- Ребята, мы с родительским комитетом решили сделать к зимним каникулам подарок – организовать для вас кружок бальных танцев на льду. Каток почти готов, дело за вами. Желающие есть?
Руки подняли в основном девочки.
- Но, одно условие - приходить на занятия со своими коньками.
Как же Маше хотелось быть в их числе!
Настоящие фигурные коньки стоили дорого. "Но ведь не обязательно начинать именно с них. Можно купить учебные".
Мама идею не то чтобы одобрила, скорей, не нашлось аргументов против. Немного поколебавшись, она согласилась, но с оговоркой – полугодие Маша должна окончить без троек.
Коньки оказались не новыми. "Наверное, кто-то отдал, а может, куплены на блошином рынке".
Кто их предыдущий хозяин, почему продал? Для Маши этот вопрос не был суть важен, главное, она имела то, о чём мечтала.
***
Лезвия отливали голубизной. Проведя по металлу пальцем, Маша слизнула полоску крови – острые.
Зашнуровав ботинки, она сделала пару шагов, и вдруг почувствовала холод, словно под ногами был не пол, а лёд.
"Жаль, нет возможности опробовать подарок".
Вкрадчивый голос нашептывал: "Почему нет? Посмотри в окно. Ты видишь, как там красиво? Разве может в столь чудесную ночь случиться плохое? Мама работает в ночную смену. О том, что ты ненадолго выйдешь из дома, она не узнает".
На фоне ночного неба снег казался не белыми, а грязно-серыми. В поисках тепла, снежинки заглядывали в комнату, кружили.
«Глупые, - думала девочка - снег в доме не живёт».
Не отыскав входа, ветер тихо шептал: «Проклятое… проклятое стекло!» Повздыхав и поохав, он с плачем уносился прочь.
Коробка гипнотизировала. Маша вынула коньки, погладила, и, прижав к себе, вдруг ощутила непреодолимое желание их надеть. Она вспомнила чудесные па исполняемые фигуристами: вращения, прыжки. Как же ей хотелось покружиться в фуэте!
Казалось, стоит выйти на лёд и она, едва коснувшись, легко заскользит по зеркальной глади.
Решив немного порепетировать, Маша подошла к трюмо. Чем пристальней она вглядывалась, тем сильнее оно её пугало. В зеркале не отражалось ничего - ни свет, ни обстановка комнаты, ни её образ, только пустота. Каким-то странным образом, зеркало утратило свои свойства. «Пора бы от него избавиться. - подумала Маша. - Зачем мама хранит этот хлам?»
В их коммунальной квартире проживало несколько семей. Обычные работяги, не имеющие возможности приобрести отдельную квартиру, или одинокие старики, которых устраивало и такое жильё. Соседнюю комнату занимала именно такая старушка. Маша соседки пугалась. Особенно настораживал взгляд, тяжёлый, изучающий. Казалось, бабушка специально к ней присматривается. Маша не понимала, чем она могла её заинтересовать?
Наверное, так делать нехорошо, но когда бабуля внезапно скончалась, Маша вздохнула с облегчением.
Новые жильцы вынесли все вещи старушки на помойку. Кроме зеркала, которое мама забрала себе, сказав, что это антиквариат.
Маше оно не нравилось. Создавалось впечатление, что зеркало имеет волнообразную поверхность. Казалось, очертания предметов иногда меняют цвет и форму. А может, это была всего лишь игра воображения.
Не желая расставаться с коньками, Маша походила по комнате, мечтая лишь об одном, чтоб скорей наступило утро.
«А зачем ждать до утра?» - тихо спросили за окном.
«Действительно, зачем?»
Она надела куртку, шапку, взяла варежки и выскользнула за дверь.
***
Лампочка в подъезде в целях экономии вкручивалась маломощная. Скупой свет едва освещал пол и стены. Даже днём, минуя площадку нижнего этажа, Маша испуганно отводила взгляд. Тёмный провал, ведущий вглубь подвала, пугал. Если человек заходил с улицы, то всё выглядело вполне безобидно. Две двери: одна в подъезд, другая... На подвальной, продетый в железные ушки, красовался массивный навесной замок. Но стоило сделать шаг, как обман раскрывался – двери не было - была ширма. За лже-дверью находилась площадка, от которой шли ступеньки вниз. Одна, вторая, третья. Плотный мрак обрывал счёт. Низкий лестничный свод перекрывал доступ и без того скудного света.
Маша, насколько позволяли коньки, быстро проскочила ненавистный проём и, открыв дверь, оказалась на улице.
Редкие, окутанные снегом фонари, едва освещали двор.
Дорога шла под уклон. Скатившись по пешеходной дорожке, она оказалась на центральной улице.
