В одиночестве угрозы среди мрака мне слышны, -
«Быть одним тебе на свете и не видеть радость дня!
Вечным быть тебе изгоем пока вертится земля!»
И сбывается проклятье. Сколько лет, а я один?!
Жизнь потоком кружит мимо, я ж стою как исполин*!
Словно камня изваянье среди жидкости людской,
Омываем я потоком, мимо льющейся судьбой.
«И во мраке зверем хищным, тебе быть, считая дни!
Светлым днём умрешь от боли, целым будешь лишь в ночи!»
И за вечность жизни мраку отдал душу я свою,
Каждой ночью грешной тенью среди улиц я брожу.
Нет! Не жизнь, то – наказанье! То – проклятье вечным быть!
Солнце! Жги! Неси страданье! Я хочу себя убить!
В пепел пасть, в огне сгорая, за грехи свои умру!
Я прощаюсь с этим миром, белым днём горю во тьму!
Потерялся… Грешным следом я топтал земную твердь,
Я искал средь жизни вечность, в вечности ищу я смерть.
Вспыхну факелом! Мгновеньем, всё ж увижу я тебя,
Вижу жизнь, её начало, вижу свет, растёт заря.
Пепел пал и камнем вечным он сковался там, где лёг,
Дни за днями в бесконечность он хранит свой грешный лёд.
Солнце жжёт, а камень хладен, дождь проходит – камень сух,
Даже ветер не заглянет, мимо мчится жизни круг.
Сбылось вечности проклятье, до сих пор он всё один,
Даже смерть концом не стала, даже в смерти он гоним.
Наказаньем стала жажда, вечно жить и жизнь губить,
Грех не смертью – покаяньем, можно было лишь простить.
* Исполины или нефилимы (ивр. נפילים — «падшие»)
