Проснулся рано, время подходило к пяти, ожег на спине почти не болел, обрадованный этим, я быстро выполз из палатки. Солнце уже встало, и небо было чистым от облаков. Мой прогноз оправдывался. Футболка, облитая вчера маслом, сегодня была чистая, заботливо постиранная Натальей. Когда успела? Мысленно поблагодарив жену, надел футболку. Она была чуть влажной от ночной прохлады и приятно освежала тело.
Спустился к берегу, подняв на крыло крупную крякву, которая с шумом и недовольным кряканьем долго разгонялась по воде, помогая себе крыльями для взлета. Умывшись, подошел к столику. Костер погас совсем, только «керогаз» чуть дымил тонкими стенками. Бросил в отверстие кусок газеты и щепы, дунул в него, надеясь раздуть пламя, в ответ «керогаз» выпустил мне в лицо облако пепла. Посмеявшись над собой взял баллончик с каким-то спреем, поднёс его к нижнему отверстию трубы и чиркнул зажигалкой. Струя пламени как от огнемёта рванула внутрь трубы и вылетела из верхнего отверстия. Быстрый розжиг. Довольный собой, взял свою банку со вчерашним чаем и, накинув на плечо полотенце, спустился к воде.
Сполоснул банку заварки, наполнил её водой, смыл с лица пепел и вернулся к костру. Моя «газовая конфорка» вовсю горела рыжим огнем. Приспособив сверху пару тонких полешек, так как банка уже проваливалась внутрь трубы и поставил на них банку. Присел у костра , выпив полстаканчика холодного чая из термоса, закурил. Вода закипела на удивление быстро. Засыпав в кипяток заварку, размешал её тонкой, сухой веточкой сосны, заставляя чаинки опустится на дно. Затем взял банку и поднес к пламени «керогаза». Вода потихоньку стала закипать, и заварка, всплывая, образовала своеобразную шапку из чаинок. Поставил банку на стол, пошёл взглянуть на жену. Возле дверки машины, как дома возле кровати, стояли её шлёпанцы, в одном из которых уютно пристроилась лягушка. Наталья крепко спала под охраной центрального замка автомобиля. Будить не стал и пошел к костру, невольно засмеявшись, представив картину, как жена надевает шлепки с лягушкой внутри.
Подойдя к столу, налил себе свежее заваренного крепкого, индийского чая .
…Во времена СССР я редко когда ошибался в запахах этого напитка. Знал и мог определить по запаху грузинские «белые горы» по тридцать копеек, «белочка, прессованная плитка», «индийский со слоном», «трехсотый», «36», «20» – цифры соответствовали процентам индийского чая. Почти как содержание золота в кольцах.
Пока вспоминал названия чая, выпил всю чашку. Взбодрившись, взял спиннинг и направился к острию мыса, облавливая частыми забросами его восточную сторону. Утреннее солнце отражаясь от глади Ладоги слепило глаза, Поклевок не было, только мелкий окунь бегал за блесной. Была небольшая досада, но я её прогнал мыслью, что все равно рыбу до города не довести, испортится от жары по дороге, а заниматься сейчас ею просто не было желания. Мысли о рыбе дали импульс желудку, который тут же отозвался урчанием. Направился к костру, где от вчерашней трапезы осталась грибница. Хлопнула дверка машины, и, обернувшись, увидал жену, которая с улыбкой шла ко мне.
- Где рыба?
- Там! – махнул я неопределенно в сторону озера. - А где лягушка, что была в твоей шлёпке? спросил я хитро.
- Так это ты её мне туда посадил?- спросила жена.
- Зачем, просто, когда подходил к машине на тебя посмотреть, видал её и рассчитывал, что услышу тебя, когда проснешься и наденешь шлёпки – сказал я.
- Нет, здесь змеи, и я все проверила, прежде чем надеть обувь! – важно ответила Наташа.
- Ладно, иди умывайся, а я подогрею грибы, – заботливо сказал я.
- Давай грибницу холодной поедим, она вкуснее так.
- Хорошо, – согласился я. – Как твоя спина? – Нормально и не болит совсем. - Как я и говорила, а вот в воду бы пошёл, всё пузырь и ожёг, точно бы был.
Сказала она с назиданием.
«Керогаз» мой прогорел и, лежа на боку, выпускал струйки дыма. Пришлось разжечь костер, чтобы вскипятить воду для термоса. Пока жена собирала на стол, успел собрать палатку, спиннинг и сидения в машине. Пистолет засунул в специально прорезанное отверстие с левого боку сидения, так чтобы сверху его прикрывал чехол. Достать его будет легко, просто отогнуть ткань и сунуть туда руку. Позавтракали, действительно грибница холодной оказалась вкуснее. Собрав вещи, стали их укладывать в машину. Наталья вдруг попросила:
- Олег давай сумку с твоим военным барахлом оставим здесь, а назад поедем в Сортавала – заберем. Чтоб мне тебя из леса ждать было спокойней. Тут расстояние то километров тридцать.