Проезжая часть выглядела пустынной: ни машин, ни людей. Твёрдый укатанный наст, почти лёд, позволил набрать скорость и доехать до переезда.
Маша осмотрелась. Ночной город и пустынные улицы, были не столь приветливы, как днём. Не раздумывая, она повернула к дому.
Снежинки, обозлившись непонятно на что, больно резали щёки. Отворачиваясь от хлёстких пощечин, она торопливо подъехала к подъезду.
Поднявшись по ступенькам, Маша открыла дверь и шагнула в подъезд.
«Глупенькая, ну кого тут можно встретить? Все уже давно спят» - пыталась успокоить она себя.
«Не будь столь уверена, детка»
Периферийный взгляд выхватил мужской силуэт, стоявший под лестничным пролётом: тёмные брюки, белая рубаха навыпуск. Маша застыла. Взгляд остекленевших глаз, слепой и безразличный, был устремлён в бесконечность. Она взглянула в глаза незнакомцу и почувствовала, как поток мыслей, превратившись в сгусток энергии, сливается с чужеродной формой сознания. Голубые глаза, ежесекундно меняя цвет, становились темнее. Казалось, ещё немного, и зрачки полностью заполнят радужную оболочку. Голова кружилась, хотелось лечь и уснуть. Мелькнула мысль: «Сейчас свет погаснет!»
«Вот мы и встретились, Машенька».
Меркнущее сознание отметило скрип шагов - кто-то подходил к подъезду. Входная дверь впустила позёмку и соседа с верхнего этажа.
- Ты что здесь делаешь?! Не рановато тринадцатилетней девочке совершать ночные прогулки, или мама разрешает?
Не в силах вразумительно ответить, Маша качнула головой. «Почему он так спокоен, или взрослые мужчины не боятся чудовищ?» Маша обернулась - на площадке никого не было.
***
Разумеется, о ночном происшествии она промолчала. Вряд ли бы мама посочувствовала, а вот неприятности в виде наказания, были гарантированы. Даже подругам и то, Маша поостереглась говорить – засмеют, скажут, что придумала.
Теперь, гуляя или возвращаясь из школы, она с опаской открывала дверь, стараясь даже не проскочить, а телепортироваться в квартиру. А ещё лучше - подождать пока в подъезд войдёт кто-нибудь из соседей.
***
Несколько месяцев спустя, весной, когда набухшие почки источали терпкий аромат, когда шли дожди и гремели грозы, произошло нечто, повергшее всех в ужас. Под утро Машу разбудил звон посуды. Казалось, будто кто-то, не очень аккуратно переставляет бокалы. Дробный перезвон пугал. Кровать, вопреки здравому смыслу, двигалась сама по себе.
– Землетрясение!
Накинув халат, мама взяла документы и, схватив Машу за руку, выбежала на улицу.
Жильцы, стоя на безопасном расстоянии, испуганно смотрели на подрагивающий дом. Плакали дети.
Спустя несколько минут амплитуда колебаний стихла.
Разрушений и жертв не было. У кого-то попадали иконы, у кого-то картины, кто-то лишился любимого бокала, но в целом, все благодарили бога за милосердие.
Трещину заметили не сразу. Вначале протекла крыша, затем, мутные разводы на потолке прорезала сеть замысловатых узоров.
От ночи к ночи, убыстряя темп, трещина рисовала новый орнамент, смысл которого стал понятен позже, когда на внешней стене разошлись швы.
Комиссия жилищно-коммунального управления, обследовав дом, пришла к выводу, что с такими повреждениями фундамента он должен пойти под снос. Ни о каком кап. ремонте не могло быть и речи.
Жильцов спешно расселили. Им повезло, завод, на котором работала мама, имел возможность заниматься собственным строительством. Квартиру они получили в новом, только что сданном в эксплуатацию доме.
Дом находился в другом районе, гораздо более благоустроенном и престижном.
Мебель, которую они перевезли из коммуналки, лишь с большой натяжкой можно было назвать интерьером: платяной шкаф, стол, две кровати, да старинный бабушкин антиквариат.
Взглянув в зеркало, Маша с сожалением констатировала - на новом месте дефект стал очевидней.
***
В теперешней квартире вид из окна был гораздо привлекательней. Освещённая трасса, даже ночью, не позволяла погрузить спальную в полную темноту.
Свет фонарей до утра ласкал и баюкал спящую девочку. Маше снились странные сны. Почти каждую ночь ей чудилось, будто кто-то настойчиво стучит в дверь. Она просыпалась, включала свет: щелчок, другой, третий… Свет не загорался. Маша шла в комнату, кухню, прихожую. "Перебои с электроэнергией, выбило предохранители, повреждена проводка?!" Обнаружив открытую входную дверь, она понимала, что её нужно скорей закрыть, но подойдя ближе, ужасалась - дверь отсутствовала. Выскочив на площадку, Маша стучала к соседям. Напрасно. Она начинала спускаться.
