Параллель первая
Но прежде чем я окончательно порвал с действительностью, случилось вот что. Конечно, я был бы не я, если бы оставил попытки найти-таки своего старца-«певца». Однако неудача в ресторане поставила передо мной интересный вопрос: кто же из них реальнее, кто существует на самом деле — певец из действительности или старец из снов? Кого искать-то? В моей прошлой жизни такого вопроса просто не могло быть: сны есть сны, а реальность есть реальность, но теперь… В общем, купил я за бесценок какую-то развалюху на четырёх колёсах и принялся в свободное от службы и ночной «учёбы» время колесить по окрестным лесам в поисках привидевшегося мне во сне замка старца или чего-то похожего на него.
Шли дни, но моё упорство никак не вознаграждалось. Постепенно я изучил всё загородное пространство в радиусе примерно сорока километров, все просёлочные дороги были знакомы мне, я узнал много нового о людях по их хибаркам и дворцам, по дачам нуворишей и по заброшенным хуторкам, оставшимся от некогда цветущих деревень, но волшебного замка с прозрачными потолками среди них не оказалось. Всё было тщетно. И вот однажды настал момент, когда мне пришлось признать, что продолжать поиски бессмысленно. Тем более что промозглая осень превратила лесные дороги местами в непроходимые болота, в чём я лично смог убедиться именно тогда (таковы уж законы драматургии жизни!), когда возвращался из своей последней, как я решил, поисковой экспедиции.
Бесконечный ливень в тот день опустил сумерки раньше обычного, и до меня не сразу дошло, в какое серьёзное положение мы с моей колымагой попали, застряв где-то в дремучей безлюдной глуши. Когда же стало очевидно, что самому мне из огромной лужи не выбраться, а помощи ждать неоткуда, я вылез из машины и, поблагодарив небо всеми соответствующими случаю выражениями, побрёл по едва приметной лесной тропинке в надежде, что она выведет меня к людям. Ливень усиливался и темнело катастрофически быстро, так что вскоре я потерял из виду и саму тропинку, заблудившись окончательно. Уже давно промокший до нитки и потерявший всякую надежду, я присел под высокой разлапистой елью, совершенно не представляя, что делать дальше. Положение казалось безвыходным, точнее, разумный выход виделся только один — оставаться на месте под этой елью до рассвета, а там уж… И тут вдруг я увидел пробивающийся издалека сквозь тьму свет. Это был поистине спасительный огонь! Я сразу подхватился и без рассуждений побежал на него, как мотылёк летит на свет ночного фонаря. Мотылёк за этот полёт платит опалёнными крыльями, я же старался не думать о плохом.
Через несколько минут я вышел к деревянному дому, возможно, лесника, свет окон которого и привлёк моё внимание. Дом был довольно ветхий и какой-то громоздкий — с многочисленными пристройками, с крытой террасой вокруг и даже со вторым этажом. Так обычно выглядят старые школы в небольших деревнях, которые со временем превращаются в амбары, а затем и вовсе, никому не нужные, рассыпаются в прах, напоминая о себе лишь чёрными руинами в бузине и крапиве. Такая же участь, несомненно, ждёт в ближайшем будущем и этот дом, как только его хозяин по каким-то причинам оставит этот лес или этот мир, — только он, минуя стадию амбара, просто развалится и сольётся с природой, и будет иногда пугать заплутавших грибников своим жутковато-сказочным видом или, быть может, станет пристанищем для медвежьей семьи. Но пока ещё здесь точно жил человек — у медведя в берлоге не бывает электрического света.
Подойдя ближе, я немного удивился, что в такой глухомани у дома не было ни забора, никакого иного ограждения. Всё-таки дикие животные и, тем более, люди, которые вдали от цивилизации часто оказываются куда опаснее братьев своих меньших… Однако удивление быстро прошло, когда мне навстречу откуда-то из своего укрытия выбежали два огромных волкодава, наверняка задавившие на пару уже не одно лесное чудище, и ещё быстрее сменилось ужасом, едва я заметил, что оба они не на цепи. Беспомощно глянув на стоящую невдалеке высокую сосну без сучка, что называется, без задоринки на толстом стволе, я замер на месте и выдавил из себя первое, что пришло на ум: «Ребята, я свой!» Почему именно «ребята» и какой я им свой, я уточнять не стал, но уж больно не хотелось быть съеденным посреди дремучего леса без свидетелей и без всякой надежды на спасение. Тем не менее псы остановились и переглянулись, будто сказав друг другу: «Он ведь свой!», и неожиданно завиляли хвостами. И в ту же секунду откуда-то сверху (нет, не с небес, хотя я был уже готов ко всему, а всего лишь из распахнувшегося окна второго этажа дома) сквозь шум ливня до меня донёсся чей-то оклик:
— Заходите скорее, не мокните под дождём!
Я посмотрел наверх и так же громко крикнул в ответ:
— А собаки?
— Они вас не тронут. Заходите, дверь не заперта!
— Слышали, собачки, мне разрешили, так что…— обратился я теперь к бдительным мохнатым сторожам и, всё ещё с опаской поглядывая на них, пошёл к двери.
Едва я вошёл, в доме погас свет, и я остался стоять у самого входа в кромешной темноте.