- Ладно, – согласился я, увидав некое рациональное зерно в её предложении. Еще раз оглядев расщелину в скале, где спрятал сумку, я сел в машину, и мы двинули обратно к месту вчерашнего поиска.
Доехали быстро. Наталья развернулась и встала в тот же помятый накануне ею кустарник. Выйдя наружу, я увидал пакет, по всей видимости, забытый здесь нами вчера. Глянул внутрь – точно: каска, котелок с крышкой, и вот он – мой штык.
- Вот забыли вчера! – и я протянул пакет Наталье.
- Олег, только недолго давай, часа два, ну три тебе хватит? Чтоб засветло в Сортавала приехать, еще сумку надо с берега забирать, не забывай.
Я послушно кивнул. Накинув куртку, взяв метало - детектор с лопатой, я поспешил по лесной дорожке к саням, о которых вчера рассказывала жена. В лесу было еще по-утреннему прохладно, и мои короткие сапоги сразу заблестели от утренней росы. Пройдя пролом в скале, спустился на дорогу, выложенную из брёвен. С годами болото подсохло, и выложенная гать сгнила, поэтому идти было легко и мягко. Мой аппарат подал голос, и я лопатой разгреб то место – скоба. Двинулся дальше. Впереди метрах в двухстах виднелся лес, значит, там заканчивается дорога по болоту. Опять отозвался детектор, лопата ударила в твердый металл. Разгребаю траву, что выросла поверх гати, и вытаскиваю противопехотную мину, следом другую, третью. От времени, сырости и ржавчины взрыватели просто выпадают из своих гнезд. Мины были наставлены часто, и я их просто стал обходить. В конце гати увидал сани, о которых мне говорила жена. Принялся исследовать их своим детектором, но только топор был в санях, да полностью прогнившая каска. Обойдя сани по кругу, нашёл две латунные стреляные гильзы от револьвера. Принялся обследовать площади вокруг саней. Вроде чисто, детектор молчит. Подумал, что сели батарейки, и бросил под катушку гильзу – миноискатель запищал. Работает! Я углубился метров на двадцать вглубь леса. Возле толстой березы среди травы катушка миноискателя ударяет обо что-то твердое, и проходя уже мимо этого места, по привычке посмотрел туда. Череп. Осматриваю место. Головой к берёзе лежат останки воина, рядом с ним второй, как бы «валетом» к первому.
Провел над останками миноискателем, сигнала нет. Странно? Нет при бойцах ни ремней с подсумками для патронов, ни винтовки, даже сапёрной лопатки, и той нет. Мелькнула мысль о гражданских лицах, но остатки одинаковых армейских ботинок говорили о том, что передо мной военные. Стал более тщательно осматривать место, ища хотя бы пуговицы от гимнастерки или нижнего белья. Перевернул череп. В затылочной кости увидал пулевое отверстие, очевидно, прошила пуля голову навылет, слегка отколов кость от одной из глазниц. Осмотрел второго, картина та же, что у первого – дыра в затылке. В душе не осталось и следа от утреннего приподнятого настроения.
Присел на упавшую березу, закурил. Следом пришли нехорошие мысли – это расстрел. Поставили бойцов возле берёзы и в упор, в затылок стрельнули. Но кто это сделал? Надо найти пулю или гильзу, тогда примерно будет ясно, кто и кого. Докурил и, не надеясь на результат, провел миноискателем по стволу березы, стоящей над убитыми. Детектор отозвался тонким писком, глянул на дисплей – латунь, значит там пуля. Я иногда прибегаю к такому методу, чтобы определить направление боя. Провожу миноискателем по стволам деревьев или торчащих из земли пеньков. С какой стороны пищит, в той стороне и ищу позиции. А тут – вот она! Теперь надо думать, как достать её из берёзы. Берёза выросла за эти годы, да и глубоко, наверное, сидит пуля в древесине. Вспомнил о топоре, что нашёл и оставил в санях.