Далеко внизу, чуть слышно, раздавались неторопливые шаги. Кто-то поднимался.
Когда страх достигает кульминации, подсознание даёт команду «стоп». Сон уступает яви. Человек, открыв глаза, облегчённо вздыхает, но, перевернувшись на другой бок, зачастую проваливается в продолжение сновидения.
Маша, силясь проснуться, пыталась стряхнуть наваждение, но в тот же миг оказывалась в подъезде. Остатки сна, рисуя хаотичные обрывки: подъезд, мрак, нечто почти достигшее этажа, цепляясь и негодуя, уходили прочь.
Сон повторялся с утомительным постоянством. Вскоре Маша кардинально поменяла режим. С наступлением сумерек, если мама уходила на работу, она включала ночник, брала книгу и читала.
Когда звёзды начинали бледнеть, а луна, словно вселенский призрак прятала лик, Маша засыпала.
***
Дом заселялся постепенно. В их подъезде большая часть квартир пустовала. На четвёртом этаже они оставались единственными жильцами.
Тем странней казался тот факт, что с наступлением темноты, как правило после полуночи, в дверь, как в многократном ночном кошмаре, кто-то стучал. Маша подходила и спрашивала, но ответом служила тишина. Напрасно она старалась рассмотреть в дверной глазок визитёра. В подъезде стояла кромешная тьма. Когда мама находилась дома, их никто не беспокоил.
- Может, тебе кажется? Мало ли, вдруг кто-то из жильцов занимается благоустройством, а ты паникуешь. Известное дело – у страха глаза велики.
Мама не верила, что стук существует в реальности. Стучать ночью в чужую дверь, тем более неоднократно. Зачем нужно заниматься подобными глупостями?
В очередной раз, спросив, и как обычно не получив ответа, Маша вышла на балкон. Она долго ждала когда, наконец, хлопнет подъездная дверь, но никто так и не вышел. «Неужели соседи разыгрывают?» Маша была неприятно удивлена.
***
Их называют по-разному: призрак, сущность, нечисть, неупокоенная душа, дьявольское отродье. Кто-то в них верит, кто-то нет.
Однажды, случайно встретившись взглядом с незнакомцем, ты, вопреки здравому смыслу, вдруг начинаешь понимать, что ЭТО существует. Кто они? Гости из параллельных миров? А может, фантом неприкаянной, непрощённой или проклятой души. Души-убийцы, которой нет места ни в Аду, ни в Раю, души потерявшей тело, но не надежду. Где её приют, или она вынуждена скитаться вечно?
***
В следующую ночь стук повторился. Стрелки показывали третий час.
Как обычно никто не отозвался. Маша пыталась различить ехидный смех или торопливый топот, но за дверью стояла тишина. Внезапно страх исчез, она поняла, что необходимо сейчас же, сию минуту, открыть и убедиться, что стук существует лишь в воображении. Более чем уверенная в правильности поступка, Маша повернула ключ - никого. «Успели убежать? Так быстро? Ни звука шагов, ни шороха». Закрыв дверь, она вернулась в комнату.
Читать не хотелось, глаза закрывались сами собой. До рассвета оставалась пара часов. Маша даже не заметила как заснула.
Лампочка, несколько раз мигнув, погасла.
«Маша… Машенька, что ж ты так долго не открывала?»
***
Маша вздрогнула и проснулась.
Предрассветный полумрак не скрывал очертаний комнаты. Свет фонарей позволял видеть предметы довольно чётко.
Он стоял рядом.
Слегка склонившись, Нечто разглядывало её лицо. Тот же полупрозрачный взгляд, чёрные точки расплывающихся зрачков. Маша не слышала голоса - она его понимала. Неощутимые прикосновения, словно снег, или лёгкий порыв ветра, несли успокоение.
- Здравствуй, милая. Ты меня помнишь? Не бойся, я не причиню тебе боли. Посмотри мне в глаза.
***
Маша встала почти в обед. О ночном кошмаре она не помнила.
Расчёсывая волосы, девочка смотрела и удивлялась, до чего же зеркало издевательски шутит. Знакомо-незнакомые черты преобразились. Из серых - глаза становились голубыми.
Из глубины веков, тварь любовалась своим новым телом - длинные чёрные волосы, белая кожа, красивые губы и меняющийся цвет глаз.
Облик был именно таким, каким она его и представляла, последние несколько сотен лет.