— Сейчас-сейчас, не беспокойтесь! — сразу раздался где-то надо мной надтреснутый старческий голос, и послышалось шарканье нетвёрдых шагов. — Сейчас я зажгу свечу и спущусь к вам. Сейчас-сейчас…
— Вы извините за вторжение, — громко сказал я в ту сторону, откуда доносилась возня хозяина, — у меня машина заглохла, недалеко от вас… Точнее, застряла в луже…
— Да-да, сейчас-сейчас…
— А тут ещё как-то быстро стемнело…
— Да-да, понимаете, генераторы старые, наверное, где-то контакты замкнуло…
Сверху блеснул неверный свет и вслед за ним из темноты выплыло лицо старика-хозяина, держащего перед собой в одной руке горящую свечу, а второй прикрывающего её огонёк от возможного сквозняка. Старик медленно и осторожно стал спускаться ко мне по довольно крутой узкой лестнице, поскрипывающей при каждом его шаге, и мне невольно подумалось, что они — хозяин и дом — пожалуй, ровесники. Наконец он завершил свой долгий путь с небес на грешную землю — то есть со второго этажа на первый — и, убрав ладонь от огня, приподнял свечу и подслеповато всмотрелся в моё лицо.
— Здравствуйте, — просипел он в унисон с недавним скрипом лестницы, — я говорю, генераторы уже старые, впрочем, как и я, кхе-кхе… Наверное, замкнуло…
Я немного подумал и решил, что старик скорее всего не слышал мою историю о застрявшей машине, так что нелишне будет её повторить, однако он вдруг жестом свободной руки остановил меня и протянул свечу со словами:
— Посветите мне!
Затем подошёл к стоящему у стены комоду (естественно, увлекая за собой и меня со свечой), выдвинул верхний ящик и стал рыться в нём, как я предположил, в поисках фонарика. Но извлечённый им спустя минуту из ящика предмет мало походил на фонарик, скорее это были… Старик поднёс предмет к своим глазам и медленно повернулся ко мне.
— Вы!.. — выдохнул я и едва не выронил свечу из рук.
Передо мной всё в том же позолоченном пенсне стоял человек, которого я так долго искал, — старец Серафим.
Параллель вторая
«Иногда появляется чувство, что тебя нет, и ты бежишь к зеркалу, чтобы убедиться в своём существовании. Но вдруг оно окажется пустым? Или там ты увидишь только своего двойника вместо своего отражения?..
…Он донимал меня, мой двойник оттуда, с другой стороны. Он казался единственным препятствием. Я почти ничего не знал о нём и был слаб. В моих силах осталось только направить одно зеркало на другое и стать между ними. И просто наблюдать, как дробятся в зеркалах мои отражения, как они начинают жить своей жизнью, преображаясь сами и преображая действительность. Ведь они являлись не отражениями меня самого, как объекта этой действительности, а отражениями моего отражения, и так уже искажённого игрой света и тени. И где-то там, среди многочисленных клонов того, чего на самом деле нет, притаился он, мой двойник, прикрываясь щитом своей схожести с остальными. И вдруг — совершенно случайно — я понял, как можно сделать его слабее. Сместив немного в сторону одно из зеркал, я заставил двойника прятаться за всё меньшими и меньшими копиями отражений, пока наконец в самом дальнем, едва различимом отблеске зеркала он не исчез совсем. Я остался один! Конечно, только на время. Но это было моё время! И я, пока мне никто не мешал, без колебаний пошёл дальше — представил саму реальность, незыблемую и всемогущую, болтающейся между зеркалами Вечности. И она стала таять на глазах, показавшись мне в отражении своего отражения такой незначительной, жалкой, иллюзорной! Я забавлялся ей, словно детской игрушкой, вертел ею, как взбредёт в голову, разбирал на части, собирал снова в разных комбинациях, и она была совершенно бессильна перед моими прихотями. И тогда я понял, что реальность тоже подвластна обстоятельствам, что любой самый ничтожный вздох забавляющегося ею Дитяти может легко уничтожить её или создать заново; что лишь одна пылинка отделяет бытие от небытия, и, значит, можно эту реальность игнорировать, просто выбирая “чет” или “нечет”. Что бы ни выпало, это и будет каждый раз ответ. А все эти бесплодные поиски смысла там, где его никогда не было, в конце концов приводят к идее абсурдности разума — творца той самой реальности, которой на самом деле тоже нет; разум сам загоняет себя в тупик абсурда (провоцируя эти поиски), а попытки найти смысл в абсурде сами по себе бессмысленны.
Иное дело в “отражении”, за пределами привычного сознания, — там столько глубины, что начинаешь видеть за внешней абсурдностью этого вдруг открывшегося тебе мира истинный и великий смысл. И, познавая его, всё больше удивляешься — если в бессознательном столько силы, тайны и глубины, почему мы упрямо пользуемся одним только глупым и беспомощным сознанием?..»
* * *
Оставшись одна, Джу постояла немного у окна, глядя на темнеющее вечернее небо, и пошла в соседнюю — пустую — комнату к мирно спящему… тому, третьему. Он, конечно, не спит, но так похоже! Интересно, где он сейчас? Ей так захотелось быть рядом…
Джу прислушалась к его ровному дыханию, осторожно поправила упавшие ему на глаза волосы и беззвучно прошептала одними губами какие-то нежные слова. Затем вернулась назад, в обыкновенную, не хранящую никаких тайн комнату с мебелью и уютом, слегка прибралась в ней, переложив пару вещей с одного места на другое, пододвинула поближе к теплу кресло и забралась в него с ногами, укрывшись широким пледом. Всё. Наконец одна. Тишина и покой; весь мир исчез, и можно сосредоточиться. Сегодня в полночь ей понадобятся силы…
Джу наблюдала за играющими тенями на потолке и вспомнила вдруг почему-то своих родных, их бесконечные упрёки, разговоры по поводу её «ненормальности», непохожести на других. Особенно донимал старший брат: «Ну что ты всё выдумываешь, играешься в эти свои дурацкие игры? Неужели трудно быть как все, выбрать пару, завести детей и жить себе спокойно? Ведь тебе уже 23!» («25!!»; «27!!!») И так далее в том же духе. Короче, «не позорь семью…» И опять, и снова: «Будь как все! Будь как все! Будь как все!..» Словно гвозди в крышку гроба её индивидуальности. И что же, просто занять место в вечном круговороте? Вот течёт река и все капли в ней одинаковые, и все складываются в единое целое и несутся в одном направлении. И куда — неизвестно, и зачем — непонятно. Так надо. И, кстати, кому надо — тоже тайна. Поэты и философы, конечно, придумают этому вечному движению и смысл, и обоснование, но каплям-то что от этого? Ну уж нет!
