец Чада и усмехнулся.
— Как что, пугало. Сам что ли не видишь?
— Да пугало я вижу, а чего оно там делает одно, в пустыне, среди камней и растрескавшейся земли? Кого именно оно отпугивает?
— Никого, — удивленно пожал плечами трактирщик. — Стоит себе и стоит. Оно же никому не мешает. К тому же это очень древнее пугало. Его еще мой прадед помнил.
— А зачем оно, если толку от него никакого? — заводился Чад.
— Слушай, — нахмурился трактирщик, — отвяжись от меня. Закажи лучше выпивку и расслабься.
Только не унимается Чад. Все смотрит и смотрит он на чернеющее вдали пугало. Даже в сумерках различает его силуэт.
— Скажи, — вновь обратился он к трактирщику, — а были те, кто хотел его вырвать из земли и выбросить куда подальше.
— А зачем?
— Ну, не знаю, просто так.
— Дурачила, — раздраженно махнул рукой трактирщик.
— Если я это сделаю, — продолжал размышлять вслух Чад, — я буду первым, кому пришла эта простая мысль в голову, глядишь, и обо мне заговорят. К примеру, спросит кто-то: «А где пугало?». А ему в ответ: «Да тут один парень вырвал его и выбросил. Никто не решался на этот шаг, а он сделал». Завтра я разберусь с этим куском ветоши.
— Ты только не забудь позвать кого-нибудь в помощь, — неодобрительно покачал головой трактирщик.
— Зачем это? Это пугало что сделано из камня? Думаешь, я не справлюсь с ним? Да я одним пинком опрокину его.
— Да что опрокинешь, я не сомневаюсь, а вот кто ж подтвердит, что этот пинок принадлежал именно тебе? Нужны доказательства, а иначе не заговорит о тебе народец. Так бесславно и помрешь, — рассмеялся трактирщик.
— Да, ты прав. Завтра возьму кого-нибудь с собой.

Прошла ночь, настало утро. Чад бодро обвел глазами трактир, в котором было полным полно народу. Ну, вот и его звездный час настал. Сегодня он сделает то, что никто до него не делал.
— Эй, обратился он к гудящей толпе, — может кто-то хочет составить мне компанию и пройтись до пугала, я за это даже приплачу.
Но никто даже бровью не повел.
— Что, никто не хочет подзаработать несколько монет? — растерялся Чад.
Молчание в ответ.
— Ну и ладно, — махнул он рукой.

Выйдя из трактира, он увидел сидящего под деревом старика.
— Эй, старик, хочешь подзаработать пару монет?
— Да не откажусь, — приветливо улыбнулся тот.
— Тогда прогуляйся со мной до пугала.
— Как скажешь.
Они достаточно бодро дошли до пугала и, сияющий от предвкушаемого удовольствия Чад, обратился к старику:
— Ты внимательно смотришь за мной?
— Нет, — ответил тот.
— Ну тогда смотри! — прикрикнул на него Чад.
— Не могу.
— Почему это?
— Потому что ничего не вижу.
— Как не видишь?
— Не вижу и всё. Слеп я.
— Так чего ж ты поперся со мной?! — взбесился Чад.
— Так ты же не спрашивал меня о том слепой я или зрячий.
— Да как ты вообще сюда дошел, если слепой?!
— Так я хорошо знаю путь до пугала. Ты сказал прогулять до пугала, я и прогулялся. А теперь гони обещанные монеты.
— Да чтоб тебя! — выругался Чад. — Что же мне теперь делать! Мне же нужно было, чтобы кто-то подтвердил мои действия!
Чад хотел еще что-то сказать, но в этот момент, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер. Пугало, словно живое, затрепыхалось на ветру, беспомощно размахивая своими тряпичными руками, будто подавая сигналы о грядущей опасности. Не прошло и секунды, как поднялась дикая буря. Ухватившись за сухой куст, Чад с ужасом наблюдал, как убийственный ветер с легкостью вырвал из земли пугало, уволакивая его за собой. Пугало сопротивлялось, цеплялось тряпичной головой за камни, руками обхватывало сухие ветки и держалось. Наконец ветер стих. Пугало лежало на спине, безмятежно, с улыбкой всматриваясь в прояснившееся синее небо.
А на помощь уже спешили завсегдатаи таверны во главе с трактирщиком. Но каково было удивление Чада, когда понял он, что торопились спасать они не его и даже не старика, а пугало! Они бережно подняли пугало, отряхнули его, подправили голову, смахнули песок с расплющенного носа и водрузили его на прежнее место. И вот, пугало снова, расставив руки в стороны, преспокойно раскачивает своей несоразмерной головой на ветру.
— Но зачем?! — из уст Чада вырвался крик.
— Так было всегда, — спокойно отвечал трактирщик. — Мой прадед спасал пугало, когда ветер вырывал его из земли, мой дед и отец спасали. И я не отстаю от них. А как же иначе? Посуди сам, как среди этой пустыни разобрать меняется что-то или нет. Здесь одни сплошные пески и ветры, и ничего больше. Когда пугала нет, кажется, что и времени не существует и перемен никаких не происходит: один безликий день сменяется черной и такой же безликой ночью. А это пугало, словно маяк прошлого. Смотришь на то, как оно потрепано и понимаешь, что время-то идет, движется, меняется все вокруг, и мы меняемся вместе с ним. Даже я за долгие годы понял главное: пугало это — наш опыт, от дедов, прадедов и без него заметить движение вперед было бы невозможно, потому как вокруг была бы одна сплошная пустыня — безвременье…
 
maria68 Дата: Среда, 02 Ноя 2016, 12:33 | Сообщение # 142
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 460
Награды: 18
Репутация: 14
Цитата Ava777 ()
ПОКА ТЫ СПИШЬ, КТО-ТО ВСТРЕЧАЕТ РАССВЕТ


ВЕЛИКОЛЕПНО!!
 
Ava777 Дата: Понедельник, 04 Дек 2017, 22:57 | Сообщение # 143
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча-сказка. ГЛАЗАМИ ДРУГ ДРУГА

ГЛАЗАМИ ДРУГ ДРУГА

Она боялась солнечного света. Ах, как же она его боялась. Смертельный враг ее — солнце, так и стремилось сжечь кожу бедняжки до основания, до самой кости, чтобы больше ее такой прекрасной девушки не было на этом свете.
Ей ничего не оставалось, как просто жить под покровом тьмы, здесь, в этом сером, унылом замке, на берегу моря, что волнами своими лизал полуразрушенные грязные ступени крыльца.
И была ночь, обычно звездная, с часто выныривающей из моря белой луной. Это было красиво и притягательно. И она, бедняжка Вьен, стоя на вершине наблюдательной башни, смотрела туда, за горизонт, откуда частенько приплывали большие суда, груженные чудными товарами. К ним часто приплывали купцы и торговцы, моряки и даже беглые бандиты. Всех принимали в этом замке. И от всех гостей одинокая девушка, боящаяся солнечного света, ждала рассказов о том, что же творится там, за горизонтом. «Ведь там обязательно прекрасно», — романтично произносила она, наслушавшись очередных историй.
Как-то ночью к замку приплыл удивительной красоты корабль, таких Вьен раньше не видела: он сиял подобно закатному солнцу, за которым девушка частенько подглядывала в крохотную щелку. Каждый золотой узор корабля мерцал искрами звезд. Вьен смотрела за причаливающим кораблем, не отрывая глаз. Из корабля на берег вышли обычные моряки, а за ними, словно птица из трюма, выпорхнула прекрасная женщина. Она была настолько красива и необычна, что Вьен подумала, будто это таинственная богиня спустилась с небес на землю. А какие удивительные истории рассказывала она — одна интереснее другой! «Это невероятно», — в восхищении повторяла Вьен, вслушиваясь в каждое слово истории, в каждый звук. «Какая же прекрасная жизнь за горизонтом!» — восклицала она. «Как же я хочу увидеть ее! Как хочу!». И дни этого общения с необыкновенной женщиной стали для Вьен самыми счастливыми днями в ее жизни: никогда прежде она не знала, насколько жизнь может быть яркой и красочной.
Но через несколько дней женщина уплыла дальше по своим делам. А Вьен отныне каждую ночь с надеждой всматривалась за горизонт, в непреодолимом желании увидеть удивительный корабль, который привезет с собой ту, что открыла перед ней прекрасный и красочный мир.

