и в лучах святой Авроры
оказаться в синем море,
где лишь парус на ветру,
где от брызг в лицо пьянеешь,
где с распахнутой душой
только в лучшее ты веришь
в этой жизни небольшой.
Как увидеть неба знак,
что начертан мне Всевышним.
Голос моря стал не слышим,
вертит годы зодиак.
Сколько тех колец в цепочке?
Я хочу лишь одного,
у судьбы расставить точки
и не мчаться по кривой.
Где вы, милые друзья? -
Кость слоновая у башни
цвета листьев, что на пашне
осень кружит, и нельзя
нам подняться по ступеням.
Там в хрустальной синеве
замирает чье-то пенье,
а внизу от зноя, тленья
сеткой трещины в стене.
Как гудит в печи огонь.
Пожирает пламя годы,
и в дыму, в лучах восхода,
распластался черный конь.
Он спешит. Его наездник
дал без страха шенкеля.
Он двойник мой и ровесник,
и тому не весел я.
Дым повязкой, путь не виден,
бег вслепую, напролом.
Вот остался где-то дом.
Только строчки скачут в свите
сквозь словесный бурелом.
От надежд один обман,
затянулся сон измятый,
облака свинцовой ватой,
за окном густой туман.
Вместо волн песок колючий,
в ржавой плесени скала.
У обрыва конь навьючен,
в пене алой удила.
И звенит, звенит бубенчик,
тень струится на восток.
Где же ты растешь, изменщик,
для души больной цветок.