И вот однажды её нашёл Старец. О, как важна была эта встреча, как она всё изменила! Теперь всё стало на свои места, и не надо было больше оправдываться непонятно за что, чувствовать себя ущербной и переживать, что там о ней думают другие. Потому что перед ней открылся мир, где всего этого просто нет!
Старец сразу объяснил главное: есть Избранные и есть остальные; у каждого своё предназначение. Ты — Проводник. Её это, правда, сначала смутило: чей проводник, куда? Но любопытство и — особенно! — предчувствие торжественной значимости перемены судьбы победили сомнения и страх. Ещё бы, ведь теперь её жизнь наконец-то обрела смысл, она же всегда знала, что всё не зря, не может быть, чтобы было так глупо: появиться и исчезнуть. Нет! Даже погибшая звезда оставляет свой свет! Всё имеет причину, ничего не бывает просто так! И каждая капля в той самой реке занимает своё место, и без неё, без миллиардов таких же капелек не было бы и самой реки…
Глава 7
Параллель первая
— Мы оба знаем, зачем вы здесь, не так ли? – произнёс Серафим внезапно помолодевшим голосом сразу после того, как наконец-то – спустя каких-то десять лет! – соизволил мне представиться.
— Может, и меня просветите? – немного придя в себя, ответил я.
— Всему...
— Опять вы!..
— Вы помните?
— Во всех подробностях!..
Старец… Я с самого начала пытался понять, кто он – волшебник, провидец, гипнотизёр? Что значит его появление в моей судьбе? От самого Серафима объяснений вряд ли стоило ждать. У него на любые вопросы заготовлен был один ответ: сейчас не время, а когда придёт время, то и так всё станет ясно.
Иногда мне казалось, что старец – это я сам, только в другом измерении или в другой жизни. Его способность внезапно появляться и исчезать вызывала сомнения в его реальном существовании, а какое-то особое отношение к зеркалам и всему, что с ними связано, было по меньшей мере необычным. «Мы все – чьи-то отражения», часто говорил он и любил пересказывать древнюю китайскую притчу о зеркальном народе, который однажды вступил в битву с миром людей, но проиграл её и волшебной силой Жёлтого императора был заточён в зеркалах и лишён индивидуальности. Безликие существа в Зазеркалье стали теперь простыми отражениями людей и обречены были рабски повторять любые их действия. Но придёт время, и они пробудятся от колдовского заклятия... Слушая эту и другие подобные пугающие истории, я внимательно присматривался к движениям старца и шутливо замечал – уж не является ли он сам моим отражением? Серафим обычно сразу замолкал и никогда не поддерживал эту игру.
Впрочем, на какую-то странную мистическую игру была похожа теперь моя собственная жизнь в доме старца. Конечно, как и было давно уже определено неведомыми мне силами, я остался у него и продолжил своеобразный курс обучения, начатый в волшебных снах после моего «озарения» в зеркальной капсуле. Очень скоро я узнал, что эта капсула существует на самом деле, более того, она находится здесь, в доме Серафима! Это открытие меня просто ошеломило.
— Только не говорите, что всему своё время! – в нетерпении воскликнул я и потребовал показать мне её.
Старец задумчиво посмотрел на меня, словно оценивая, готов ли я встретить наяву то, что можно увидеть только во сне, но, видимо, моя решительность не оставила ему выбора.
— Хорошо, – наконец ответил он, – только сначала вы должны кое-что узнать.
Параллель вторая
«…Да, сознание упрощает нам наше существование! Звучит парадоксально, но благодаря способности мыслить, мы мало о чём задумываемся. Любая отвлечённая мысль усложняет нам жизнь и дезорганизует её. Сбивается привычный ритм, сразу всё идёт не так или внезапно становится ясно, что всё идёт не так. Но только ты успеваешь понять это, как тут же кто-нибудь рядом говорит тебе: “Да не бери ты в голову, живи проще!” И ты думаешь: “Действительно, что это я?..” И возможность упущена.