Но случилось так, что море обмелело. Сотни лет не было такого. Что ж, теперь корабли не могли причалить к берегу. День за днем замок погружался в тоску. Тишина и колючие ветры отныне гуляли по залам его. Даже белая луна и та каждую ночь с трудом пробивалась сквозь трещины сухой земли. Все ожидания и надежды бедняжки Вьен были разбиты.
Но в одну из ночей она еще издали увидела, как по обмелевшему морю, едва держась на ногах, идет молодой мужчина. Уставший, измученный, он попросил о еде и ночлеге. Его корабль потерпел крушение — погибли все, а ему удалось спастись. «Мое счастье, что море обмелело, иначе бы мне не жить», — частенько повторял он.
За всё то время, пока он приходил в себя, Вьен не отходила от него ни на минуту. Он с охотой рассказывал простодушной девушке о той жизни, что буйствует там, за горизонтом. Его истории были незатейливы и просты, но не менее интересны. Их тянуло друг другу: она — беззащитная и наивная, он — не страшащийся ничего и знающий цену словам.
— Ты останешься со мной? — с надеждой вглядывалась она в глаза теперь уже самому главному человеку в ее жизни.
— Лучше я возьму тебя с собой, — твердо повторял он, — туда, за горизонт. И ты увидишь настоящую жизнь. Она понравится тебе, обещаю. Люди непременно примут тебя, даже не смотря на то, что ты так боишься солнечного света. Все будет хорошо, верь мне.
И под покровом темноты они рука об руку отправились туда, «за горизонт», где обоих ждала новая жизнь.
Они поселились в грязной лачуге, и первое время были счастливы. Но он тосковал по морю, простору, неисследованным берегам — по совсем другой жизни, нежели той, в которой солнечный свет был надежно укрыт грязной мешковиной, а каждый день превратился в одно сплошное воспоминание о прошлых свершениях.
— Люди обижают меня, любимый, — теперь часто плакала от отчаянья Вьен. — Когда они встречают меня в темноте, они обзывают меня колдуньей и насылают бессчетные проклятья на мою голову. Разве заслужила я это?
— Они люди, только и всего, — лишь разводил он руками в ответ.
— Но ты говорил, что они примут меня!
— С людьми ничего не знаешь наперед, видимо я ошибся. Но зато теперь ты знаешь о жизни «за горизонтом» не понаслышке. Теперь ты знаешь правду, а это, поверь мне, дорогого стоит.
Так день за днем Вьен открывала для себя правдивый мир «за горизонтом». И не был этот мир так прекрасен и ярок, так гостеприимен и добр, каким его все расписывали. Он оказался унылым и черным, как самая безлунная ночь; угрюмым и злым, подобно скрючившейся уродливой старухе. А вскоре ее любимый и вовсе уплыл, даже не попрощавшись. И Вьен ничего не оставалось, как возвратиться обратно в замок.
Спустя время вода вернулась в свои русла, наполнив озера, а за ним и моря. И поплыли корабли к старому, осунувшемуся замку, на негасимый свет маяка. И, как и прежде, каждый корабль Вьен встречала, стоя на башне. Гости входили, раскладывали товары, садились за стол и вели неспешные рассказы о занимательной жизни там, «за горизонтом».
Причалил к берегу и корабль прекрасной женщины. Она сверкающей птицей впорхнула в обветшалые стены замка и, подсев за стол к задумчивой Вьен, принялась не спеша делиться с ней удивительными историями. Вьен слушала эти истории внимательно, не отрываясь, повторяя каждое услышанное слово. И, вот что странно, в ее устах прекрасные слова звучали страшно, мрачно, тоскливо, словно все краски, вложенные в них, выцветали в одно мгновение, оставляя после себя лишь черно-белую мертвую картину, лишенную каких-либо чувств. И женщина, слыша повтор своих историй, менялась, и уплывала «за горизонт» уже другим человеком: без чувств, опустошенной, сухой, бесцветной. И так отныне было с каждым.
И слух о способности необычной девушки превращать все красочное в черно-белое, а все чувственное в бесчувственное, прошелся во все уголки, заглянул в каждые щели. И потянулись к старому замку воины. «Не хотим мы больше различать краски этого мира! Не хотим чувствовать что-либо, скрещивая мечи с сыновьями и отцами нашими! Незачем нам отличать друзей от врагов!».
С легкой руки Вьен армии становились непобедимы, а каждый воин обретал почти что бессмертие, ибо не знал он ни страха, ни боли, ни сочувствия, ни пощады. И страшное проклятие накрыло землю, в виде непрекращающихся, затяжных войн.
— Нужно это остановить, — перешептывались между собой те воины, что не желали превращаться в бесчувственных болванчиков с бесцветными глазами. — Только, кто сможет выстоять против такой ужасной силы, против такого проклятья?
— Я попробую, — вызвался один из них, тот, что был посмелее. — Я слышал все мрачные истории, что пересказывают на досуге друг другу воины с мертвыми глазами. Я знаю, что делать. А если не справлюсь, так вы убьете меня, братья.
И под личиной простого моряка отчаянный воин приплыл в замок. Ни на секунду не прерываясь, он рассказывал историю за историей — каждая последующая мрачнее предыдущей. Сколько раз он слышал их, и никогда не вызывали они в нем никаких чувств. А сейчас он вел рассказ в упоении, в желании всеми правдами и неправдами донести их до этой странной девушки, что была наделена такой холодной красотой и обретенным бесчувствием.
Вьен с жадностью, не отрываясь, слушала эти истории, повторяя слово за слово, и впервые каждое слово это приходило к ней осознанием ужаса и ущербности того, что слышит она, страхом и кошмаром бесцветности и холодности их. Она впервые слышала истории такими, какими сделала их сама. И с каждым повторенным словом тело ее от сковывающего страха и ужаса обращалось в камень, а к концу последнего рассказа и вовсе рассыпалось в песок.
И в тот же миг все бесчувственные воины по всему миру ослепли. Как подкошенные падали они на колени, прижимая ладони к лицу, стеная от внутренней боли.
Хотел было порадоваться смышленый воин своей победе, но не смог, потому как и сам утратил все чувства. И казалось ему, будто и сам он ослеп. И понял он, что проклятье побежденной им девушки отныне поселилось и в нем, и что верные друзья его не отступятся, пока не лишат его жизни. Вот только умирать воину совсем не хотелось.
А потому вся его жизнь превратилась в бесконечную череду побегов. Он скрывался от всех, прятался по углам, забивался в каждую щель и, наконец, устав, он открыто пришел на базарную площадь и, усевшись у одной из торговых палаток, принялся ждать своих друзей. Мимо него проходила женщина с ребенком. Маленький мальчик то и дело указывал пальцем на всё, что попадалось его пытливому взору, вопрошая:
— Мама, смотри, а этот цветок под ногами оранжевый или желтый?
— Желтый, мой сладкий, — со знанием дела отвечала мать.
— А небо, небо какое: больше зеленое или синее, или даже белое?
— Голубое, сынок.
И воин впервые поднял глаза в небо и, глядя на него, задал себе тот же вопрос: какого же оно цвета? И небо показалось ему белым как молоко. И цветок, что качался беспомощно на ветру у его ног, оказался не желтым, не оранжевым, а больше красным. Он впервые открывал для себя мир по крупицам, словно ребенок — и утраченные чувства возвращались к нему, но были эти чувства другими, новыми и принадлежащими только ему, а цвета, что различали отныне его глаза, обрели насыщенную яркость. Ведь отныне он смотрел на мир только своими глазами.
Так воин избавился от страшного проклятья. Он обошел землю вдоль и поперек, открывая шаг за шагом этот мир, который в его глазах и чувствах был куда ярче, куда прекраснее и необычнее, нежели у всех остальных людей.
И весть о нем разлетелась во все концы. И больше не грозила ему погибель от острых клинков друзей. И потянулись к нему ослепшие солдаты, моля даровать им спасение. Но всем отказывал воин.
— Каждый должен открыть для себя мир сам, — повторял он, — постигнув всё его многообразие самостоятельно. Иначе вновь мы станем смотреть на мир глазами друг друга.
 
