Кузькина жизнь сразу начала складываться как-то не очень удачно.
В подвале старого кирпичного дома кошка принесла четырёх разноцветных котят. Беленькая кошечка была очень похожа на мать, одному из котиков досталась чёрная шкурка, второму – рыжая, а Кузька получился серым с полосками.
Когда котята немного подросли, кошка привела их в подъезд. Подъезд был, не сказать, чтобы грязный, скорее неухоженный. В нём витал стойкий кошачий запах, перебивавший застарелый запах дешёвого курева. На подоконнике каждого лестничного окна стояла консервная банка с окурками, а на каждой лестничной площадке – пластиковая одноразовая тарелка и обрывки газет, на которых сердобольные старушки оставляли кошкам еду. И банки, и тарелки с газетами периодически выбрасывала сердитая тётка в чёрном халате и войлочных сапогах «прощай молодость», убиравшая в подъезде и собиравшая стеклянные бутылки, остающиеся после любителей пива. Правда, бутылки доставались ей не всегда. Иногда какая-нибудь пронырливая старушонка успевала их собрать раньше неё. В такие дни тётка была особенно сердита и на чём свет ругала жильцов, курильщиков и кошек. Последние, попав под горячую руку, получали хороший пинок или удар мокрой тряпкой по усатой физиономии. Поэтому с самого раннего детства Кузьке приходилось быть начеку. Два раза он вылетал с балкона четвертого этажа, когда из-за своей природной любознательности забредал в квартиру алкоголиков, всегда державших дверь открытою. Оба раза Кузьке везло, он приземлялся на мягкую вскопанную землю – жильцы первого этажа разводили под окнами цветы. Но носом он прикладывался очень чувствительно, потому что его большая, тяжёлая голова значительно перевешивала маленькое, тщедушное тельце. Особенно донимали Кузьку дети, любившие возиться с котятами, они не давали котятам покоя, тормошили их, и почти всегда забывали покормить. Кузьку постоянно мучило чувство голода и боль от укусов блох, толпами бродивших в его мягкой шкурке.
Но однажды всё изменилось. Кузьку подманили кусочком колбасы, посадили в коробку, выстланную мягкой тряпочкой, и куда-то понесли. В коробке было тепло, мягко, плавно покачивало, и Кузька уснул. Когда он проснулся, коробка стояла на крашеном деревянном полу. Кузька выбрался из неё и отправился изучать местность. Вскоре он обнаружил миску с молоком и тарелку с мелко накрошенной колбасой. Подкрепившись, Кузька завалился спать на чей-то мягкий и тёплый домашний тапочек. Так у Кузьки появился дом.
Хозяйка Кузьку обожала, спал он в кресле на чистой простынке, с ним разговаривали, его ласкали, сытно кормили, вычёсывали шкурку. После водных процедур с душистым шампунем блохи пропали, и Кузька больше не вспоминал о них. Он подрос, потолстел и превратился в весёлого, смышлёного молодого кота. Очень быстро Кузька освоился и в доме, и во дворе, и в саду. Характер у него был миролюбивый, он играл с соседскими котами, устраивая беготню по всему огороду, но иногда горбил спину и шипел, или мяукал противным голосом, прогоняя со своей территории забредшего на неё чужого кота.
Освоив ближайшую территорию, Кузька стал уходить всё дальше от дома, он бродил по окрестным улицам, забирался в дальние огороды и даже пересекал оживлённое шоссе, по которому с рёвом носились автомобили. И однажды случилась беда, Кузька попал под машину. Ему и на этот раз повезло, его не размазало по асфальту, а только отшвырнуло в сторону, но он очень сильно ударился спиной о камень. Домой он приполз на передних лапах, задние волочились за ним по земле. С трудом добравшись до крыльца, Кузька стал жалобным мяуканьем звать хозяйку. Увидев его, та пришла в ужас. Немедленно был призван знакомый ветеринар, который, осмотрев Кузьку, заявил, что переломов нет, но ушиб очень сильный, и коту необходим покой и уход.
Первые несколько дней Кузька почти не двигался, только лежал или на мягком кресле в доме, или на матрасике во дворе, куда его на руках выносила хозяйка. Он ничего не ел, только пил воду, и очень исхудал. Потом Кузька стал подтягивать задние лапки, попытался вставать на них и, наконец, пошёл, сначала нетвёрдо, а затем всё уверенней и уверенней. Недаром говорят, что кошки живучи. Вскоре Кузька совсем оправился и снова стал носиться с друзьями по саду и огороду. К шоссе он больше не ходил.
Жизнь шла своим чередом. Откружилось яркими бабочками лето, отплакалась дождями осень, в ослепительном, сверкающем уборе пришла зима. Кузька полюбил сидеть на теплом подоконнике и смотреть на улицу. Но и на дворе ему тоже нравилось, можно было носиться с соседскими котами по расчищенным дорожкам, или сидеть на заборе, свысока одним глазком поглядывая на прохожих. С приходом весны Кузька стал забираться на окно с наружной стороны, разваливался на нагретом металлическом откосе и нежился на теплом весеннем солнышке.
Живя в окружении любящих его людей, Кузька потерял бдительность, мог приласкаться к незнакомому человеку, стал доверять людям и не ждал с их стороны подвоха. А зря.
Напротив дома Кузькиной хозяйки через улицу стоял такой же одноэтажный дом за высоким сплошным забором. Жили в нем трое: морщинистая старуха, её сорокапятилетняя дочь и недавно приобретённый муж дочери – лысый детина, зимой и летом щеголявший по двору в валенках, почему-то предпочитавший их всем другим видам обуви. Были они нелюдимыми, гости у них почти не бывали, соседи их недолюбливали. Изредка приезжал сын старухи с женой и тремя детьми. Чужие за калитку допускались очень редко, в дом – никогда. Дочка с мужем периодически принимались вести здоровый образ жизни, натягивали на лица капюшоны и бегали рыхлой трусцой вокруг улицы, или садились на велосипеды, но чаще всего разъезжали на машинах. Была у них ещё одна забава – пневматическая винтовка. В своём огороде за домом они постреливали по мишеням, нарисованным и живым. Не одна ворона лишилась жизни, пролетая над их двором.
Но Кузька об этом не знал и как-то, гуляя по окрестностям, забрёл в их огород. Земля была свежевскопанной, рассыпчатой, и Кузька присел, чтобы сделать свои нехитрые кошачьи дела. Вдруг его буквально подбросило над землёй, а внутренности обожгла дикая, раздирающая боль. Кузька взвился свечкой и, не помня себя, бросился к спасительному родному дому. Он не добежал совсем немного, упал под яблонькой-дикушкой, что росла перед окнами.
Стоял второй и последний в Кузькиной жизни май.
С горя хозяйка вызвала милицию. Милиционеры приехали, помялись, но заявление приняли. Был опрошен сосед. Сгоряча он признался, что стрелял, у него изъяли винтовку.
Кузьку похоронили в саду среди цветов, там, где он любил играть.
Прошло немного времени, соседи опомнились и попытались решить дело миром. Хозяйка не захотела с ними разговаривать. Тогда в ход были пущены связи и деньги, дело замяли.
Соседям вернули винтовку, и они снова постреливают в своём огороде.
По каким мишеням? Не скажу, не знаю.