Прислонил детектор к стволу дерева, под катушку, чтоб пищала, положил «финку» и, прибавив громкость сигнала, пошел налегке к саням. Топорище сгнило полностью, и, вытряхнув из отверстия топора труху, направился на звук сигнала моего инструмента, подобрав по пути толстый крепкий сук от сосны. Подойдя к березе, стал строгать «финкой» топорище. Через десять минут получился неуклюжий, но вполне сносный топор. Померил высоту до пули, высоковато. Взялся за обломок упавшей рядом и сломавшейся березы, подтащил её к основанию дерева, положив его так, чтобы не потревожить прах бойцов. Встав на берёзовую чурку, принялся вырубать то место, откуда шёл сигнал. Вскоре в светло-жёлтой сердцевине дерева увидал чёрное пятно пули. Отбросив топор, принялся осторожно, чтобы не повредить и не потерять, выковыривать её ножом. Достав и осмотрев её, присел отдышаться. Пуля была от револьвера «Наган», её не спутаешь с другими по характерному срезу. Кончик пули как у нового, не заточенного круглого карандаша с небольшим скосом по кругу. Разгадывая её, вспоминаю и достою из кармана стреляную гильзу, подобранную возле саней. Все сошлось, бойцы были расстреляны за какую-то провинность, в затылок из «Нагана». На это показывало и отсутствие ремней, касок, смертных жетонов и вообще каких бы то ни было личных вещей. Только подошвы от истлевших ботинок говорили, что передо мною лежат солдаты.
Надо бы их похоронить по-людски. Выкопал неглубокую ямку, сложил туда останки воинов. Осталось поставить крест. Надо делать. Вернулся опять к саням и стал искать гвозди или проволоку, чтобы приспособить перекладину у креста. Не найдя нечего, от сгнивших полозьев оторвал полоз. Сломал, перегнув пару раз на две части, из них получился нормальный крест. Нашёлся и железный штырь, которым скрепил две половинки металла. Чтобы не болталась поперечина, обвязал её шнурком, вытащенным за ненадобностью из своих штанов. Выполнив, что задумал, вернулся к берёзе и вбил крест в землю. Положил к останкам сгнившую каску и ненужный уже топор, закопал. Если найдут их когда, то по каске определят, чей воин был.
Помянуть бы, но нечем, торопясь, забыл взять школьный рюкзачок с термосом, пожертвованный мне для леса младшей дочкой, в ответ на купленную для неё к первому сентября «крутую», как она говорит, сумку.
Прочитав молитву, пошёл обратно в сторону бывшего болота. Металла - детектор молчал и я, размашисто махая им впереди себя, двинулся параллельно дороги по которой пришёл сюда, исключив хождение по минам что стоят на гати. Впереди в конце болота виднелась скала, где были финские позиции, впереди и с справа виднелось место, где по моим прикидкам находится дот. Прикинул расстояние, по диагонали до него было метров четыреста. Миноискатель ожил и стал отзываться тонким писком на стреляные гильзы. Вдруг тон его изменился на резкий, громкий. Принялся лопатой разгребать жухлую траву и почти на самом верху увидал лежащий ремень с двумя подсумками для патронов и сапёрную лопатку. Поднял. Ремень застёгнут. Раздвинул в том месте дерн, точно, что я и ожидал – русский боец. «Ханхинголка» лучше жетона говорила о принадлежности воина. Лежал он ногами к позициям финнов, головой на запад к саням, «возможно раненый уползал», мелькнула мысль. Стал искать его винтовку, но вместо неё опять нашёл воина, потом еще и еще. Стал определять погибших по их каскам, где бугорок на пути, то это точно каска и воин. Находил их сгнившие винтовки, и втыкал в землю штыком или стволом, чтобы обозначить место, где лежат воины. Чем ближе подходил к скале, тем больше встречалось убитых. Не трудно было определить, что солдат «косил» тот пулемет «Максим», что я нашёл в доте. Да и количество пустых цинков говорило о том, что бились здесь серьёзно. Такое количество стреляных гильз я встречал только в двух местах: в Иван Городе, на «Ореховой горке», что близ Эстонской границы. Там, отступая, «гансы» зимой 1944 го держали свой плацдарм. Вторым местом был «Рамушевский коридор», где немцы попали в окружение и больше года обороняли полоску земли шириной восемь километров и длинной сорок.
Дойдя до подножья скалы, я обернулся: за мною густо тянулся след из воткнутых в землю винтовок. Представив, сколько здесь может лежать убитых, мне стало не по себе. Сердце забилось часто, мурашки пробежали по телу. Я прошел полосой в четыре метра, а погибших! Сбился на тридцати. Надо подключать кого-то, одному не поднять столько погибших. Чтоб поднять одного воина здесь на высохшем болоте нужно два часа времени, примерно. А их вон сколько. Но сначала с парнями надо сюда приехать, и если представляет интерес автобус, вывезти его, забрать пулемет и “живое” оружие. Потом уже в консульство финнам позвонить, встретиться, переписать и отдать им номера жетонов, координаты места с их бойцами. Конечно, лучше с кем-то из их представителей приехать сюда и самому все показать. Потом все закрутится, Финны пошлют запрос властям, чтобы забрать своих, власти – покажите место. Ну, приедут сюда вместе и заберут своих погибших, и не возникнет вопросов о пулемете или о чем другом, и в грязь лицом упасть не захотят перед финнами. Самое главное, что долг последний отдадут воинам РККА, а возможно, и родные узнают о последних днях своих павших родственниках. В архивах то есть данные, но они «за семью печатями», может рассекретят наконец.
