Произведение было написано в начале творческой карьеры поэтессы, когда она еще вела литературный диалог с Александром Блоком, отчего целый ряд их стихотворений как бы перекликается. В данном случае пересечения можно заметить с «Шагами командора». Если вам нужны примеры, пожалуйста. Первый: «Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой…» — говорит Марина. «Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь…» — пишет Александр. Второй: «Донна Анна спит, скрестив на сердце руки…» — это слова Блока. «Но пока тебе не скрещу на груди персты…» — отвечает ему Цветаева.
Лирическая героиня Марины откровенно признается в своих чувствах. Напомним, что на дворе тогда был не двадцать первый век, когда в отношениях можно все и права полов давно равны. Это начало двадцатого столетия, 1916 год, даже революции еще не случилось. Да, женщины уже борются за свободу самовыражения, независимость, самостоятельность. Но они все еще следуют определенным правилам морали, которые не допускают столь дерзких проявлений любви, какие демонстрирует Марина в этом конкретном стихотворении, да и не только в нем, если говорить откровенно.
Она бьется за свое чувство. И ничто иное не имеет значения. Этой мыслью проникнуто все произведение от начала до конца. Она рискнула бы бросить вызов самому Богу, как сделал это герой Пятикнижья Иаков, отсылка к которому имеется в тексте. Нет того, что остановило бы ее. Но между тем любовь для нее вовсе не торжество света над тьмой, не сладостное единение двух душ. В этом чувстве погибель. Любовь — это и смерть, и рождение. Два в одном. И то и другое сопряжено с болью. Она неизбежна, как и конец, который лирическая героиня пророчит и несет избраннику. Заключенный в этой трактовке драматизм, инфернальность восприятия чувства автором отчетливо звучат в финальной строчке: «Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!»
Не так уж много у Цветаевой именно любовной лирики. Но каждое ее романтическое стихотворение буквально переворачивает внутренний мир, сбивает с ног, лишает покоя. После этого уже не хочется уподобляться тем, кто сравнивает Марину с Анной Ахматовой. И правда, что общего между этими двумя женщинами? Между мятежным духом одной и смирением другой, надевающей перчатку не на ту руку, тоскующей по «сероглазому королю» и умоляющей мужчину прийти на нее посмотреть?