Ava777 Дата: Понедельник, 04 Дек 2017, 22:59 | Сообщение # 144
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
ПЕСКИ ВЛАСТИ

Он так долго восседал на троне, что уже не помнил, когда его жизнь была иной. Когда он в последний раз спал, не испытывая жуткой, невыносимой боли от давящей на голову короны? Разве была его жизнь когда-нибудь другой: легкой и непринужденной? И с каждым годом корона становится все тяжелее, все отчаяннее и сильнее впиваясь золотым обручем в череп, причиняя несусветную боль. Как же он устал от этой боли! Зато он король. Нет, не так — он ВЕЧНЫЙ король. «Только почему никто не хочет завладеть моей властью? — все чаще в последнее время стал задумываться он. — Неужели никому не хочется занять мое место? Странно…».
Впервые за долгое время он встал со своего трона. Голова гудела так, будто ее раскололи надвое. Шея не держалась на плечах, а ноги непослушно подгибались от слабости. Но он сделал несколько шагов через силу, справляясь с болью и головокружением. Еще шаг, за ним следующий. И вот он уже проходит по своим шикарным дворцовым залам, в которых к его удивлению никого нет: ни прислуги, ни знакомых, ни советников. «Странно, — недоумевал он, — где же все? На мою страну напал мор, а я этого даже не заметил? А что я ел? — медленно приходило к нему осознание. — Что пил? Как жил все эти долгие годы? Годы ли? Сколько времени я уже сижу на своем троне?».
Наконец, отворив парадные двери королевского дворца, он вышел на улицу и увидел свет. Свет был до того ярок, что на время ослепил забытого короля. А когда зрение вернулось к нему, король смотрел на солнце так, будто это было самое прекрасное чудо из всевозможных чудес. Он даже заплакал от неожиданно нахлынувшего на него счастья. Но вокруг по-прежнему было безлюдно. «Что же это такое?» — недоумевал король.
Голова так сильно гудела, словно в одно мгновение превратилась в огромный колокол. Храбро сняв с головы корону, король зажмурился от удовольствия и от облегчения, которые принесло ему это избавление от гнетущей его власти. Он вздохнул полной грудью воздух свободы и улыбнулся. Но когда открыл глаза, был страшно удивлен: вокруг не было привычного города, знакомого сада, улиц и переулков, а лишь въедливо перешептывалась песками однообразная пустыня, и над головой чернело мертвое небо. «Как же так!» – недоумевал король, теряясь в страхе и накатившем ужасе. Он наскоро водрузил корону на голову, и в тот же час привычный мир заискрился лучами полуденного солнца.
Но корона была так тяжела, а боль от гнета ее была так не выносима, что король вынужден был снова снять ее. «Что же делать? — растерянно повторял он. — Может бросить? — повертел он наливающуюся тяжестью корону. — Выбросить? — испугался он собственной мысли. — Но тогда ведь я окончательно останусь в этом страшном месте и сгину здесь, никому не нужный, забытый всеми. Возможно, кто-то захочет забрать ее у меня, разделить ее тяжесть со мной? Кто-то, кто сможет сохранить мой привычный мир?». И он нехотя побрел по однообразной пустыне, держа в руках увесистую корону. Он шел, увязая в песках, кричал и звал на помощь, просил откликнуться хоть кого-то, пусть даже призрака, дьявола или бога. Но пустыня предательски молчала. «Я не создан для пустыни. Я не умею так жить», — заплакал он от отчаяния. Он с трудом поднял корону и водрузил ее на голову. Но что это — корона стала мала? Или голова стала настолько большой, что короны для нее уже не хватало? «Раньше она покрывала всю мою голову! — сокрушался король. — А теперь она еще вдобавок стала тяжелее во сто крат! Это невероятно!».
Пустыня по-прежнему лизала песками ноги заблудшего короля. Увы, но размера короны отныне не хватало на то, чтобы вернуть несчастному его прежнее виденье мира. Острым как лезвие обручем она безжалостно впивалась в череп несчастного. Боль разрывала голову. Но что там боль, когда ноги короля под тяжестью короны, стали предательски уходить в зыбкие пески ужасной пустыни. «Скинуть корону! Скорее сбросить ее!» — спохватился король, но было уже поздно — он почти по плечи ушел в песок. Король отчаянно затряс головой, пытаясь скинуть проклятую корону, которая неумолимо тащила его к гибели. Но за столькие годы правления он научился надежно держать этот атрибут власти на голове. Он кричал и плакал, молил о помощи, но пески прожорливым каннибалом поглотили короля, оставляя на поверхности лишь никому не нужную корону.

—

Пустыня спала. Тихо, размеренно дыша и воя измученными песчинками, в каждой из которых таилась чья-то истерзанная душа. Под почерневшей от времени короной пески нашептывали что-то несуразное о ветре, который мог бы освободить их от покоящейся на них веками тяжести. Но ветра в этой пустыни не было.
Вдали тускло поблескивала золотая статуя, изображавшая непобедимого воина — под ней слышался чей-то жалобный плач. Чуть поодаль покоился добротный меч и пески рассказывали грустную историю, то и дело изнывая от боли.
Много здесь покоилось когда-то великого, много того, что олицетворяло собой власть, которая обрела вожделенное бессмертие в песках мертвой пустыни…
 
Ava777 Дата: Среда, 06 Дек 2017, 16:07 | Сообщение # 145
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча "ВСЕПОЖИРАЮЩЕЕ ПЛАМЯ"

Каждый вечер, там, на отдаленном холме, загорается старая часовня. Объятая пламенем, она полыхает так ярко, что видна отовсюду подобно страшному знамению. К утру же от пожара не остается ни следа, а часовня привычно скрипит рассохшимися досками — целая и невредимая, из года в год, из века в век, храня свою удивительную историю.

Когда-то давно на месте этой часовни находилась кузня. Кузнец, что в ней работал, был самым обыкновенным — ничего особенного из себя он не представлял, только что коней хорошо подковывал, да и только.
Но однажды к нему в кузню пришел старик.
— Сделай мне меч, — заявил он прямо с порога.
— Я не умею делать мечи, — отмахнулся от старика кузнец. — Да и к чему тебе меч, когда ты едва на ногах стоишь? Иди ты лучше домой и не отвлекай меня.
Но старик не отступал.
— Сделай мне меч! — приказывал он.
— Но я не умею! — не на шутку рассердился кузнец. — Или ты глухой?!
— Сделай! — стальной хваткой схватил старик кузнеца за руку, пристально взглянув тому в глаза. — Я обучу тебя этому мастерству.
Что ж, ничего не оставалось кузнецу, как согласится на эту непростую работу. Старик же остался жить у него на правах учителя.
Изо дня в день трудился кузнец с самого утра до поздней ночи, создавая такой меч, что понравился бы старику. Но каждый день получал за свою работу лишь сдержанную оплеуху.
Другой бы выгнал старика и забыл о нем, но кузнец и сам уже не мог отказаться от того неожиданного дара, что свалился к нему в лице незваного наставника. Не было еще в жизни кузнеца такого увлекательного занятия, как работа над величайшей вещью.
И вот, за долгие месяцы упорного труда, кузнец, наконец, был вознагражден, ибо держал он в руках своих величайшее творение из всех — меч, равных которому, не было. Меч звенел от легкого прикосновения, и звон этот перерастал в причудливую песню, что звала к великим битвам и грандиозным свершениям. С таким мечом ни один враг не был страшен!
— Да, это тот самый меч, — удовлетворенно улыбался старик. — Мой меч. Спасибо тебе, — впервые за долгое время сказал он доброе слово кузнецу. — Что ж, отныне ты не просто кузнец, ты — мастер своего дела.
Взяв меч, старик ушел.
И вскоре молва о непревзойденном мастере, создающем воистину божественные мечи, разнеслась во все округи. Днем и ночью, не зная сна и устали, изготавливал кузнец величайшие творения своего времени. И каждый новый его меч был лучше предыдущего. И великие воины приходили с поклоном в старую кузню, чтобы взяв в руки заветный меч, услышать его песню, наполняющую душу ненавистью к врагу и заряжающую бесстрашием в битве.
Вскоре весть о мастерстве кузнеца донеслась и до короля. Он сам пришел в кузню, и сам первый отдал поклон.
— Создай для меня такой меч, — попросил король, — лучше которого быть просто не может. А золота я для тебя не пожалею.
— Создам, отчего не создать, — самодовольно усмехнулся кузнец.
И создал кузнец такой меч, от которого у короля навернулись на глаза слезы. Клинок этого непревзойденного меча пел такую победную песню, от которой старые раны переставали ныть, а усталость и возраст отступали подобно перепуганным шакалам. Огонь же клинка наделял уставшую руку невиданной силой.
— Это лучшее, что я когда-либо держал в руках, — восхищенно проговорил король. — Ты действительно величайший мастер, а потому я хочу, чтобы ты пошел со мной, во дворец, туда, где для тебя уже приготовлена самая лучшая кузница — ведь ты достоин этого. И хочу я, чтобы отныне все сотворенные тобою мечи приносили прежде мне, чтобы мог я оценить: не вышли ли он лучше меча моего. Не могу я мириться с мыслью о том, что у какого-нибудь простого воина может оказаться в руках меч, лучше королевского.
Что ж, не нашему кузнецу было перечить королю, и он согласился. С болью в сердце покидал он свою старую кузню, но ничего не поделаешь.
Шел год за годом, а кузнец создавал мечи один лучше другого, помня при этом, что лучше королевского они быть не могут. И король раздавал эти, поющие на разные голоса, мечи своим лучшим воинам, проверенным защитникам, верным убийцам. И армия его становилась сильней. И вот уже запылали земли, и смерть понеслась по ним стаями голодных хищников. Королевства за королевствами падали к ногам одного короля, в руках которого победоносно пел меч. И враги были разбиты, а земли захвачены, но мечи по-прежнему пели, призывая сражаться. И тогда брат пошел на брата, сын на отца, отец на сына. Бились и днем и ночью, бились и не могли победить. И гремела над землей победная песнь всех мечей, слившаяся в один остервенелый крик, и небо стало черным от этой песни.
Королю все это было не в радость. Люди молили его остановить безумие, но это было не в его власти. И тогда мечи запели о победе над королем.
— Во всем виноват кузнец! — защищался, как мог король. — Это его вина — не было бы мечей, не было бы и войн!
И кузнеца заковали в цепи, бросили в темницу. Со дня на день ожидал он приговора.
— Тебя разорвут на части за такие злодеяния! — визжал от ненависти король. — Забросают камнями, растерзают, убьют!
А кузнец винил лишь одного человека на свете — того старика, что уничтожил всю его жизнь. «Не было бы его — не было бы и мечей, не было бы войн и смертей, а моя жизнь была беззаботной и счастливой. Будь ты проклят, старик!».
И словно услышав эти проклятия, пришел в темницу тот самый старик. И за плечами у него увидел кузнец знакомый меч, что был лучшим из лучших. И лезвие этого меча искрилось светом, а не источало огонь, и пело оно о защите — не нападении.
— Зачем ты пришел, старик? — в неистовстве прорычал кузнец. — Тебе мало моей загубленной жизни?! Или пришел посмотреть на то, как меня отдадут на растерзание толпе?
— Я пришел, чтобы дать тебе выбор, — спокойно отвечал старик. — Ты можешь взять мой меч — наш с тобой меч, — и отправиться спасать мир, туша огни битв. Именно для этого он когда-то был нами и создан, чтобы гасить пламя битв, а не разжигать его. Для этого я приходил к тебе. Для этого передал тебе все свои знания. Лишь вместе мы смогли создать его — ведь пламя этого меча было твоим, а мастерство, что усмиряет огонь, сделав его светом — моя заслуга.
— Я не воин, — отмахнулся кузнец, — и не спаситель. Я создаю мечи. Но все они разжигают огонь битв. Одним твоим мечом пламя всех моих мечей не погасишь.
— Потому я и предлагаю тебе, — уговаривал старик, — пойдем вместе сражаться. Вместе мы создадим гасящие мечи. Один ты на такое не способен.
— Способен! — не сдавался кузнец. — Я сам исправлю свою ошибку. Я должен.
— Но это была не ошибка, — таинственно улыбнулся старик. — Без твоих мечей, мой бы меч не понадобился. И я был бы не в удел. И все же, у тебя ничего не выйдет.
— Выйдет! Только выпусти меня отсюда. Я вернусь в свою кузню, запрусь на десять замков и буду работать не покладая рук, но я обуздаю свой огонь и сделаю его светом.
— Нет, — был непреклонен старик, — без меня — не сможешь. Но ты свободен в своем выборе — уходи.
Старик выпустил кузнеца из заточения, а сам исчез.