Поискал глазами, где можно присесть, чтобы покурить, успокоится. У самого подножья скалы увидал расщелину и над ней упавший ствол дерева, на него и пристроился, закурил. Солнце уже поднялось высоко, пора бы поторапливаться к жене. Взгляд упал в темную расщелину в скале. Прямо передо мной внизу лежали бойцы, что их восемь, смог сосчитать только по каскам. Воины были присыпаны песком и мелкими кусками гранита. Глянул на обувь: та же, что и наверху картина – колючка, намотанная сверху на ботинки бойцов. Постепенно приходит понимание того, что финны склон скалы поливали водой, сделав из него ледяную горку. Здесь, в складке из камней, воины накручивали на ботинки «колючку», снятую c проволочного заграждения, и рвались по льду вверх, цепляясь за лёд острыми шипами проволоки.
Мысленно представил такую атаку, и мне стало нехорошо. Закурил опять, уже, наверное, третью сигарету подряд. Постепенно приходя в себя, глянул снова на бойцов. Винтовки, каски, сапёрные лопаты, ремни с подсумками, белые от дождей и солнца кости, все это лежит на трех квадратных метрах. Вижу железную коробку из под дисков к пулемету. Спускаюсь в расщелину и внимательно, чтобы не потревожить прах убитых, осматриваюсь. Замечаю пулемет «Дегтярева», придавленный упавшей сосной, на которой только что я сидел. Беру лопату и, ручкой приподнимая дерево, вытаскиваю то, что осталось от оружия.
Гнутый ствол, насквозь проржавевший диск да раздолбаная ствольная коробка, целыми были только сошки, на которые опирается пулемет во время боя. Пробегаю взглядом по ремням или местам, где они должны быть у погибших. Вижу сапёрные лопатки, гранаты «РГД-33», и замечаю край кобуры, придавленный камнем. С волнением снимаю с неё кусок гранита. Продавленная кожа и очертание «Нагана». С волнением убираю с кобуры клапан и осторожно достаю револьвер. Ржавчина есть, но стрелять будет, определяю на глазок. Как я давно мечтал о таком. Попадались раньше пистолеты, в основном «ТТ». Но этот – мечта. Спохватываюсь, что нужно торопиться к Наталье.
Откладываю в сторону свою находку и начинаю при помощи детектора и рук просеивать песок, хвою, мелкий щебень в том месте, где был пистолет. Запищали монеты, и следом нахожу истлевшие петлицы с двумя кубарями. Значит, лейтенант, пытаюсь разглядеть цвет петлиц. Наконец, под кубарём, вижу малиновую или красную ткань. Похоже на НКВД или политрука. Вот, значит, кто ты, не надолго пережил тех двоих солдат, что застрелил у берёзы. Уверенности в этом добавила тряпичная звезда, нашитая на ткань от шинели. Осмотрел сапоги, остатки от них, проволоки не увидел, ну да, ведь он командир и ему в атаку по льду идти не надо. Надо только командовать, а люди умрут сами.
Приблизительно прикинул, сколько потребуется времени, чтобы поднять из небытия всех бойцов. Выходило, что очень много. Странным показалось то, что у воинов не было противогазов и крайне мало гранат. «Нужно посмотреть в районе саней еще раз», – подумал я. Опять пискнул детектор, на отсев упали несколько патронов от «Нагана». Разглядел цифру «38» на донце латунной гильзы. Оглядел по верхам всё, но как не смотрел, полевой сумки командира не увидал, а затевать подъем всех бойцов из этой щели сейчас, времени уже нет. Надо к жене идти, наверное, часа три уже давно прошло, а я всё «копаю».
Забрав «Дегтярев», револьвер, с трудом вылез из расщелины. Дот смотрел на меня амбразурой с расстояния двести, двести пятьдесят метров. Взвалив на плечо инструмент и останки пулемета, стал потихоньку подниматься вверх по скале, цепляясь свободной рукой за редкие выступы скалы и кустарник. Минут через пятнадцать взобрался как раз в том месте, где траншея поворачивала к доту. Сразу присел на кучу щебня, успокаивая сердце, но как не пытался, в ритм попасть не мог. Достал из заднего кармана пластинку с капсулами валидола и выдавил две штуки сквозь зубы в рот. Резкий вкус мяты вернул мне дыхание. Посидев немного и отдышавшись, налегке пошёл к доту. Оставлять здесь «Максим» я не собирался.