Но, слава богу, есть кто-то и на твоей стороне. И вдруг откуда-то из глубины, из “под” сознания, приходит другая мысль: “А ведь куда уж проще! Не пора ли немного себя усложнить?” И вот ты уже мчишься открывать неведомые земли, лезешь в самое ядро атома или посылаешь всех к чёрту и уходишь в горы. Или в леса. Но это — только активизация сознания, пробуждение от летаргии обыденности. А что там с “другой стороны”, откуда, собственно, и пришла эта спасительная мысль? Кто или что вытолкнуло её на поверхность сознания, заставив тебя проснуться? Что там “под” ним (сознанием)? Или “вне” его (сознания)? Если кто-то и пытался когда-нибудь копнуть глубже, то только как сторонний наблюдатель, извне, напрочь игнорируя тот факт, что анализ включает работу сознания, и всё, что “под”, тут же прячется в самый дальний и тёмный угол. А то и вовсе бежит из комнаты. Как же быть? Как осознать то, что мгновенно исчезает от “осознания”? Как увидеть тьму, включив свет? Как успеть разглядеть отражение зеркала в зеркале, пока оно не раздробилось на бесчисленное множество своих микроскопических копий? Ответ оказался простым, как любая истина: надо искать не “под” или “вне”, а самому идти “в”…»
* * *
Джу в полудрёме представила себя барахтающейся капелькой в безбрежном океане и тихо рассмеялась. И как в этом океане её нашёл Старец? Ведь он сказал, что ему нужна была именно она и только она. А уж как Джу ждала этой встречи!
Старец без промедления взялся за её «обращение», посвящая во все таинства своего великого Знания, ставшего её судьбой. Как оказалось, он знал о ней всё, знал не только её прошлое, но и будущее далеко наперёд. А вот что знала о нём Джу? И что знает сейчас, спустя столько лет после их знакомства? Кто он на самом деле, кем был раньше, чем занимался всю свою долгую жизнь? Сам он называет себя Привратником у Врат Знания, не объясняя подробно, что это значит. Она — Проводник. А ещё есть Избранные, вокруг них, в общем-то, всё и крутится, они — центральные звенья в этой мистической цепи, служению им посвящают свою жизнь и Привратник, и Проводники, и многие-многие другие, даже сами того не ведая. В обязанности Старца-Привратника входит сводить Избранных с предназначенными им Проводниками, открывать им Врата Знания, иногда, если понадобится, «подталкивая» их в спину, а также следить за тем, чтобы «туда» не проникли непосвящённые. А Проводник…
Честно говоря, это было похоже на какую-то магическую тарабарщину, но Старец пообещал, что со временем всё прояснится. И правда, с течением времени многое становилось понятней Джу, день за днём, шаг за шагом она медленно, но верно продвигалась по пути великого Знания под чутким руководством своего мудрого наставника. И вот наконец наступил момент, когда Старец посчитал её достаточно подготовленной для знакомства с таинственной Зеркальной Комнатой, что означало переход на более высокую ступень посвящения.
Комната эта занимала центральное место в его странном, будто свалившемся в гущу леса из какого-то другого мира доме, где всё это время жила Джу. Огромный, немного нелепый, вдалеке от прочих поселений, он хранил много тайн, но ни одну не выдал без воли своего хозяина. И о существовании Зеркальной Комнаты Джу долго даже не догадывалась, хотя была уверена, что изучила дом вдоль и поперёк. Тем сильнее было её впечатление, когда она впервые увидела это… сияющее чудо, волшебство! «Даже не пытайся понять, — ответил на её немой вопрос Старец, — есть вещи, непостижимые для разума. Просто пользуйся Комнатой, как дышишь воздухом». И она с радостью приняла его совет. С этого дня Зеркальная Комната стала для Джу важнейшим местом на свете. В ней она теперь проводила большую часть своего времени, проникаясь значимостью предстоящей миссии, глубоко уходя в размышления, накапливая в себе всё то новое, что пришло к ней в последнее время. Причём каждый раз перед посещением Комнаты необходимо было пройти особый ритуал очищения, как духовного, так и физического, а чтение молитв-заклинаний помогало избавиться от посторонних мыслей.
Однажды, после её очередного соприкосновения с сокровенным Знанием, Старец многозначительно намекнул, что за ней наблюдал кто-то со стороны. Джу была просто взбешена. Она-то всегда полагала, что интимность процесса в Зеркальной Комнате по определению не может быть доступна кому-то ещё, тем более чужаку «со стороны», и вдруг такое открытие! Однако Старец, проигнорировав её возмущённые возгласы, после бесконечно длинной паузы соизволил наконец объяснить, что великое таинство никоим образом и не нарушалось, а ему самому к священной Комнате, к сожалению, вовсе нет доступа, даже когда она не занята Джу. Контакт же происходил на ином уровне восприятия, ей пока неизвестном, и участвовал в нём никакой не чужак, а… Избранный! Что?! Здесь был он, Избранный, тот, которому она предназначена в Проводники? Неужели свершилось?.. Джу с замиранием сердца бросилась к Старцу, мгновенно позабыв свою недавнюю обиду: и где он? Когда они увидятся? Что теперь будет дальше? Но Старец неожиданно холодно отстранил её от себя и почему-то угрюмо, недовольным тоном пробурчал, что ещё не время. Как, как не время? — возмутилась она, — ведь я так долго ждала этой встречи! Всему своё время, ещё суровей сказал он, и на этом разговор прекратился, оставив её в недоумении и растерянности.
Целую неделю Джу чувствовала себя несчастной и обманутой. Разладился даже её контакт с Зеркальной Комнатой, а со Старцем она вообще старалась не разговаривать. Он же лишь раздражающе хитро ухмылялся и сам не навязывал ей своего общества.
