Она сидит, поджав ноги на кухонном диванчике. Плюхает в кружку коньяка, разбавляя его кофе. Делая пару глотков, произносит - Лю, кофе у тебя класс!!

***

В кабинете профессора перед столом стоял начальник подотдела по медицине
Ушвиц в синем костюме с отливом. Рядом находились, пришедшие с ним, сотрудник
посольства Бразилии и Чичикова.
Василий Францевич сидел в кресле. При этом на загорелых щеках доктора было столь же
растерянное выражение, как и у Виктории Викторовны, сидящей рядом за столом.
- Как же писать? - нетерпеливо спросила она.

***

Жизнь доцента Файнгольда приняла окраску странную, беспокойную и волнующую. Одним словом, работать в такой обстановке было просто невозможно. На другой день после того, как он развязался с Симоном Забыймоскалем, ему пришлось выключить свой рабочий телефон, а старую симкарту сжечь. Вечером, проезжая в троллейбусе мимо стадиона, доцент увидел себя на огромной мачте с прожекторами. Бигборд показывал «Видеохронику Донбасса».

«Вся правда о кровавом убийстве в сауне!!» - прыгал в глаза заголовок газеты из киоска на краснолучской рыночной площади. Заголовки стреляли: «Вся правда о куриной падучей на западе. – Будет ли арестован завлабораторией, с фотообзором!», «Вся правда про открытие икс-волн жизни доцента Файнгольда!!»

***

Бог его знает почему, Эдик ли тут виноват, или потому, что сенсационные известия передаются сами собой по воздуху, но только в шахтерском Красном Луче, а через день и в гигантском кипящем Киеве вдруг заговорили о курозавре и о доценте Файнгольде. Правда, как-то вскользь и очень туманно.

***

- Василий Францевич, зайдите ко мне, - нам необходимо
поговорить! Виктория Викторовна была бледна. Они сели в кабинете, профессор
налила коньяк, нарезали лимон, закурили.
- Ситуация катастрофическая, вы же сами видите в какое непотребство превратилась
бразильская старушка.
- Уму непостижимо!

Бабе Шуре, по-уличному Шунде, стукнуло шестьдесят. Дети и внуки выросли, и она поняла, что не жила вовсе. Где этот красивый мир, который она ежедневно видит по телевизору!? Двухэтажные дома с диванами посреди комнат, изящные лестницы и балконы, ухоженные дамы, которых язык не поворачивается назвать старухами….
- Вы хотите в пятьдесят выглядеть на тридцать пять? Тогда пользуйтесь продукцией кампании «Эвалар».
- Хочу! Всё хочу!

***
Дело было вот в чем. Когда доцент приблизил свой гениальный глаз к окуляру, он, содрогнувшись, увидел, что в белковой жидкости яйца плавал уже не куриный эмбрион, а настоящий ящер размером с цыпленка. У него было четыре чешуйчатые когтистые лапы, гладкая зеленоватосерая кожа, длинный завитой хвост с шипами, остистая спина, но маленькая уже петушиная головка с клювом и серьгами. Покрывшись холодным потом, Файнгольд увидел, как создание открыло один глаз, посмотрело на него с невероятной злобой, и заскребло когтями по скорлупе, пытаясь распрямить хвост…

***

Был летний вечер. Конец августа. Предобеденное время. На мониторе в приемной
висел маленький листок бумаги, на котором рукою Виктории Викторовны было
написано: "Марихуану курить в клинике запрещаю". В.Воздвиженская. И синим
карандашом крупными, как пирожные, буквами рукой Василия Францевича: "Просмотр
порносайтов от пяти часов дня до семи часов утра воспрещается". Затем рукой Вали:
"Когда вернетесь, скажите Виктории Викторовне: я не знаю - куда она ушла. Федор
говорил, что с Ушвицем". Рукой Воздвиженской: "Сто лет буду ждать ветеринара?"
Рукой Федора печатно: "Валя ушла в лечебницу, сказала приведет".