Днем и ночью горело пламя в старой кузне, днем и ночью стучал молот по наковальне. Кузнец и сам стал походить на свои мечи — объятый необузданным пламенем, он неустанно взмахивал молотом и опускал его на раскаленную сталь. Он бился в круговороте собственных нескончаемых сражений, и каждый раз терпел поражение. Каждый его меч выходил прекрасным творением, но, как и прежде, источал он невыносимый жар и призывал к кровавым битвам.
Между тем войны стали медленно утихать, а весть о непобедимом старике, что спасал мир источающим свет мечом, разнеслась по землям.
И лишь к глубокой старости кузнец, наконец остановился, признав свое поражение. И, остановившись, он впервые за долгое время взглянул на свое отражение в зеркале. И увидел он в этом отражении того старика, что когда-то обучил его великому мастерству. И понял он, что нет в нем больше огня, а есть лишь мастерство создания мечей, мастерство, которое способно погасить отныне любое пламя, ведь теперь он был не просто кузнецом, не выдающимся мастером, а учителем. И отправился кузнец на поиски другого искусного кузнеца, чтобы обучив того, создать великий меч, что будет защищать и гасить пламя войн. И такой кузнец нашелся. И меч, искрящийся светом, был создан. Но так же скоро были созданы и мечи, несущие всепожирающее пламя битв. И другой уже кузнец не мог обуздать пламя своих мечей до тех пор, пока в отражении своем не увидел учителя.
 
Ava777 Дата: Пятница, 08 Дек 2017, 12:59 | Сообщение # 146
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Сказка-притча. УКРАДЕННЫЙ МЕСЯЦ (из книги "Бисер")