Прошло ещё какое-то время. Джу начала понемногу отдаляться от Старца, от Зеркальной Комнаты, от предначертанной ей миссии, от того, что составляло теперь, кажется, весь смысл её жизни. Всё чаще она возвращалась в город, в свою квартиру, пытаясь хоть как-то отвлечься от навалившейся вдруг хандры. Ей даже стало казаться, что всё, что случилось с ней после знакомства со Старцем, несерьёзно, неважно и уже прошло. Видимо, остаётся только вернуться к своей прежней безотрадной жизни, опять выслушивать бесконечные нравоучения брата, чувствовать себя во всём виноватой и мечтать, чтобы это поскорее закончилось. И тут…
Случайности — нити судьбы, любил повторять всезнающий Старец, и он, как всегда, оказался прав. Всё произошло совершенно случайно, как и должно происходить то, что впоследствии имеет право на долгую жизнь (тоже его слова). Как-то тёплым летним вечером Джу неспешно прогуливалась по городскому парку, наслаждаясь щебетанием птиц и лёгкой освежающей прохладой и беспечно листая на ходу книгу, которую собиралась почитать где-нибудь в укромном месте на лавочке. Более внимательные прохожие обходили замечтавшуюся брюнетку, уступая ей дорогу, но нашёлся в парке ещё один мечтатель, и, конечно, они столкнулись. Он тотчас начал неловко извиняться, поднял выпавшую из её рук книгу, и тут их глаза встретились. Джу сразу почувствовала, что тонет в этих синих бездонных глазах, и в ответ на его извинения, кажется, сказала какую-то глупость о том, что в прошлой жизни они, возможно, были мужем и женой. Он рассмеялся и лукаво признался, что не сразу узнал её. Она же, поддерживая игру, заявила, что он всегда был легкомысленным. Так, слово за слово, они не заметили, как проговорили до захода солнца, и он, спохватившись, что ей, наверное, пора домой, а уже совсем темно, вполне логично предложил себя в качестве провожатого. Вообще всё с самого начала было легко и естественно. Может, они и правда прожили прошлую жизнь вместе?..
Так эти двое ещё долго гуляли под призрачным звёздным небом, явно покровительствующим их неожиданной гармонии, и вдруг он начал рассуждать о том, как трудно бывает найти в этой жизни близкое по духу существо, свою совершенную половинку.
— И каков же он, этот ваш идеал? — весело спросила она.
— Ну… — Он немного растерялся.
— На что, к примеру, ваша «совершенная половинка» должна быть похожа? — попыталась Джу помочь ему сформулировать свою мысль.
Он ещё чуть помедлил, вероятно, подбирая нужные слова, и вдруг заговорил каким-то неизвестным ей языком, которым в её окружении не разговаривал никто и никогда, — языком образов и сравнений.
— Она должна быть похожа… — тихо начал он и глянул вверх, — на августовское ночное небо, полное глубины и смеющихся звёзд; она должна быть похожа на лёгкий свежий ветерок с моря в жаркий день; она должна быть похожа на капельку росы на утреннем полевом цветке; она должна быть похожа на падающий хлопьями снег в свете ночных фонарей; она должна быть похожа на радость ребёнка, получившего долгожданный подарок; она должна быть похожа на мою маму, когда я был ещё совсем маленьким; она должна быть похожа… на тебя, — неожиданно закончил он и вдруг нежно-нежно, будто тот самый лёгкий ветерок с моря, поцеловал её прямо в губы.
Джу почувствовала жар внизу живота и как бешено заколотилось сердце в груди, выталкивая наружу соски. Такого острого сексуального желания она ещё не испытывала в своей жизни. И когда в конце их первой встречи он сказал ключевые слова, ясно указывающие, что перед ней тот самый Избранный, Джу не знала, радоваться этому известию или огорчаться. Ведь с кем-то другим всё было бы намного проще, а с Ним наверняка всё окажется гораздо сложнее…
Глава 8
Параллель первая
— Итак, – начал Серафим свои объяснения, – вы должны отдавать себе отчёт, что подошли к рубежу, переступив который уже не сможете вернуться обратно. Собственно говоря, ваша прежняя жизнь уже давно закончилась...
Он вдруг осёкся и внимательно посмотрел на меня. Я не понял его странной реакции или, возможно, упустил что-то, и решил сделать вид, что ничего не заметил. Старец ещё немного помолчал и продолжил:
— Так вот, Зеркальная Комната, которую вы называете капсулой, – физический объект. Несмотря на свои необычные свойства, она существует вполне реально, занимает своё место во времени и пространстве. Правда, и время, и пространство в ней не подчиняются материальным законам, можно даже сказать, что их там нет вовсе... Как нет и самой Комнаты...
Я с удивлением глянул на Серафима, пытаясь понять: он просто заговаривается или увлёкся пересказом своей очередной притчи?
— Так она есть или её нет? – не удержался я от вопроса.
— Комната есть, но видеть её можете только вы.
— Как это? А вы?
— Я имею способность её видеть, но не вижу.
— Как это может быть?
— Очень просто. Любой человек может подойти к роялю и нажать несколько клавиш, но не всякому дано сыграть или сочинить мелодию. Взяв в руки краски и поводив кисточкой по холсту, не станешь ведь художником! Вот так и с Комнатой: я хозяин дома, в котором она находится, образно говоря, я держу от неё ключи и знаю, что она есть, но не имею к ней доступа. То есть, стою с кисточкой перед холстом, но не умею рисовать.
— А кто же умеет? Кто «художник»?
— Разве вы не догадались? Вам надо научиться не задавать вопросы, а до всего доходить самому.
Старец замолчал, предоставляя мне возможность подумать над его последними словами. И я стал думать.