Войдя внутрь, сразу прошёл к топчанам, чтобы осмотреть те, что я в прошлый раз не осмотрел. Нашёл на них только бинокль и фонарик, а вот главная находка – планшет, меня ждал под топчаном, скорее всего, сброшенный туда взрывом гранаты. Открыв заглянул, внутри лежала карта и бумаги на финском. От времени бумаги слиплись, я не стал их дальше трепать, решив спокойно и не торопясь все осмотреть по приезду в Сортавала. Подойдя к пулемету, глянул, чем он крепится к треноге, понял, что без гаечных ключей его не снять. Тогда насколько можно сдвинул вместе трубы треноги, так же вдоль них развернул ствол «Максима» и, взвалив всю конструкцию на плечо, вышел из дота. Кое-как дотащил его до того места, где прятал коробки с лентами, гранаты и мины из автобуса. Оставил там, сам вторым заходом вернулся за миноискателем и всем остальным, оставленным в траншее.
Донес все до места моего схрона и принялся лопатой его расширять. Выкопал продолговатую яму, чтобы влез пулемет с треногой. Теперь надо жене показаться, наверное, уже меня ругает. Прихватив детектор, потопал к машине. Наталья уже ждала меня в начале лесной дороги.
- Ну что, ты так долго? Ведь договаривались – два, ну максимум три часа, – с ноткой возмущения заявила она.
- Ну, так получилось. Извини. Пойдем, надо целлофан взять, чтобы пулемет обмотать да закопать его здесь.
Жена, довольная тем, что я все оставляю здесь, поспешила к машине. Открыв багажник, достал толстую стеганую пленку, я её использую как полог, если дождь идёт. Отдав Наталье детектор, вернулся обратно. Расстелил пленку по земле и разрезал её на три части. Положил одну часть на дно схрона так, что концы её торчали из ямы на полметра. На дно пристроил мины, гранаты, коробки с пулеметными лентами. Завернул, как мог, «Максим» и положил его сверху коробок, туда же сбоку засунул остатки «Дегтярёва». Концы пленки сложил конвертом и придавил их камнями. Оставшимся куском накрыл все своё «богатство», края заправил в щели между стенкой схрона и упакованным оружием, таким образом, что влага от дождей будет уходить в землю, не попадая внутрь.
Закидал все это песком и камнями. Следом наносил от упавшей сосны сухих веток и замаскировал ими потревоженную землю. Глянул со стороны: вроде в глаза не бросается. С чувством выполненного долга потопал к машине. Сама мысль, что за один поиск найдено столько бойцов и не только наших, но и финских, радовала меня. Возможно, удастся идентифицировать кого-то из красноармейцев, тогда, если живы родственники, они узнают, где погиб их прадед, отец или брат. За финнов не беспокоился, если есть жетон, то точно найдут, кто этот боец. Родственники, если кто остался, похоронят воина по-людски, на родине в Финляндии.
- Ну что спрятал? – спросила Наталья.
- Да, – ответил я.
- И пулемёт?
Я кивнул.
- Давай, на руки полью, умоешься, да чаю попьём.
Наталья открыла бутылку с минеральной водой и стала лить мне на ладони тонкой струйкой. Вода приятно щекотала руки пузырьками газа, пока я мылся.
- Куртку бы снял хоть, жарко уже становится.
Сняв с плеча планшет с картой, положил его на сидение.
- Вот, в доте нашёл, под топчаном лежал. Финский! – сказал я.
- Ты смотрел что там? – с любопытством спросила жена.
- Да глянул мельком, там карта да бумаги на их языке.
- Чего ещё видел там? Расскажи, – с нетерпением проговорила Наташа.
- Да много чего там, даже и не знаю с чего начинать, – ответил я задумчиво.
- А ты сначала и расскажи.
- Давай чаю попьем, а то у меня желудок уже просит, чтобы я бросил в него что-нибудь.
- Ты рассказывай, а я приготовлю перекусить.
- В общем, дошёл я до саней, про которые ты мне говорила. - В санях «Ханхинголку» нашёл да топор.
- Я тоже в них нашла каску и котелок! – вставила Наталья, продолжая делать бутерброды с мясом.
- Там дальше в лесу наткнулся на двух бойцов наших, видать расстреляли их за что то, дырки от пуль в затылках. Закопал там же, у берёзы.
- А как их найти - если что?
- Да я от саней оторвал полозья и смастерил крест, нормально получилось, только из штанов шнурок использовал, для перекладины, чтобы держалась, и видно хорошо, издалека.
- Так шнурок тебе без надобности, ты ведь подтяжки носишь. Я его давно хотела убрать из штанов. Наташа протянула мне бутерброд и крышку термоса с чаем. Себе налила в одноразовые стаканчики, сунутые друг в дружку. Я продолжил:
- Обратно пошёл по болоту, справа от гати, по ней остерёгся идти, там, в начале, мин штук двадцать противопехотных стоят.
