Мать, слава богу, спала, и обошлось без скандала, хотя она, и скандалить-то толком не умела, так больше сетовала для приличия с обиды - ведь страшно сказать: « Родное дитя единственное, а жизнь свою пропивает, такое и врагу не пожелаешь...»
Ванька злился: «Сколь можно воспитывать? Третий год на пенсии. Хочу, пью, а не хочу тоже пью - свои кровные пропиваю невесёлую жизнь запиваю…»
Последние лет десять Ванька пил не просыхая. Мать кодировала его без счёту раз, а всё без толку.
… Под утро Ванька озяб и проснулся, в нетопленной с вечера избе было холодно. Укутался с головой в одеяло, но согреться не удавалось. Раздражённо крикнул нарочито громко на всю избу:
- Ма-ать, хватит спать!.. Мыслимо ли, на улице светает, а изба не топлена.
Мать молчала.
- Вставай, давай, кому говорю?.. Не слышит, спит, будь она не ладна…
Ванька встал, потёр руками заспанные глаза. Зевнул, привычно прикрыл на половину беззубый рот ладошкой.
Хотел было печь растопить, но дров с вечера мать не принесла.
- И дров не припасла, вот те раз, отродясь такого не бывало, спит себе, и до сына ро’дного дела нет… Мать, ты чё молчишь, осерчала ли чё ли? Ты думаешь легко мне пить-то? Попробовала бы — узнала! Ревешь да пьёшь, при такой жизни… Пил и пить буду, пенсию сам заро’бил… - Ванька ворчал, натягивая на себя впопыхах валенки и засаленную фуфайку.
Быстро сбегал во двор до ветра. Дворовый пёс Жулик, радостно виляя хвостом в ожидании скорой кормёжки, заискивающе вертелся в ногах у Ваньки.
- Да погодь ты, не до тебя пока, вишь с похмелья на ногах-то еле стою – того и глади упаду ненароком, да ты ещё проходу не даешь, оголодал как будто тебя неделю не кормили. Дай хоть охапку дров взять – в избе холодище зуб на зуб не попадает. – Сказал Иван псу, а потом жалеючи добавил: - Щас - печку истоплю, а покуда, терпи – я и сам-то ещё не жрамши. Хозяйка-то твоя спит, нет, чтобы нас с тобой покормить, сонная тетеря…
Вернувшись, Ванька бросил охапку дров у печки. Разжигая дрова в русской печи, опять окликнул мать: « Мать, ты чё всё ещё спишь ли чё ль? На часы глянь, девятый час!»
Мать молчала.
Растопив печь, мало-мало умылся в умывальнике, что стоял в закутке у печки, потом налил в чайник воды, поставил его на очаг.
- Хватит дуться, ну выпил вчерась с Лёхой-лепёхой по случаю, так теперь сам маюсь, с похмелья голова трещит. У тебя, поди, бражка есть - Крещенье сегодня, грех не выпить…
Мать молчала.
Ванька открыл кухонный шкаф, спиртного, как и следовало ожидать, не нашёл. Не держала мать дома спиртного, а «Тройной» одеколон, который покупала для растирки ног, прятала от сына от греха подальше, а то найдёт и выпьет.
- У людей праздник, а у тебя ни выпить, не закусить, хоть бы квашонку поставила, да после пирогов испекла, али шанежек.
Мать молчала. Ванька, заподозрив неладное, зашёл к ней в комнату, небрежно раздвинул занавески на окнах. Мать с полуоткрытым ртом, лежала на койке, зажав нательный крестик в левой руке, словно молилась во сне, правая же рука безжизненно свисала с кровати, касаясь пола…
Он боязливо прикоснулся к матери, её застывшее тело как губка впитало холод смерти.
- Мать, ну ты не шути, вставай, давай… Я уж печку сам истопил, чайник скоро закипит, чай пить будем… Мать, мать… - Ванька тряс мать за плечи, остывшее тело было податливо. - Мать, ты чё меня пугашь? Пошутила и, будя…
Ответа не последовало. Ванька машинально произнёс:
– Вставай, давай… Чай попьёшь, а потом лежи сколь хошь. Замёрзла, так я сейчас тебя своим одеялом укрою, согреешься… Ты чё, ты чё, умерла… как так-то? Почто, ты-то вперёд меня? Я ж без тебя и года не проживу-у, кому я такой нужен…
Ванька выл, слёзы текли одна за другой по небритым щекам.
– Мать, мать, чё с меня взять? Сама посуди - пил, пью, в момент всё пропью… Чё ж ты так со мной? Начё я тебя теперь хоронить-то буду-у…
Взрослеют все по-разному, его детство закончилось сейчас, к такому исходу Ванька был не готов…
… Зимой в деревне народу не лишку, это летом она оживает за счёт дачников, а сейчас на всю деревню десяток старух не насчитаешь, а от переселившихся из города алкашей толку мало.
К другу своему, Лёхе-лепёхе, идти было бесполезно, он едва ли после вчерашней пьянки очухался. Да и какой это друг – так собутыльник. Разве что после могилку капать поможет, хотя какой из него копальщик – ходячий суповой набор, идёт ветром сдувает.
Немного погодя Ванька пошёл к соседке тётке Матрёне сообщить о случившемся. Может, поможет чем. Они с матерью как-никак подруги с детства.
Ворота у тётки Матрёны были закрыты на засов. Ванька подошёл к палисаднику, открыл калитку и постучал в заиндевелое окно. Матрена, увидев Ваньку, испугалась не на шутку и прокричала: «Чё тако? Погодь, щаас выйду…»
Вскоре и правда вышла, запыхаясь, отворила ворота и, предчувствуя сердцем худое, спросила:
- Вань, на тебе лица нет, чё тако? Ой, а перегаром-то за версту разит, дышать не чем – можно сразу закусывать. – Старушка прикрыла нос рукой и отошла в сторонку.
- Тётя Матрёна, мать-то у меня померла…
- Ой, батюшки родные, чё делаться-то, отмучилась грешная…
- А я-то, на какие шиши её хоронить буду?
- Вань, так мать-то мне наказала загодя, у неё всё припашёно, и деньги, и смертная одёжа. Шестьдесят тыщь мне она на сохранение доверила, боялась грешным делом, что ты пропьёшь. Милицию вызывай, звони, давай! Схоронить-то схороним, есть на чё, отмаялась значит, Ляксандра…
- Ну, тогда, ладно, прям с души камень упал, тогда дай мне на похмелку деньжат, а то, голова трещит, того и гляди лопнет.
- Накося выкуси! – тётка Матрёна показала кукиш. – Мать схорони сначала, Ирод окаянный, после опохмеляться будешь. Милицию вызывай, сказала, а я щас оденусь и к вам подойду.
- Ну, ты мне хоть рублей пятьдесят дай, я до Семёновны добегу, она плеснёт на похмелку.
- Кому сказала – не дам, и не проси, деньги мне мать доверила на друго дело.
- Тьфу-у, нашла, кому доверить, у тебя зимой снега не выпросишь… - Ванька смачно плюнул и побрёл домой шатаясь.
Матрёна в след ему прокричала:
- Иди, иди, давай, пока ухватом не отходила, я же не мать, не на ту нарвался - терпеть не буду. – А потом тихо добавила: – Недолго он без матери протянет… Мать-то и ему на смерть деньги припасла. Эх, Ванька, Ванька, пропащая душа, такой хлопец славный был, а жена загуляла, и спился - вот где горе горькое…
19 марта – 14 мая 2016 г.
Все герои рассказа вымышлены.
картинка http://kostromka.ru/belorukov/derevni/kostroma/img...