***


Той весной Семен Оттович переживал необычайный взлет своей, истосковавшейся по науке, палеонтологической натуры. Файнгольд развил кипучую деятельность в своем кабинете вивария при медучилище, где вел кружок зоологии. Кружок состоял из него самого, и одного-единственного студента фельдшерского отделения Эдика, который поначалу был привлечен не по собственной воле, а ради отработки «нб», коих у того накопилось изрядно.

***


Был уже полдень, майское солнце нежарко вливалось через окна файнгольдова кабинета, пахло парующей землей и тюльпанами с грядки под окном. Но сильно побледневший доцент все ходил и ходил взад и вперед по кабинету, глядя сквозь стену, не замечая и не ощущая звуков и запахов.

***

Котя Жмунд не опоздал. Когда Виктория Викторовна уехала домой, он
распустил свежий шов у спящей Чичи, и три часа терзал удаленные яйца
миллионерши, пока не пришил их макаке на место. Радовался он бесконечно, мня
себя уже светилом трансплантологии, и, отслюнявив измученным Василию
Францевичу и Вале деньги, попытался улизнуть. Но анестезиолог популярно
объяснил институтскому товарищу, что «не годится хирургу бросать пациентку
после длительной операции, пусть даже и светилу…». И Котя остался наблюдать
Чичу до утра. Потом сбежал на работу.

***


Итак, доцент Файнгольд открыл свежий номер местной газеты «Краснолучская правда» на последней странице. Здесь среди объявлений о продаже шлакоблока и вестей о курином дохе, в рубрике «Разное» он прочел то, что заставило его вскочить, и, обхватив голову руками, забегать по кабинету. В заметке сообщалось дословно следующее:

***

На узком операционном столе лежала, раскинувшись, обезьянка Чича. Из ее рта
торчала интубационная трубка, наркозный аппарат периодически вздыхал, мониторы
ярко светились разноцветными цифрами и ритмично пикали, на черном экране плыла
изумрудного цвета кардиограмма. Живот обезьянки был выбрит наголо, обложен
стерильными салфетками и оранжево блестел от бетадина.

***

Рассыпной звонок пролетел по клинике, стеклянная дверь открылась,
в кабинет вошел анестезиолог Василий Францевич, вручил Виктории Викторовне
листок и доложил:
- Годы показаны неправильно. Вероятно, 74-75. Тоны сердца глуховаты.
Кардиограмма – возрастные изменения, не выражены. Функциональные пробы на
нижней границе. Биохимия крови в норме. Аллергия на кокаин.

***
1 мая 2017 года, утром, преподаватель анатомии и физиологии медицинского училища города Красный Луч, а в прошлом доцент палеонтолог киевского университета Файнгольд, зашел в свой кабинет. Преподаватель нажал кнопку на системном блоке и стал ждать, пока компьютер загрузится, рассеянно пробегая глазами свежую прессу. За открытыми окнами кабинета шумела птичьими голосами и засыпала тротуары абрикосовым цветом весна шахтерского городка. Но лицо бывшего доцента университета не выражало по этому поводу никаких эмоций.

***

- Спасена лаборатория! Вы, Вася, наверное, и не знаете, как потратить
полмиллиона?
- Чьи?
- Да Ваши же!
- Профессор!?
- Вот послушайте, голубчик, – на этой неделе в Киев прилетает из Бразилии одна
владелица заводов-газет-пароходов и она хочет омолодиться у нас. Влюблена
безумно в какого-то жиголо и мы ей трансплантируем яичники от Чичи!

Через неделю Чича округлилась на непрерывных манго, фейхоа и
апельсинах. Медсестра Валя приносила все это регулярно по приказу Виктории
Викторовны из супермаркета. Все чаще ей хотелось вспомнить юность и станцевать
сальсу или ламбаду, но она стеснялась профессора. Стеснялась и боготворила. Скоро Чича перестала бояться звонков мобильников, стрекотания факсов, запахов антисептиков и мертвенного света ярких холодных ламп из-за двери с надписью «ОПЕРА…». Трудное и важное, она чувствовала, для её жизни слово.