«Ах, какая же я счастливая», — повторяла про себя Алена, любуясь на месяц, что медленно плыл среди серебристых облаков. А по-другому Алена думать и не могла, потому как и вправду была она самой счастливой на свете. Все ее любили, все радовались ее приходу, был у нее и свой дом, и вот замуж она собиралась выходить со дня на день, и жених ей достался самый красивый и умный. Всё у нее хорошо — ничего не скажешь.
— Хорошо-то хорошо, когда не знаешь правды, — испугал ее старушечий голос за спиной.
Алена от неожиданности даже вскрикнула и отскочила в испуге в сторону. Смотрит, а напротив нее стоит старуха: обычная такая, не страшная, не ужасная, — старый человек и всё, но веет от нее каким-то не то холодом, не то злом страшным, а то и вовсе безысходностью коварной.
— Кто вы? — дрожа как осиновый лист, спросила Алена.
— Я-то, — ласково улыбнулась старуха. — Я просто человек, который знает, что слепое счастье бывает оттого, что правды много в жизни, да только вся она ложь.
С теми словами старуха исчезла. Алена от ужаса на землю осела, до того ей страшно стало, ведь не иначе как она столкнулась с ведьмой, с силой нечистой. Спохватилась она, бросилась бежать домой. И пробегая мимо дома своей подружки, услышала она знакомый голос. Глянула она в окно, а там ее жених с подружкой же и милуется. Земля у Алены ушла из-под ног. Как же так, ведь ее он любил, слова красивые и ласковые ей говорил! Идет, плачет. Навстречу ей подружки выходят, да только не жалеет никто, а видит Алена по глазам, что рады они ее несчастью.
— Почему вы так со мной? — убивается Алена. — Ведь мы же дружили, что теперь переменилось?
— А ничего, — отвечали наперебой те. — Никогда мы не были подругами. Сколько раз в глаза мы тебе говорили, какая ты заносчивая, как устали мы слушать о том, какая ты красивая, да какая счастливая, как тебя все любят, как тобой восхищаются. Ты и не видела ничего вокруг за своим счастьем, ну наконец-то теперь поймешь, что счастье было только в глазах твоих.
Добралась Алена до родительского дома. Думает, приду, на судьбу поплачусь, чьи как не материнские руки успокоят и лаской согреют. Постучалась она в дом, вошла, в слезах всю правду рассказала: что останется она жить здесь, никуда больше не пойдет, а замуж тем более. А родители ей в ответ, что не хотят они больше с ней нянчится и так уж сколько сил и любви потрачено на нее, неродную им дочку. И узнала Алена, что все это время растили ее чужие люди. «А настоящие твои родители оборванцы подзаборные, бросили тебя на произвол судьбы, а мы подобрали». Вот тебе и все счастье.
Вышла на улицу Алена. Идет, ничего и никого не видит вокруг. Только месяц белый замечает, настолько низок он, настолько близок. Села Алена у реки и всю свою боль месяцу рассказала. Месяц взял и прямо к воде опустился, казалось руку протяни и коснешься его. Как зачарованная смотрела на это чудо Алена, даже о боли своей забыла. А здесь старуха прежняя подсела к ней, по волосам ее ласково погладила.
— Могу я помочь твоей беде, — сказала она. — Хочешь, чтобы было все как прежде?
Грустно вздохнула Алена:
— Как тут поможешь, когда вся моя беда в правде.
— Помоги мне, и ложь для людей станет правдой и для тебя в том числе. Никто и не отличит этакой подмены.
Подумала Алена и согласилась.
— Что мне нужно сделать?
— А все просто, — оживилась старуха. — Видишь, месяц спустился совсем низко над водой, еще немного и коснется он водной глади. Пожалуйся на судьбу еще, он и опустится, чтобы утешить тебя. А дальше уже моя забота.
Ну, для Алены это было не сложно. Уж так она расплакалась перед месяцем, так убивалась, что коснулся месяц водной глади, и лодкой белой по озеру поплыл. И плывет эта лодка прямо к Алене, да только вместо нее в лодку старуха на удивление резво вскочила и поплыла себе на белом месяце далеко-далеко, пока совсем не скрылась из виду. На небе же остались одинокие звезды мерцать, а месяца и след простыл.
Идет Алена, в темноте наощупь пробирается, а саму терзания гложут: что ж она натворила, что наделала! Только чем дальше от озера Алена уходит, тем спокойнее на душе у нее становится. А уж когда до дома своего добралась и вовсе обо всем позабыла. У порога встретил ее жених, обнял ласково, поцеловал ее, и Алена в который раз подумала, какая же она счастливая.
Год проходил за годом, а месяца на небе никто больше не видел. Люди поговорили об этом, о боге вспомнили, о зле людском, да и забыли. И отныне все люди на белом свете принимали ложь за правду, и даже не знали об этом. Жили во лжи и думали, что так и надо. Жених Аленин ей мужем стал, а только уж не с одной он женой своей миловался. Только никто этого не осуждал, Алене ни о чем не рассказывал, потому как думали, что так и надо жить в любви и согласии. И всё пошло у людей наперекосяк, только они об этом не догадывались.
Но как-то под вечер в дом Алены постучался старик, на ночлег напросился. Алена как этого старика увидела, так почему-то и обмерла вся. Сама не понимала, что с ней вдруг сделалось, ведь прежде она с этим стариком не встречалась. А старик был странным, загадочным: сам белый как лунь, а глаза звездами мерцают, и улыбается он как-то нерадостно, будто готовиться что-то сказать, да такое, что Алене жизнь не мила станет.
Старик же поел, попил и не спеша завел свой разговор.
— Вижу поздно уже, а муж твой где?
— С друзьями засиживается, — спокойно отвечала Алена.
— С друзьями, значит, — ухмыльнулся старик. — А если скажу я тебе, что милуется он сейчас с твоей близкой подружкой?
— Ну и пусть, — безразлично пожала плечами Алена, — значит так и надо, правильно это.
— Да нет, девонька, неправильно, — нахмурился старик. — Поднялся я из самых озерных глубин, чтобы посмотреть на тебя.
— Из каких таких глубин? — насторожилась Алена.
— А вот из таких, в которых люди тонут, лодки с месяцем пропадают…
Алена аж вскрикнула — вспомнила она вдруг и о месяце, и о старухе, и о лодке, и о том, что все вокруг лгали ей. Чуть сознание она от ужаса не потеряла.
— Страшно, — без тени сочувствия продолжал говорить старик, — еще как страшно. Страшно оттого, что вы со старухой вытворили. Старуха та мне жена. А я озеру этому царь, она царица значит. Но надоело ей впотьмах маяться. Захотелось ей света. «Что, — сетует она, — за радость наслаждаться мне ложным светом луны, которая людям светит по правде? Люди не ценят тот свет, а нам он нужнее. Пусть уж лучше они смотрят на отражение света этого, или не видят его вовсе — с них не убудет». Она, глупая, на солнце замахивалась, только с солнцем ей не тягаться, хотя понимаю, что мечту она свою не оставила. Теперь в подводном царстве хорошо, светло, как днем, да только знаю я, что не хорошим путем этот свет нам достался. Потому и пришел. Ты натворила такое, тебе и исправлять содеянное.
Взял старик Алену под руку, к озеру привел и с собой в омут утащил. И видит Алена, как рыбы мимо нее проплывают, и смотрят с интересом, будто все они понимают. И люди столпились вокруг нее: настоящие, не с русалочьими хвостами, не с жабрами, а на двух ногах, красивые, правда бледные и волосы у всех, как на подбор, белые. А над головой в водной ряби месяц знакомый светит, да так ярко, будто солнце. И отражается этот свет от двух гигантских лодок, на каждой из которых серебром блестит нарисованный месяц.
Смотрят все на Алену, перешептываются, переговариваются, недовольно головами качают. И видит Алена из-за трона, что посреди морского царства возвышался, вышла знакомая старуха. Недовольно посмотрела она на Алену, но перечить мужу своему не стала. А лишь взяла девушку за руку и повела туда, где камни вкруг стояли.
— Узнаешь, в каких руках настоящее солнце — верну я настоящий месяц на небо. А ошибешься — будет светить людям месяц такой, что люди, живя под ним, будут ложь принимать за правду, а правду — за ложь.
С теми словами старуха оставила Алену в окружении камней. Стоит Алена и что делать, не знает. А вдруг зашевелился один из камней и, словно живой, к ней придвинулся. И вышла из камня этого прекрасная девушка, с венком рябиновым на голове, в руках же держала она сверкающее солнце.
— Я золотом сияю, огнем дрожу, — сказала девушка. — Настоящее ли я солнце?
Задумалась Алена. А в груди у нее сердце так и бьется, так и бьется, словно наружу от тревоги и страха вырваться хочет.
— Нет, не настоящее, — ответила Алена. — Отраженное ты солнце в воде.
С теми словами первая девушка вновь ушла в камень.
А тем временем подъехал к Алене камень второй, и вторая девушка с венком, сплетенным и ромашек, спросила:
— Я лучами искрюсь, брызгами собираюсь. Настоящее ли я солнце?
— Нет, — ответила Алена. — Отражение ты в зеркале.
Вторая девушка вернулась в камень.
За ней третья, с венком из васильков:
— Я вперед себя самого свечу, мир украшаю. Настоящее ли я солнце?
— Нет, — отвечала Алена. — Не настоящее. Нарисованное ты.
И последняя четвертая девушка с венком из подсолнухов, спросила:
— Я кручусь, верчусь, сверху расту, снизу сужаюсь, волнами растекаюсь. Настоящее ли я солнце.
— Настоящее! — радостно воскликнула Алена. — Ты встаешь и садишься, зимой ты ближе, летом — дальше.
И тяжело вздохнули камни.
— Неправильно, — заговорили они четырьмя голосами. — Настоящее солнце то, что лучами искрится, брызгами собирается, потому как лучи его о снежный покров разбиваются. А в зеркале отражается солнце, что было в руках у последней девушки. Ошиблась ты.
Что ж, как и обещала, старуха вернула месяц на небо, да только не тот, что был настоящим. И стали отныне люди правду за ложь принимать, а ложь — за правду. Алену же старуха на лодке из глубин вывезла и на берегу оставила. И хотела Алена всем рассказать правду, но ведь слова ее принимали за ложь. Вскоре и сама она уже не могла отличить одно от другого. Стала жить она у озера, потому как жизнь среди людей для нее была не выносима. Ее уже и не узнавал никто. А вскоре и вовсе четырьмя сторонами обходить стали, а там и ведьмой окрестили, детей ею пугать решили. А она плакала от беспомощности и одиночества. И уж когда совсем отчаялась она и в воду по шею зашла, вынырнул из глубин озерных подводный царь и заговорил с ней ласково, по-отечески.
— Светит один месяц под водой, другой — над водой, — говорит он, — но они две половины целого. Смотри, как сходятся они, поравнявшись друг с другом.
И наблюдала Алена, как отразился месяц от спокойной озерной глади, а из воды вспыхнул белым светом месяц второй. И засияла на небе луна полная, чисто солнце.
— Вот сейчас настоящая это луна, истина. Все, кто посмотрят на нее, знать будут не ложь и не правду, а истиной владеть. А тебе раз уж жизнь не мила, быть на озере моем рябью, что истину эту будет разбавлять сомнением. Таковой отныне быть жизни людской и другой не стать ей.
 
Ava777 Дата: Понедельник, 18 Дек 2017, 01:29 | Сообщение # 147
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Притча-сказка. ОН — ВЛАСТЬ