Итак, есть некая мистическая зеркальная комната, с помощью которой можно попасть в мир, где нет ни времени, ни пространства. Она обладает какой-то мощной энергией, силой, природу которой мне не дано пока постичь. Возможно, это не дано никому, самая страшная сила та, о которой никому ничего не известно, но есть люди, способные ей воспользоваться, и я один из них. Для чего существует зеркальная комната, какие возможности она в себе скрывает, кто её создал и для каких целей – ответы на все эти вопросы, вероятно, тоже пока никто не знает, даже Серафим. Кажется, он ясно дал понять, что его миссия подходит к концу. А может, нет... По крайней мере, ясно, что старец должен был привести меня к этой комнате, вручить от неё, как он сам говорил, «ключи» и... А что же дальше? Теперь всё зависит только от меня? Или от кого-то ещё? От кого? Наверняка время покажет. Или комната, в которой его нет...
Параллель вторая
«Мне многое помогли понять существа… Я уже упоминал о них, так, вскользь, но кое о чём умолчал, возможно, от невнимания или от непонимания. А ведь это “кое-что” может оказаться самым главным! Вы, наверное, решили, что речь идёт о каких-то высших существах, скажем, богах или вроде того? Нет, совсем наоборот! Эти существа из эфемерного мира Зазеркалья; они и сами весьма эфемерны — такие странные, незримые, непохожие на нас, очень деликатные и даже робкие. Вообще неясно, как их можно распознать — настолько они далеки от нашего мира; да у меня это и не получилось бы, если бы не… Но об этом чуть позже. Так вот, богом скорее был для них я. И меня это положение очень смущало, потому что я сам был в поиске, а бог, он ведь ничего и никого не ищет, не правда ли? Ищут его. Хотя меня-то они как раз искали… Но это случайное совпадение. Я-то знал, что я не бог! (А кстати, знает ли бог, что он бог?) А они — нет!»
* * *
Джу очнулась, когда косые песочные часы Ориона остановились напротив окна. Воспоминания столкнулись с настоящим и испуганно улетели прочь. Пора…
Изогнувшись в кресле грациозной кошкой, она сладко потянулась и встала. Кажется, всё готово. В соседней комнате перед огромным слегка вогнутым зеркалом, перемещённым из прихожей её верными помощниками, установлен невысокий широкий стол, по четырём углам которого разместились, словно нахохлившиеся совы, четыре толстые восковые свечи, готовые в нужный момент исполнить своё предназначение. Чуть поодаль от стола, тоже напротив зеркала, теперь уже в удобной позе лежит на тахте… тот, третий. Он ждёт. Дело за Джу…
Орион, полночь, луна; больше никакого источника света. Спустя минуту в помощь луне всколыхнулись четыре крыла-пламени заворочавшихся в темноте «сов» — сакральное таинство началось. Его единственная жрица, жертвенно сбросив с себя одежды и возбуждённо сверкнув заигравшими в расширенных зрачках огоньками, властно посмотрела на укрощённое ею в эту ночь созвездие, и тотчас зависшие в невесомости песочные часы Вселенной послушно перевернулись, заставив время пойти вспять. Всё вокруг затихло в священном трепете, лишь едва слышалось учащённое дыхание отступившей немного назад и растворившейся в ожившей от неверного света свечей глубине комнаты дикой кошки, да трещал плавящийся воск. Пламя разгорелось сильнее, и его колеблющийся свет теперь изредка выхватывал из вязкой темноты то поблескивающие колдовским огнём глаза жрицы, то разные части её прекрасного обнажённого тела, ставшего слегка влажным от невероятного напряжения. Сама же шаманка-хищница неподвижно замерла, словно перед прыжком, беззвучно нашёптывая тайные заклинания и бегло посматривая на стоящий перед ней стол. И действительно, спустя какое-то время её гибкое тело вдруг мгновенно оказалось на этом столе; она тут же ловко опустилась на колени, присела на пятки и, встряхнув своей чёрной гривой, энергично вскинула руки вверх. Ещё через секунду, закрыв глаза и впав в магический транс, дикая кошка глухо застонала и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, запуская механизм священнодействия. Руки её плавно задвигались по воздуху, подобно тому, как гнутся под ветром ветви молодого, но уже достаточно крепкого дерева, стон сменился негромким рычанием, и всё вокруг переменилось. Очнувшиеся от дремоты свечи-совы с четырёх сторон потянулись своими огненными крыльями к черноволосой властительнице зачарованной ночи, лаская её упругую кожу и окрашивая её в бронзово-багровые тона; отражённая в зеркале комната, словно войдя в другое измерение, неожиданно сдвинулась со своей казавшейся незыблемой основы и плавно поплыла вокруг отражения всё более активизирующейся распорядительницы тайных сил, с каждым новым витком тоже заметно ускоряясь (при этом реально существующая по «эту сторону» комната оставалась абсолютно безучастной к вольностям её зеркальной копии, не меняя своего статичного положения).