- Что, я могла там взорваться?
- Нет, они тухлые от времени. Вот я назад пошёл по болоту. А там, на этом поле, лежат наши воины, много. Я сбился считая их. Положили видать их из пулемёта, что в доте стоял, он как раз бил как бы сзади и с боку. По дороге то пройти было нельзя, заминирована, вот и шли через болото.
Жена положила бутерброд и смотрела на меня полными ужаса глазами. Я тоже не мог есть, только прихлебывал горячий чай, продолжая свой рассказ:
- У самой скалы там есть укрытие небольшое, лейтенант лежит, то ли из НКВД, то ли политрук. По два кубаря в петлицах, и цвет красный вроде, покажу потом. У меня такое впечатление, что это он тех двоих у берёзы шлёпнул, да и «Наган» только у него нашёл.
- Ты пистолет нашёл?
- Да, там, в куртке лежит с кобурой вместе.
Жена повернулась к заднему сидению и, ухватив за рукав, подтянула к себе куртку, потом долго доставала из кармана кобуру. Вытащив из неё револьвер, по-деловому осмотрела и изрекла:
- Он-то хоть будет стрелять?
Я, кивнув, сказал:
- Почистить ствол, смазать механизм, проверить пружину ударника, патроны и, если все нормально, то бахать будет, будь здоров!
- Там вообще творилось что-то страшное, по-видимому, финны скалу водой поливали, сделали из неё ледяную горку, а наши намотали колючку на ботинки и пытались взять эту гриву и, скорее всего, взяли! Двоих наверху в траншее нашёл, и у них ботинки с намотанной проволокой, да и гранату в дот кто-то тоже забросил. Убито только много.
- Что дальше с погибшими солдатами делать будешь?
- Знаешь, надо с пацанами приехать, вывезти автобус и оружие. Побродить вокруг, может, еще чего найдем. Да, там дел ещё море. Потом нужно в консульство финнам позвонить, номера жетонов сказать и привязку к месту сделать. Но в наш военкомат точно не буду сообщать.
- Почему?
- Видишь, если даже приедут, то вряд ли будут пытаться выяснить, кто погиб и почему. Сгрузят кости в мешки, и к какому-нибудь празднику похоронят у какого ни будь памятника павшим. Финнов же вряд ли отдадут, закапают там, на месте. Зачем им головная боль лишняя?
- Я думала, что они вмести с финнами, будут каждый своих солдат поднимать.
- Нет, этого точно, так не будет.
- Почему?
- Я же тебе говорил, что для СССР, что сейчас для России, эта «Зимняя война» была не лучшей страницей, и если бы они смогли, то вырвали бы её из истории, или подчистили. Вот ты представь: пригласили представителей Финляндии, наш военкомат, прессу и что? Сорок советских солдат, это только я насчитал, там их намного больше, плюс те двое у берёзы, а финнов – пять человек. Да никогда государство не пойдет на такое. Они до сих пор не признали, что сами себя в 1939 году обстреляли с минометов, в Майнила… - Хорош истории, с финнами договорюсь, а там деваться некуда будет. Когда огласка будет, поднимут наших бойцов и попытаются выяснить, кто они. Да и ко мне претензий не будет, постараюсь не засветится. Ладно, давай пистоль, и поехали за сумкой, потом в Сортавала.
Всю обратную дорогу до Ладоги жена молчала, думая о чем-то своём. Свернули к озеру и опять «закон подлости»: на том месте, где мы ночевали сегодня, стоят Нива и Жигули, а у костра веселится компания. Наталья остановилась в нерешительности. От костра сразу отделяется молодой долговязый парень и нетвёрдой походкой идет в нашу сторону. Я вышел из машины, предварительно за пояс сзади под футболку засунув штык.
- Чё надо здесь? – не дожидаясь ответа, Долговязый добавил: – Валите отсюда, все места на берегу заняты.
Сдерживая приступ агрессии, стараясь говорить спокойным голосом, отвечаю:
- «Кирпича» на повороте вроде не видно было! А так – мне только бутылку воды набрать, долить в радиатор, а то закипим.
- Был «кирпич», но об одного борзого, типа тебя, разбили, – сказал Долговязый. Довольный собой и своим ответом он повернул к своей компании, на ходу бросив: – Ладно, набирай воды, и валите отсюда.
Меня трясло мелкой противной дрожью, как перед дракой. Знал по опыту, что стоит переступить этот порог и всё становится нормой, дрожь пропадает, и думаешь только о том, как бы больней и сильней ударить противника.
- Олег, давай уедем отсюда, их там вон сколько, а сумку потом заберем, когда домой из отпуска поедем, – сказала жена.
- Нет, заберём сейчас, – спокойно, но жестко сказал я. И невольно улыбнулся, вспомнив, как лет десять назад мы с ней вечером возвращались домой.