Этот человек вошел бесшумно, будто и не шел совсем, а плыл по воздуху. Закутанный старым и грязным плащом до бровей, он, не останавливаемый никем, подошел к трону. Стражники, будто малые дети, растерянно смотрели друг на друга, то и дело переводя взгляд на короля. Король, что сидел на троне, напрягся. Его глаза вспыхнули гневом.
— Кто посмел пропустить ко мне этого простолюдина?!
Но стража молчала. Молчал весь замок, будто в одно мгновение лишился и голоса и слуха.
— Кто ты?! — заволновался король.
От незнакомца исходила подавляющая тревога и сила, что незримо, но ощутимо вдавливала уставшее за годы правления тело короля в трон.
Незнакомец спокойно скинул плащ. Перед королем стоял хорошо одетый пожилой мужчина, ничем не выделяющийся, обычный, но осанка выдавала в нем уверенность и власть. «Власть!» — обожгла страшная догадка короля.
— Именно так и есть, — скривился в насмешке незнакомец. — Я есть Власть. Не знаешь меня? Это и не удивительно. Ты никогда не встречался со мной. А теперь вот пришло время нам с тобой увидеться.
Король в ужасе посмотрел на своих стражников, глазами моля о защите. Но стражники не смели даже пошевелиться, настолько силен был их страх.
Власть уверенными шагами подошел к трону. Король уже подготовился к тому, чтобы покинуть годами насиженное место.
— Нет-нет, — остановил его Власть. — Я не для этого пришел, — уселся он на трон рядом с королем, вдавливая последнего в золотые изразцы так, что король взвизгнул от боли.
— Я пришел, чтобы сделать тебе очень интересное предложение, — скрестив удобно руки и зевнув, сказал Власть. — У тебя есть выбор: или отныне мы вместе будем править, и ты будешь слушать мои советы; или все будет по-прежнему, а я преспокойно продолжу спать.
— И в чем предложение? — насторожился король.
— А в том, что если мы будем править вместе, в твоей стране воцарится, наконец, власть и ты, благодаря мне, будешь вечно сидеть на своем троне, оставаясь при этом молодым и сильным.
— Но я буду зависим от тебя? — недовольно поморщился король.
— Абсолютно и безоговорочно. Но ты можешь отказаться от этого предложения, — громко рассмеялся Власть, увидев нескрываемое отвращение на лице короля. — И тогда я усну. В твоей стране продолжится безвластие, а ты будешь неумолимо стареть. Я же с каждым годом твоей старости и немощности буду становиться моложе и сильнее. Выбор за тобой.
Король задумался. Больше всего на свете он хотел оставаться сидеть на троне как можно дольше. Но если он будет стареть, рано или поздно ему все же придется покинуть его. А так он будет восседать на троне вечно. Старость ему будет не страшна, немощь незнакома. «Может согласиться?» — вспыхнули огоньком жадной надежды его глаза. Но взглянув в спокойные и холодные глаза Власти, улыбка вмиг сползла с лица короля.
— Нет, — дрогнувшим голосом объявил король. — Я буду править один. Я по-другому не могу.
— Как пожелаешь, — и бровью не повел Власть в ответ, а лишь спокойно опустив голову, задремал.

Власть спала. В королевстве по-прежнему продолжалось безвластие. То и дело вспыхивали войны. Их было много. Одна сменялась другой. Люди гибли. Королевство охватил хаос, наводнила преступность, пропитала кровь, и окутал туман лжи. Но король сидел на своем троне, то и дело кося глазом на Власть, спящего, казалось, беспробудным сном. Лицо последнего заметно помолодело, а это означало только одно: король неотвратимо старел. Ноги короля уже едва шевелились, трясущаяся голова с трудом удерживала корону, руки не слушались, губы нехотя выпускали на волю скудные слова и приказы о расширении трона.
С каждым годом трон становился длиннее — король отчаянно стремился не замечать, как Власть набирается сил. Однажды он даже захотел перерезать Власти горло, но лишь приблизившись к тому, в ужасе отпрянул — ему показалось, будто Власть приоткрыл один глаз. «Еще чего доброго проснется!» — испуганно отскочил от трона король.
Прошло еще немного лет, и короля уже вряд ли можно было назвать кем-то кроме дряхлого старика: разучившийся говорить, уставившийся в одну точку, он словно уже умер на своем престоле, обратившись в мумию. На другом же, дальнем конце трона, преспокойно спал молодой мужчина. Его лицо было свежо, словно роза. Каждая мышца его налилась видимой силой, упругостью и мощью.
Неожиданно в зал с криком и гиканьем ворвалась толпа во главе с юношей, чьи глаза разгорались по мере приближения к трону. Старик король лишь хмуро посмотрел на наглеца и безвольно опустил голову.
— Ты немощен и глуп! — насмешливо прокричал юноша. — В твоем королевстве ведутся нескончаемые войны! Люди гибнут один за другим. Безвластие во всём! Уступи место тем, кто сможет навести порядок!
Король хотел возразить, но сил на это у него не было. Его стащили с трона собственные же стражники. Корона была безжалостно снята с одной немощной головы и водружена на голову, что гордо тянулась к, уносящимся в самое небо, каменным сводам дворца. Он посмотрел на того, кто так уютно спал в углу трона. Власть открыл глаза и с интересом посмотрел в глаза новоизбранному королю.
— Мое предложение остается в силе, — в который раз предложил Власть. — Слушай мои советы и будешь вечно сидеть на этом троне, а откажешься — тебя ждет та же участь, что и твоего предшественника.
Новый король задумался. Да, он пришел для того, чтобы навести порядок в королевстве; чтобы, наконец, утихли войны, а безвластию пришел конец. Но он и не предполагал, что Власть будет помыкать им. «Кем же тогда буду я? — терялся в сомнениях король. — Просто марионеткой, вот этой тряпичной куклой, что так часто забавляет простолюдинов на базарной площади?»
— Нет, — уверенно посмотрел он в глаза Власти. — Я буду править сам.
— Как скажешь, — широко зевнул Власть. — Я подожду до тех самых пор, пока вы сами не отдадите власть в руки ребенка, оставшимся последним мужчиной в погибающем от войн королевстве. И всё начнется с самого начала, с чистого листа, и настоящая власть, наконец, войдет в свои законные права.
С этими словами Власть снова опустил голову на грудь и погрузился в глубокий сон…
 
Ava777 Дата: Среда, 30 Май 2018, 22:03 | Сообщение # 148
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Ава Ардо. Притча "ВСТРЕЧА"

Летит дракон. Расставив крылья, наслаждается небом. Навстречу ему летит другой дракон, чей взор устремлен к земле. Они чудом не сталкиваются.
— Почему не смотришь, куда летишь? — первым зарычал дракон, смотрящий на землю.
— Меня волнует тот же вопрос, — спокойно отвечал дракон, смотрящий в небо.
— Я занят тем, что происходит у меня под брюхом!
— А я тем, что над моей головой.
— Я за людьми смотрю!
— А я за тем, где их нет.
— А в чем смысл? — опешил дракон, смотрящий на землю.
— Я небо вижу.
— А я землю и что с того?
— Нет, — усмехнулся дракон, смотрящий в небо. — Ты видишь людей.
— Все не могут смотреть в небо, — возразил дракон, смотрящий на землю.
— Так все и не могут смотреть на землю, — ответил дракон, смотрящий в небо.
Они молча разлетелись в разные стороны. Только дракон, смотрящий в небо, спрашивал себя, способен ли он смотреть на землю, не замечая людей. А дракон, смотрящий на землю, задавался вопросом, что мешает ему смотреть в пустое небо. Первый дракон опустил свой взор вниз, но не смог оценить всю красоту земли, опасаясь заметить людей. Второй дракон, подняв глаза к небу, не увидел в нем ничего, кроме облаков и пустоты.
 
ledola Дата: Четверг, 31 Май 2018, 00:36 | Сообщение # 149
Долгожитель форума
Группа: Модератор форума
Сообщений: 10688
Награды: 93
Репутация: 273
Отличная аллегория!!
А зверь обречённый,
взглянув отрешённо,
на тех, кто во всём виноват,
вдруг прыгнет навстречу,
законам переча...
и этим последним прыжком
покажет - свобода
лесного народа
даётся всегда нелегко.

Долгих Елена

авторская библиотека:
СТИХИ
ПРОЗА
 
Ava777 Дата: Четверг, 29 Ноя 2018, 22:36 | Сообщение # 150
Постоянный участник
Группа: Постоянные авторы
Сообщений: 116
Награды: 7
Репутация: 4
Сказ. ДЕРЕВЯННЫЙ БЫЧОК