Вдруг жрица замерла и, широко раскрыв свои хищные чёрные глаза, впилась жадным и пронзительным взглядом в отражение в зеркале… того, третьего. Также внезапно прекратила своё движение и комната, а само зеркало подёрнулось лёгкой дымкой и всё его потустороннее пространство затянуло туманом. Казалось, волшебство этой ночи подошло к концу. Однако пауза была недолгой. Затихшая на пике магического действа жрица, едва уловимым повелительным движением руки стерев с зеркала завесу тумана, стала так же цепко и сосредоточенно, как недавно на отражение… того, третьего, смотреть на своего двойника, долго, глаза в глаза. От этого пристального, почти безумного взгляда по поверхности зеркала пробежала мелкая рябь, как будто оно вздрогнуло, как живое существо; в его вогнутом пространстве сверкнул мощный заряд дремавшей доселе энергии, заставивший все отражения причудливо исказиться; вспугнутые огненные совы, суматошно забив крыльями, взлетели в воздух и закружились, сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее вокруг возобновившей свои движения заклинательницы, подчиняясь их ускоряющемуся ритму. Изменился и сам характер магического обряда: грациозная кошка вдруг превратилась в рассвирепевшее, нечленораздельно изрыгающее скорее проклятия, чем заклинания, сверхъестественное существо, какую-то неземную фурию, агрессивно рубящую руками по воздуху и приказывающую своими сверкающими яростью и страстью глазами чему-то пока неясному случиться, явиться, произойти. Повинуясь этому решительному призыву, всё вокруг зашаталось, поплыло, стало зыбким, непохожим на действительно существующее; завращалась вновь и комната, точнее, как и раньше, одно её отражение, не смутив покоя своего оригинала, только теперь в общем круговороте стали вдруг возникать невесть откуда взявшиеся странные предметы, жуткие уродливые лица, диковинные животные, сливаясь в фантасмагорические картины неведомых миров, расплывающиеся в мареве преломлённой реальности.
Наконец вращающийся, сошедший с ума мир в зазеркалье слился в сплошную непроницаемую пелену в своём центростремительном движении, и скоро в зеркале различимым осталось только лицо неистовой фурии, даже одни её глаза, устремлённые в самый центр этой бешено крутящейся воронки, затягивающей в себя всё вокруг. И вдруг, когда казалось, что весь мир сейчас исчезнет в этой ненасытной чёрной дыре, в одно мгновение всё прекратилось: стихли зазеркальные демоны, дыра исчезла, пожрав самоё себя, а фурия, резко нагнувшись и уткнувшись лицом в колени, затихла, как будто вся жизненная энергия разом покинула её обмякшее тело. Кажется, всё вернулось к своему прежнему состоянию — состоянию покоя.
Однако на самом деле напряжение достигло апогея, словно натянутая до предела тетива незримого лука, готового в любой момент выпустить по цели стрелу. И эта цель нашлась — внезапно прямо из головы измождённой, лежащей без движений Джу, подобно выпущенной стреле, вышел яркий, осветивший комнату луч и, упёршись в зеркальную поверхность, каким-то непостижимым образом продолжил свой «полёт» внутрь зеркала, к голове отражающегося в нём… того, третьего, тем самым соединив собой два мира — по ту и по эту сторону от разделяющей их тоненькой серебристой пограничной полосы. Едва завершив свой путь и войдя в голову… того, третьего, луч задрожал бледно-голубым светом, явно передавая от Джу к нему и обратно какую-то сокровенную информацию.
Глава 9
Параллель первая
После небольшой паузы, заполненной моими размышлениями, я повернулся к Серафиму и сказал:
— Ну что ж, теперь я готов. Можете отвести меня в зеркальную комнату и вручить от неё «ключи»!
Старец вновь очень внимательно посмотрел на меня, и, кажется, его взгляд опять скрывал гораздо больше, чем я смог понять.
— Если вы действительно готовы, – многозначительно произнёс он, – тогда просто закройте глаза и смотрите.
Я хмыкнул, подумав о противоречии слов, послушно закрыл глаза и тут же... увидел комнату. Я видел её каким-то другим, необычным, внутренним зрением, видел сразу всю, со всех сторон. Явно находясь вне комнаты, я видел её изнутри, во всех красках, в уже знакомом волшебном сиянии, во всеобъемлющей полноте. И вдруг понял, что в ней кто-то есть. И сразу отвёл глаза в сторону.
— Что-то случилось? Ни на мгновение не отводите взгляд! – услышал я откуда-то сверху взволнованный голос старца.
— Мне неловко... смотреть.
— Вы увидели женщину?
— Обнажённую женщину!
— Послушайте, вам надо привыкнуть, что не всё, что вы видите, является таким на самом деле. Помните, что вы находитесь в необычном месте, в Зеркальной Комнате, в которой действуют другие законы. Разве вам необходимо ещё это объяснять?!
— Вы хотите сказать, что комната... делает эту женщину обнажённой?
После некоторой паузы Серафим произнёс что-то странное:
— Комната делает её женщиной.
— Что... что вы имеете в виду?
— Повторяю, ни на мгновение не отводите взгляд! Вы видите Проводника, знающего дорогу к Тайне, в доступной в данный момент вам форме. Этот Проводник – ваш, а вы для него – его Избранный, единственный хозяин и смысл. Он существует для вас и благодаря вам. Но в то же время вы только через него можете воспользоваться силой Комнаты. Вы – две половинки единого целого. Запомните это навсегда и берегите своего Проводника, иначе всё потеряет смысл...
— А она... знает, что мы за ней наблюдаем?
— Вы, кажется, меня не слушали? Вам надо научиться видеть в этой... в этом существе только своего Проводника! От этого зависит... всё! К тому же мне Комната не доступна, вы забыли? Так что я не вижу ничего, что в ней происходит... Вы смотрите?
— Да, я смотрю...
Я смотрел на похожую на прекрасный белый цветок женщину, сидевшую с закрытыми глазами на зеркальном полу в комнате, состоящей сплошь из зеркал, и видел тысячелепестковый Лотос, сияющий вокруг меня своими бесчисленными отражениями. Я смотрел во все глаза на этот чудесный белый Лотос и понимал: что бы теперь ни случилось со мной или со всем миром, я не вернусь в свою прежнюю жизнь больше никогда.