…На тротуаре впереди стояла компания подвыпивших парней, вышедших из ресторана. Подойдя к компании, я почувствовал, как жена потянула меня на газон, чтобы обойти их. Тогда я резко и сильно прижал её руку к моему боку, не давая и ей сойти с тротуара. Она подчинилась, и мы продолжили свой путь. В метре от нас компания расступилась, пропуская нас. Отойдя от них, я услышал обрывок фразы, пущенной нам в след кем-то из компании: «Борзый какой-то…»
Но сейчас случай был далеко не тот.
- Наталья прекрати, и достань из багажника пустую бутылку и скотч.
- Зачем тебе он?
- Заклей номера, или хотя бы цифры на них.
Пока жена возилась в багажнике, достал из сидения пистолет, взятый в доте, и засунул его за спину к штыку. А сам думал о том, не подведет ли он, если придется применить. Взяв у Натальи бутылку, пошёл в сторону озера. Проходя мимо упавшей сосны, искоса глянул на мою заначку. Все было на месте, и я, спокойно подойдя к воде, стал набирать в бутылку воду. У костра, похоже, слушали рассказ Долговязого про то, как он турнул нас с берега, только что. Набрав воду, пошёл обратно, взяв немного левее, ближе к моим сокровищам. Дойдя до схрона, присев на корточки отодвинул ветки. Сунул в сумку бутылку с водой и, подняв её, направился к машине. Но не успел я пройти и пяти метров, как услышал наглый голос, тот же, что и возле машины:
- Эй, ты сумку-то положи, она уже не ваша.
От костра поднялись двое и направились в мою сторону. Я как будто их не слышу, продолжил свой путь.
- Стой, урод, что непонятно сказано!
Меня забила противная дрожь. Видя, что я продолжаю идти к машине, эти двое прибавили шаг.
- Стой, жиртрест, эта сумка наша уже, – пропищал «бабским» голосом второй. Я остановился, бросил сумку себе к ногам и со злобой рявкнул:
- Твои здесь только козявки в носу, козлина!
Они на секунду опешили от неожиданного поворота. Но преимущество двоих молодых и крепких, подогретых спиртным, над одним пожилым сыграло свою роль, и они решительно двинули на меня. Я достал из-за спины штык и, покачивая всеми тридцатью пятью сантиметрами стали, сказал:
- Ну что, волки, что морковку едят, посмотрим, на чей хрен муха сегодня сядет? Они тормознули, как будто их кто дёрнул за верёвку. Выставив перед собой ладошки, как будто ожидая моего нападения, защебетали:
- Мужик, да все нормально, нормально, мы пошутили, успокойся.
- Шутники долбанные, валите, пока я добрый.
Видя, что они потрусили к костру, я, подхватив сумку, двинулся к машине. Не дойдя до неё, услышал топот и сопение за спиной. Повернулся: на меня бежали трое с битой и топором в руках. Расстояние быстро сокращалось, времени на раздумье не было. Бросаю все: сумку, штык – и выхватываю из-за спины пистолет. Пытаюсь взвести затвор – не получается, вспоминаю о предохранителе слева, снимаю и дергаю затвор. Мягко, как будто не было тех лет забвения, патрон входит в патронник. Вскидываю руку на уровень груди бегущих, затем резко опускаю ствол к земле и жму на курок. В душе молюсь, чтобы не было осечки.
Грохот выстрела смешался с визгом рикошета пули от скалы. Ладонь наполнилась приятным чувством отдачи. Мои преследователи присели, глаза их стали медленно округлятся. Пока они не пришли в себя, кричу:
- Лежать!
Парни, как по команде, бросились на землю, натренированно вскинув на затылки руки. Видать, были случаи, когда их так же в землю рожей тыкали. Подобрал стреляную гильзу, сумку и, подавив в себе желанье врезать сапогом самому блатному, отступил к машине. Наталья сидела, руками держась за руль и опустив на них голову. Только глаза большие, испуганные, смотрели на меня.
- Разворачивай, потом будешь бояться, – негромко сказал я, бросая сумку на заднее сидение. Ствол автомата, прорвав мусорный мешок, предательски вылез наружу, обнажив мушку.
Наталья все поняла и круто развернулась, так что резина заскребла по защите. Садясь в салон, машинально и с облегчением отметил – номера заклеены. Значит, можно спокойно уезжать, не опасаясь внезапной проверки ДПС на дороге.
- Сверни на первом отвороте в любую сторону.
Наталья кивнула. Съехали с дороги и метров за сто остановились.
- А теперь расскажи, откуда столько оружия в машине? Ты обещал, что все спрячешь там, возле автобуса, – сказала жена.
- Ты пойми, не мог я там оставить редкие и в таком хорошем состоянии находки.