Когда-то, очень давно, люди страсть как любили рассказывать одну историю о том, что в одном таинственном царстве живут деревянные создания: звери, птицы, люди, даже жучки и паучки. И будто бы все они живые, и от настоящих их не отличить: разговаривают они, мычат, кричат, щебечут. Не знают эти творения ни сна, ни отдыха, а выполняют, дескать, любую просьбу, любой приказ. Так говорили люди, хотя сами, понятно, отродясь не видели ничего подобного.
Только вот же втемяшил эту историю себе в голову отец невесты, к которой сватался Гордей. Как стал на своем и не переубедить его. «Хочу, — говорит, — деревянного бычка. Такого, чтобы от живого не отличить, а по выносливости ему не было равных. С ним бы я зажил припеваючи. А то, что эти тощие клячи: и половины поля не вспашешь, а она уже с копыт валится. Приведешь мне деревянного бычка, сразу тебя за свою дочку замуж отдам».
Ну вот что тут делать? Как быть? Да и невестушка разлюбезная, Настенька, лишь руками на все это разводит, дескать, ничего не поделаешь, а придется тебе, жених мой, привести то, не знаю что.
Вздохнул тяжело Гордей, собрал кое-какие вещички, ну и отправился в путь-дорогу. Идет, а сам толком не знает, куда идет а, главное, зачем? Ну кто видел хоть одного деревянного жучка, паучка или, на худой конец, букашку какую, чтобы утверждать, что этакое диво существует? Идет, проклинает всё на свете: и любовь свою, и будущего тестя. Смотрит, а вокруг него уже глухой лес смыкается. А тут, ветки захрустели, с еловых лап иголки да шишки посыпались и из кустов на задних лапах медведь вышел. И чувствует Гордей, что от страха у него ноги подкосились. Вроде как бежать надо или мертвым прикинуться, а он пошевелиться не может! А медведь спокойно так, без предупредительного рыка, подходит к нему, обнюхал его с ног до головы и спрашивает человеческим голосом: «За деревянным бычком идешь?». Гордей и так до смерти напуган, а услышав человеческую речь в исполнении медведя и вовсе как будто умер. Забыл он и слова, и зачем идет, да что там, он свое имя, похоже, забыл! А медведь терпеливо ждет ответа. Ну, наконец, Гордей кое-как рот открыл и промычал в ответ, что, дескать, да он идет за деревянным бычком. А медведь ему и говорит:
— Исполнишь мою просьбу, я тебе покажу дорогу к деревянному бычку.
Опешил Гордей — что может понадобиться медведю от него, никчемного человека? А медведь продолжает:
— Первого, кто после меня тебе на пути повстречается, ты отпусти, даже если и не можешь этого сделать.
Что же, согласился Гордей без раздумий. Да и что ему было раздумывать, когда без медвежьей подсказки он никогда в жизни дорогу к заветной цели не отыщет.
— Вон, — указал лапой медведь на узкую тропинку, ныряющую вглубь березой рощи, — иди по этой тропке, она тебя сама приведет к небольшой избушке. В нее и стучись.
Сказал так медведь и был таков. А Гордей еще раз удивился, в который раз перекрестился и отправился к какой-то там непонятной избушке.
Не так уж и долго пришлось ему идти, как на дороге повстречался, кто бы мог подумать, тот самый ирод проклятый, вор и мародер, который семьи на голодную смерть оставлял! Ведь сколько же зла он принес людям: то корову последнюю уведет, то курей украдет да последнее добро из дома вынесет, пока хозяева трудятся. Всей деревней его искали. А уж как искал его Гордей, то словами не описать: ведь стадо его овец этот небожитель свел куда-то. Пустил ведь по миру его! Люди и караулили проклятого по ночам, и капканы как на дикого зверя ставили, а тому всё нипочем. Лишь ухмыльнется своим беззубым ртом да рукой на прощание помашет. А тут вот он, во всей свой поганой красе. У Гордея аж глаза кровью налились. «Ну, — думает, — сейчас я тебя за ворот ухвачу да в деревню волоком приведу, пусть люди проведут над тобой расправу!». А ворюга стоит и спокойно посмеивается:
— Не можешь ты ничего со мной поделать — обещал ты меня отпустить.
У Гордея аж руки от такой наглости затряслись. Думает, не сдержит слово, не сдюжит, ни за каких деревянных бычков не отпустит этого проклятущего вора! Да только вспомнилась ему Настенька, ведь любит он ее. Ну что делать? Клялся когда-то Гордей перед самим небом, что отыщет этого подлеца, а вот, видимо, теперь придется о клятве забыть. Отпустил он вора. А тот на прощание еще и издеваться надумал, посмеивался вослед. У Гордея от бессилия на глаза слезы навернулись. И в который раз невольно проклял он и любовь свою, и будущего тестя, да и деревянного бычка в придачу.
Наконец впереди показалась небольшая, но на удивление крепкая избушка: красивая, расписная. На нее глядеть — не наглядеться. Постучался в дверь Гордей и надеется, что сейчас на порог не иначе как деревянный бычок выйдет и все мытарства его, Гордеевы, на этом и закончатся. Да только не бычок дверь отворил, а старичок: маленький, сухонький, сгорбленный. Молча он дверь отворил, по чистой комнатке на удивление юрко шмыгнул и в кресло у окна сел.
— Садись и ты на стул, — предложил он несмело топчущемуся у порога гостю. — Значит, за деревянным бычком идешь?
На этот раз уж ничему не удивлялся Гордей: уж если медведь знает, за каким чертом он в лес отправился, то уж старику, видно, сама судьба про это знать.
— Исполнишь одну мою просьбу, покажу дорогу, — говорит старик. — Молодость мне отдашь свою?
Гордей аж онемел от неожиданности.
— Да она мне и самому лишней не будет, — говорит.
А старичок не отступает:
— Так и впрок не идет. Зачем она тебе? Что ты с ней такого важного делаешь? Идешь себе, а она утекает с каждой минутой. Мне она сил придаст. А у тебя на висках седина появится, да несколько морщин прибавится, так это только краше тебя сделает, мужественнее. Сейчас ты кто — юноша: молод, глуп, растерян. А так возмужаешь ты и в своих глазах, да и в глазах своей невесты. Только больше любить она тебя станет.
Подумал Гордей и ничего ему не оставалось, как согласиться. А старичок что-то там пошептал, в дальний угол поплевал, и вот уже и не старичок вовсе, а статный мужчина. А Гордей к зеркалу подошел, посмотрелся и правда лучше он стал: седина и та ему красоты добавила. Так что и не за что было переживать. А странный знакомый даже сам вызвался дорогу показать.
— Там целое царство, — рассказывал он. — Знал бы ты, как тебе повезло — ворота в это царство открываются лишь один день в году и там, где солнце встает и один-то раз в год и садится. Не веришь? Сам увидишь этакое чудо. Вот в это царство ты зайдешь, там деревянного бычка и найдешь. Только помни: зайдешь ты в царство с закатом, а выйти должен до первых лучей солнца, а иначе ворота закроются и куковать тебе в царстве этом целый год.
И видит Гордей своими глазами, как солнце садится там, где вставать должно. Вот только после всего с ним приключившимся, он уже и не сильно удивлялся такому диву. Только смотрит, а лучи солнца на дальнюю гору упали и под их затухающим светом появились в горе ворота с вырезанным на них улыбающимся солнцем. Запылало резное солнце, стало вращаться и деревянные ворота отворились. Туда Гордей и отправился.
Зашел он внутрь горы и видит: обступают его вокруг звери из дерева вырезанные, деревянные птицы, распластав крылья, над головой висят, а глазами-то живыми они на незваного гостя смотрят. Поежился от такого Гордей, но разве был у него выход?
А солнышко приветливо светит заходящими лучами и разливается по ковровой дорожке, что ведет прямо вглубь всего этого удивительного царства. Идет Гордей, несмело ступает, озирается по сторонам и замечает, как все звери, птицы поворачивают головы и смотрят ему вослед. Увидел здесь Гордей и огромного великана с булавой в руке. Боялся пройти мимо него, да только великан с места не двигался, только пытливо смотрел на человека.
Наконец коридор закончился и вышел Гордей в просторный зал, стены каменные которого были сплошь испещрены дырами, ну чисто решето, а не стены! А сквозь эти отверстия в зал солнечный свет изливался. И до того это было красиво, что Гордей на мгновения позабыл где находится и зачем пришел. А только видит, солнечные лучи в центре зала пересеклись и в тот же миг задрожали своды горы, загудело всё вокруг, наполнилось криками птиц, воплем зверей, а великан тот час ударил об пол своей булавой. У Гордея прямо ноги подкосились от страха. А только смотрит: из дальнего угла зала выходит к нему девушка — вроде и настоящая она, живая, да вот лицо какое-то непонятное у нее: будто мастер не успел над ним как следует поработать — так и осталась девушка не то красавицей, не то уродиной, не то приветливой, а не то злюкой. А так ведь от живой и не отличишь! Платье на ней и то настоящим кажется. Чудо, да и только!
Подошла девушка к Гордею и говорит, — а голос у нее красивый-красивый, словно песня соловьиная:
— За деревянным бычком пришел? Дам я тебе деревянного бычка, только ты одну мою просьбу исполни: позволь мне спрятаться внутри него. Никто обо мне не будет знать, кроме тебя. Буду я тише воды, ниже травы. Если смогу, советом тебе помогу. Дай мне только уйти из этого опостылевшего царства. Помоги мне, прошу тебя. А за это будет у тебя бычок, и слушаться он будет одного тебя, работать за десятерых коней и всех быков будет. Будущий тесть тобой останется доволен. Договорились?