Параллель вторая
«— Здравствуй, мой Бог! Наконец-то я достучалась до тебя!
— …
— Ты слышишь меня? Это я, Джу!
— Джу…
— Я всё сделала, как ты учил…
— Здравствуй, мой Лотос!
— Ты всегда говоришь непонятно. Что это — лотос?
— Это ты, Джу!
— Ты там давно…
— Здесь нет времени… Есть только “всегда” и “никогда”…
— Мне очень тебя не хватает.
— Пока нельзя…
— Понимаю. Какое теперь у тебя имя?
— Другое.
— Но как мне тебя называть?
— Так и зови: Другой.
— Ты там… кого-нибудь видел? Другой…
— Только мельком.
— Как это?
— Я видел… Того, Кто Всё Знает.
— Никогда о нём не слыхала!
— Многое не так, как ты себе представляешь, Джу.
— Я догадываюсь. Но ты…
— И многое не так, как я себе представлял. Здесь, в промежуточном мире, всё промежуточное. Только оттенки смыслов, неясные очертания в сумеречном свете… Здесь нет ничего однозначного. И Того, Кто Всё Знает, можно увидеть, только если не смотреть прямо на него, а направлять взгляд чуть выше его головы, иначе он всё время ускользает, уходит куда-то вниз и исчезает совсем, как видение. И вопросы ему можно задавать только междометиями, междустрочиями, не выдавая сразу истинное содержание и смысл.
— Ты что-то узнал?
— Я должен сказать тебе, Джу… Я из тех, кто видит сны!
— Что?.. Ты видишь сны? Но этого не может быть!
— Это так.
— Значит, это правда? Люди действительно существуют?! Ты — человек?
— Я один из них…
— А мы?
— А вас нет!
— Как это?
— Ты не можешь видеть сны, потому что ты сама — сон!
— Сон?.. Чей? Твой?
— Не знаю… Но в промежуточном мире из намёков Того, Кто Всё Знает, я понял, что вы, видимо, находитесь в прямой зависимости от нас, ваш мир — как отзвук нашего, как эхо. Вас без нас нет, точнее, не было бы. Но после того как вы — благодаря нам — появились, вы, возможно, стали существовать самостоятельно, остались, как эхо, продолжающее звучать уже независимо от своего источника. Но что есть эхо? Ответ так же неясен, как и вопрос… Ты что, плачешь, Джу?
— Значит, ты для нас… для меня недосягаем?
— Я не знаю ответа, Джу…
— А как же быть нам? Младший совсем извёлся… Я ведь твой Проводник, ты помнишь? Что я без тебя? И мы все?
— Обещаю — я не оставлю вас, я не оставлю тебя, Джу! Но пока… Давай подождём! Помнишь, что говорил тебе Старец? Давай подождём случайности. Что-то должно произойти! И я верю, что всё будет хорошо!..»
Глава 10
Две параллели
Нити судьбы пронизывают пространство. Случайна ли была эта встреча? Не шли ли они, эти двое, навстречу друг другу целую вечность? Из судьбы в судьбу, из жизни в жизнь. Для новой жизни.
...Это произошло ясным летним днём, ближе к вечеру, в тот час, когда горячий неподвижный воздух убаюкивает дремлющих на лавочках в городском парке стариков и заставляет временами терять бдительность молодых мамаш, выгуливающих своих беспокойных малышей на зелёных лужайках. Она медленно плыла в этом прозрачном воздухе навстречу Ему в лёгком открытом платье, которое из-за спадающих на плечи густых, чёрных как смоль волос просто слепило глаза своей сияющей белизной, и листала на ходу томик, быть может, стихов, невнимательно пробегая глазами по строчкам. И когда Он, приметив Её ещё у главных ворот парка, как бы случайно встал прямо у Неё на пути, всё уже было предопределено.
— Я вчера видел странный сон, – шутливо сказал Он, протягивая Ей после слов извинений выпавшую из Её рук книгу, – и вы мне в нём хотели сказать что-то важное, но не успели. Говорите!
— Неужели? – Она подняла на Него свои чёрные пронзительные глаза и показала обложку книги – что-то о толковании снов. – Я как раз только что читала об этом!
— И что же вы скажете?
— Я скажу... Я скажу...
Наверное, Она думала, что бы такое ответить, но вдруг Её тон стал необыкновенно серьёзным:
— Я скажу, что в прошлой жизни мы с вами были мужем и женой!
Её ответ оказался для Него настолько неожиданным, что Он на пару минут потерял дар речи. И всё же за Ним был следующий ход.
— Послушайте, – сказал Он наконец, – так может нам не тратить время зря, а сразу перейти к главному?
— И что же, по-вашему, главное? – слегка нахмурилась Она.
— А главное то, что я хочу пригласить вас в это кафе на наш первый семейный ужин!
Она задумчиво помолчала, как бы решая, согласиться или нет, и вдруг, кажется, несколько невпопад спросила:
— Как вы думаете, по ту сторону зеркал есть жизнь?..
Эпилог
— Дождь шумит, слышишь? Так звучит наша планета!..
— Дождь стихает...
— А какой запах у свежего сена здесь, под навесом, после дождя! Так пахнет наша планета...
— Запоздалый гром...
— Наши миры так же непостижимы друг для друга, как женщина для мужчины...
— Ты мне рассказывал. Как мужчина для женщины...
— Но они так же важны друг для друга и взаимосвязаны.
— На самом деле наши миры – это один мир. Наш мир...
— Как мы не поняли этого сразу? Теперь никто не отнимет тебя у меня!
— А тебя у меня!..