- Ну почему, как только ты меня не слушаешь, происходит что-то? – с упреком сказала жена. – Теперь послушай меня. Давай уберём сумку, да с номеров снимем скотч.
Супруга молча взяла штык, лежащий поверх «банана» и вышла из салона машины.
Я положил между передними и задними сидениями на пол сумку с трофеями, бросил в неё планшет и кобуру с «Наганом». Сверху наставил пакетов с вещами, продуктами. Отогнув чехол сидения, засунул внутрь мою «съемную мускулатуру» «L-35», предварительно разрядив её и поставив на предохранитель. Сев за руль, жена прошептала:
- Ну, с Богом! – и мы поехали в сторону трассы «А-129».
Открыв окошко, с наслаждением, как после окончания тяжёлой, но нужной работы, закурил. Мысли направляли меня к инциденту на берегу Ладоги. Вспомнил, как после выстрела появилось огромное желание разредить в парней, лежащих передо мной, всю обойму, и следом отрезвляющая мысль, что это произойдёт на глазах у любящей меня женщины… Вот и не пью поэтому, и решения правильные принимаю. Наталья отвлекла от дум своим монологом:
- Ну вот, что бы изменилось, если мы все твоё военное забрали на обратном пути? Нет, надо лезть на рожон. Я сразу поняла, что-то произойдет, когда ты ответил: «Мол, не видал кирпича при въезде…». Что за характер у тебя дурацкий, не можешь просто уйти от конфликта, начинаешь провоцировать. А когда увидала, как трое с битами бегут к нам, у меня все похолодело. А когда ты пистолет достал, только молилась, чтоб всё закончилось скорей. Выстрел услышала, так у меня в груди все оборвалось. Приходить в себя стала, когда те трое на земле лежали. - Они за нами не поедут?
- Не думаю, что у них духу хватит с битами на ствол лезть.
Мы выехали на трассу «А-129» и скорым ходом миновали мост через реку Вуокса, Приозерск и остановились перекусить возле посёлка станции Кузнечное. Наталья стала готовить закуску, а мне досталось разжечь газовую плитку, купленную по случаю распродажи в «Магните». Когда зажёг огонь, Наталья уже вывалила на походную сковородку банку плова, собранную в дорогу еще дома.
…Плов у жены раньше не получался, всегда выходила рисовая каша. Но однажды к нам в гости пришла моя тетка, она всю жизнь прожила в Узбекистане. Попробовав плов, что тогда подала на стол Наталья, тётя Зина выпроводила меня, и я не слышал, о чем женщины говорили, но с той поры плов у жены был изумительным. Она пользовалась этим в исключительных случаях, когда нужно было поразить кого-то своим умением вкусно готовить. Но я то знал – не только плов, но и все остальное, приготовленное её ручками, получается вкусно.
- Олег, достань чай и стаканчики, – попросила жена.
Термоса в салоне я не увидел, зато попался на глаза пакет, что принесла жена с болота. Я вытащил каску вместе с котелком из пакета. Она была побита ржавчиной, но такая бодренькая, без сквозных дыр. Котелок меня заинтересовал сразу, и не только своей крышкой, сделанной из медной пластины, но и своим весом. Подхожу к Наталье, на ходу пытаясь снять крышку с котелка.
- А термос где? – спросила жена, смотря на котелок в моих руках. - Я там, у саней, пыталась его открыть, но не смогла, а ковырнуть штыком не решилась, вдруг «ценная» вещь.
Присел на пенёк, зажал котелок между коленями и ногтями, подцепив края крышки ,потянул на себя. С усилием снял её. Внутри была кружка, газета и тетрадка. Подошла жена, и мы стали разглядывать столь неожиданные находки, забыв о плове. Осторожно достаю свернутую газету «Правда» за август 1939 года. Внутри почувствовал еще предмет, это была записная книжка с ладонь размером. Открыл первую страницу, написано на украинском языке. От времени текст, написанный химическим карандашом, расплылся, но прочитать можно, контур букв выделялся. Хуже было с листами, они склеились между собой. Отложив в сторону газету и книжку, достал тетрадь, из неё в котелок вывалился карандаш. Развернул, в самом верху надпись «Пролетарі всіх країн, єднайтеся!», а слева портрет Сталина. Надписи и здесь были сделаны на украинском.
Посмотрел на Наталью, она с укором смотрела на меня, но молчала, всем своим видом показывая, что она в отпуске, а не на раскопках истории. Вздохнув, сложил все обратно в котелок и, прикрывая крышку, сказал:
- Ладно, всем этим займусь после отпуска.
- Вот и ладненько. Давай кушать, я уже проголодалась.
С пловом расправились быстро, чай из термоса был уже холодным, и, хлебнув пару глотков, мы продолжили наш путь в ОТПУСК.