В растерянности почесал голову Гордей:
— Не могу я этого сделать, как ни проси. Ведь жениться я хочу, люблю я свою Настеньку, а здесь я неизвестную девушку в дом приведу? Как это называется?
А девушка на своем настаивает:
— Да люби свою Настеньку сколько душе угодно. Никто обо мне не узнает. Я тихо буду сидеть в бычке. Какая тебе разница? Я твоему счастью помехой не стану. А если откажешь мне, то знай, что отсюда ты в этой раз не выберешься. Год здесь просидишь, тогда, может, и сжалиться твое сердце надо мной.
Вот тебе и поворот! Снова Гордею ничего не оставалось, как согласится. А девушка деревянно бычка привела, брюхо ему открыла, залезла туда и притихла. А бычок сам как будто настоящий: и мычит даже так же, и глаза таращит похоже, да и рогами норовит поддеть всё, что шевелится.
Вот так под мерцающие звезды и вышли Гордей со своими новыми приобретениями.
Вернулся он в свою деревню, а люди, словно горох, из домов своих на улицу высыпали и смотрят, как возмужавший Гордей ведет на веревке деревянного бычка, которого от настоящего-то не отличишь. Вот это диво так диво!
Счастливый постучался Гордей в дом своей невесты, а тесть уж поджидает его, руки довольно потирает. Да вот пришлось ему смириться с тем, что бычок Гордею принадлежит и только его приказов слушается. Хмурился тесть, упирался, но потом все же согласился, потому как Гордей заверил, что всё, что есть у него отныне принадлежит жене его разлюбезной. На этом и порешили.
Ах, какая же тут жизнь началась, завертелась, закрутилась. Уж доволен был и тесть, и сват, и брат, потому как стал Гордей и вся его семья незаменимыми. Еще бы, с таким бычком: ведь не знал тот ни сна, ни отдыха, еды не просил, за телушками не ходил — золото, а не бык! Богатство просто само в руки потекло всей Гордеевой семье. У Гордея, правда, допытывались, где он разжился этаким добром. Так тот и не скрывал ничего: все как на духу рассказывал. Да только не верил ему никто. Еще бы! Кто же это в трезвом уме поверит в говорящего медведя, старичка, что молодость может забрать, а уж когда дело доходило до того, что солнце садилось там же, где и вставало, ну это уже совсем принимали за выдумки.
Так, наверно, жизнь бы и продолжалась у Гордея и его Настеньки, если бы не девушка, сидящая в бычке. Нет, слово-то она свое сдержала и была и впрямь тише воды, да только не с Гордеем. С ним она говорила, ему истории разные об удивительных вещах рассказывала. Гордей и слыхом не слыхивал о тех вещах, что от людских глаз сокрыты. И всё больше деревянная девушка ему дорога становилась, а вот к жене он охладевал. Сам не понимал, что с ним делается. Ведь не видит свою собеседницу, лишь ангельский голосок ее слышит, а все равно она ему роднее всех в мире делается. И с каждым днем только сильнее. Даже жена стала за ним замечать такие перемены. В один день вообще не сдержалась и пригрозила, дескать, если так и дальше муж будет от нее отдаляться, подожжет она бычка, который, видно, дороже ему, чем родная жена.
Гордей испугался, к бычку прибежал, повздыхал, поохал. В ответ девушка брюхо бычка отворила, вылезла, платьице пригладила и говорит:
— Есть только один способ: давай, я вместо жены твоей стану. Ты не смотри, что я на нее не похожа — за этим дело не станет. Знаю я, кто сделает мне лицо твоей жены, и буду я на нее похожа как две капли воды. А настоящую твою жену мы в бычке спрячем.
— Как это «в бычке спрячем»?! — не мог поверить услышанному Гордей. — Это что же ты мне предлагаешь убить ее что ли?!
Девушка утвердительно кивнула головой в ответ.
— Ну уж нет! — вспыхнул Гордей. — Много всего по чужой указке я сделал, да всё мне, как погляжу, боком выходит. Вор, отпущенный мной, как грабил людей, так и грабит, сеет зло с каждым днем все больше и больше, а вина ведь на мне. Зависть всех друзей и соседей, всех односельчан я ложками черпаю, а не золото в сундуки складываю. А тут уж дело дошло до убийства! Не бывать такому! Верил я тебе, любил, как никого на свете, а ты меня на убийство подталкиваешь! Не нужен мне больше бычок твой! И ты не нужна! Отведу я вас обоих обратно!
Разозлилась девушка, сердито ногой топнула, а бычок следом угрожающе рога на Гордея выставил, замычал, того и гляди подденет, что потом костей не соберешь. А девушка впрыгнула в бычка и не успел Гордей глазом моргнуть, как тот резво убежал, а куда, бог его знает.
И не стало после этого жизни Гордею: тесть его поедом ест, жена жить не дает, хотя совсем недавно и сама хотела сжечь распроклятого деревянно бычка. А тут новая беда: из-за леса пошли на деревни и села деревянные звери, налетели деревянные птицы, а с ними и великан с булавой — ходит, крушит все вокруг себя. И спасения никакого нет. Люди с огнем на этих зверей шли, стрелами огненными в птиц стреляли, а тем хоть бы хны: не берет их обычное пламя, хоть и деревянные они. Вот так колдовство!
Видит Гордей, что нет спасения от этой напасти. А сам он вдруг как-то сразу постарел, сил даже палку в руки взять не было — видно отданная молодость о себе дала знать. Пошел он на тех зверей, птиц да и на великана с пустыми руками. Стоит он посреди всего этого зверья, что недобро глазами на него пышет и во все горло кричит:
— Ну, бей меня, убивай! Я один во всем виноват! Рви меня на части, а людей не тронь! Люди ни в чем не виноваты!
И только деревянный волк оскалился, только птицы взмахнули крыльями, а великан замахнулся деревянной булавой, как появилась бог весть откуда деревянная девушка. Остановила она всю свою звериную армию. Подошла к Гордею, на колени перед ним упала и смиренно проговорила:
— Не могу я тебе навредить. Ты из меня сделал человека. Живая я теперь совсем. Смотри, даже лицо у меня появилось. Красивая я?
Смотрит Гордей, а и впрямь красивая девушка, просто загляденье.
— Только не пойму я, — продолжала она, — чем ты недоволен? Что не так я сделала? Ведь такой я видела жизнь, в бычке сидючи. Девушки, что по соседству живут, тоже делали всё, чтобы быть похожей на Анфису, местную красавицу. Говорили, что парни любят ее за красоту. А чем каждая из них хуже? И перешептывались они, что можно и вовсе Анфису со свету сжить. А о тебе, Гордей, сколько пересудов ходило. И каждый норовил то вытоптать твои посевы, то урожай поджечь. И ведь поступали так. Ну так чем я хуже? Что я неправильно делала? Разве люди не такие? Я тоже теперь такая же.
Вздохнул тяжело Гордей, согнулся в три погибели, будто весь мир в одну секунду ему на плечи упал и говорит:
— Вся беда моя в том, что всё я делал вопреки своим желаниям. Всё я жил по чьей-то указке. Жениться захотел — бычка приведи. А ведь если бы и вправду любила меня Настя, разве же уступила бы она отцу и ждала, пока я приведу этого злополучного бычка? Не любовь то была, теперь я понял. Вора я отпустил, свое слово нарушил, а мог бы поступить по совести и не жить все эти годы с неспокойной душой. Молодость вот так просто отдал, будто и не нужна она была мне вовсе, а не чужая же она мне была — жизнью мне дана. Силы это были мои, опыт будущий. Эх, вот за всё это я сейчас и расплачиваюсь. Но жалеть себя не стану. А возьму тебя, деревянная красавица, посажу в бычка и уведу в твое царство, и сам с тобой уйду, зверье твое заберу. Вместе сможем мы многое в человеке понять. Многому нам нужно учиться. Станем мы хорошими людьми, а у хороших людей и звери человечнее становятся, да и великаны не хуже.
Вот так и ушел Гордей. Его потом часто видели с его деревянным бычком. Приходил он туда, где интереснее всего было: кто рассказы ведет о своих странствиях, Гордей тут как тут со своим бычком; кто помогает кому добрым словом или силой своей, мастерством, тут и Гордей в помощь. Его и не боялся никто. Наоборот, говорили, что если видишь Гордея с деревянным бычком, знай, что все хорошо среди людей и люди, значит, вокруг хорошие, добрые. Говорили, что и деревянную красавицу видели — она из бычка часто выходила, Гордея слушалась: на что он ей укажет, туда она и смотрит. Плохого Гордей ей не показывал. А одним днем и вора того нашли — деревянный великан за шиворот его приволок в деревню. Поняли все, что это заслуга Гордея, а потому проявили к его воле уважение и стал вор отрабатывать трудовую повинность длиною в свою жизнь: кому дом отстроит, кому сарай подправит, кому поля вспашет. И не убегал никуда, да и куда убежишь от деревянного великана?
Вот только в последнее время никто уж почти и не видел Гордея с его деревянным бычком. Так это, говорили, оттого что зла стало на земле много, а среди людей и того больше. А Гордей зло своей красавице не показывает и сам на него не смотрит. Вскоре и вовсе позабыли об этой истории. Об одном только долго судачили: это что же такой за умелец на земле жил, что смог оживить дерево? Но чтобы об этом узнать, нужно рассказать другую историю.
 
Литературный форум » Наше творчество » Авторские библиотеки » Ава Ардо (Притчи, сказки, легенды, а иногда всё и сразу.)
  • Страница 6 из 7
  • «
  • 1
  • 2
  • …
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • »
Поиск:
Издательство "Союз писателей" © 2024. Все права защищены.