Смоленская область, июнь 1941
Почтальонша тетя Шура уже который час скучала у окна, лениво отгоняя мух, когда ее внимание внезапно привлек шум на улице. Вытянув шею и прильнув к пыльному стеклу она увидела участкового, который несмотря на свой преклонный возраст, стремглав пронесся по грязной улице, придерживая на ходу фуражку и распугивая зазевавшихся кур и уток, влетел в здание почты и задыхаясь на бегу, с порога зашептал:
- Шура, связь с городом, быстро, – не дожидаясь пока сотрудница наконец сообразит, что от нее требуется, схватил трубку и сам крутанул ручку аппарата:
- Коммутатор? Девушка, срочно дайте Смоленск, дежурного НКВД.
- Говорит участковый Иванюта, из деревни Богданово Колодези, - участковый прокашлялся и пытаясь перекричать сильный треск на линии, продолжил: тут у нас вот какое дело. Вчерась, двое мальцов плот соорудили, поплыли по реке, да перевернулись. В общем, утопли. Ребята, что постарше сегодня ныряли все утро…
- Тела обнаружили? – сквозь помехи едва расслышал Иванюта, голос дежурного по городу.
- А? Не, мальцов не нашли пока. А наткнулись на три сундука больших. На дне. Прямо под обрывом, видать берег сильно подмыло. А в сундуках посуда серебряная царская и разные цацки золотые, каменья разноцветные, жемчуга. Еле на берег выволокли. Я дал команду в сельсовет все снести.
- Правильно. Распорядитесь выставить охрану. И никого не подпускайте к ценностям.
- Так я по этому поводу и звоню. Кого я часовым поставлю? У меня же в деревне одни бабы остались. Разве их окаянных можно к таким побрякушкам подпускать? С их языками то? Дак я и прошу, пришлите кого нибудь, а то как бы чего не вышло.
- Хорошо. Сигнал принят. Сегодня вечером из НКВД Смоленска к вам прибудет лейтенант Козлов Иван Тимофеевич с бойцами. Вместе с ним опишите ценности и передадите их в полном объёме нашим сотрудникам для доставки в Смоленский банк. Обязательно возьмете с них расписку в получении ценностей. Все поняли? Ждите.
Смоленская область, июль 2009
Под верхним слоем рыхлой почвы пошла глина, спрессованная временем почти до каменного состояния. Лопата уже не срезала, а с трудом ковыряла грунт.
- Наташка, брось это дело, темнеет уже. Ничего там нет. Слишком глубоко берешь, - стоял на своем Мишка.
- А я говорю - есть, миноискатель пищит, как потерпевший, - я встала с колен и бросила саперную лопатку под ноги. – Все, перекур, - и отбросив со лба мокрую прядь, вытащила сигареты.
- Упрямая ты, - в сердцах бросил Мишка, - видишь же, что грунт последние лет сто не тревожили.
- Не знаю, не знаю, - я щелчком отправила недокуренную сигарету в ближайшие заросли малины и снова взялась за лопату.
Глина кончилась, пошел чистый песок, лопата, наконец, царапнула что-то железное. На поверхности песка сразу появились характерные следы ржавчины. Я выразительно посмотрела на Мишку и стала осторожно углубляться в почву, теперь торопиться было нельзя. Очистив довольно большой металлический предмет со всех сторон, подковырнула лопатой и поддев как рычагом, не без труда вывернула железяку на поверхность.
- Хм, похоже на щиток от «Максимки», - Мишка почесал двухдневную щетину.
- Ага, сейчас посмотрим, - пробормотала я, поставив рыжую от окислов металлическую пластину на попа, пару раз плашмя ударила лопатой. Комья песка и лохмотья ржавчины осыпались, обнажая черную поверхность со следами светло-зеленой краски.
- Ты, смотри, и правда, пулеметный щиток, - пробормотала я, и включила миноискатель. Но не успела сделать и шага, как он снова пронзительно запищал. На этот раз Мишка проворно схватил лопату.
Не прошло и пяти минут, как он извлек на поверхность довольно увесистый, золотистого цвета брусок с четко выдавленными на поверхности буквами «Госбанк СССР», а чуть ниже цифры - 1000 , и 999.9
Можете себе представить, с каким усердием мы снова взялись за дело.
Однако, похоже наше везение на этом закончилось. Мы тщательно проверили всю местность в радиусе пятисот метров, но кроме трех стрелянных гильз от нагана, больше ничего не нашли.
- Все. На сегодня хватит. Сейчас темнеет быстро, а еще выбираться. До машины топать километров пять, не меньше, – взмолился Мишка.
- Жаль, навигатор "сел". Ладно, забиваем место в компьютер и завтра с утречка продолжим, - я с явным сожалением выключила чудо американской техники.
Сложив инструмент и находки в рюкзаки, мы двинулись в обратный путь. Конечно, по-своему Мишка был абсолютно прав. Поскольку передвигаться в кромешной темноте, да ещё по мало знакомой местности, занятие отнюдь не из приятных. Однако, учитывая значимость находки, которая уже не косвенно, а напрямую указывала на то, что мы идем точно по следам пропавшей экспедиции, можно было плюнуть на условности и переночевать в лесу.
- Опаньки! - Воскликнула я и резко затормозила. Мишка от неожиданности налетел сзади, чертыхнулся и вопросительно воззрился на меня.
Я взглядом указала в сторону заросшей молодой порослью просеки, которая по прямой рассекала лес, упираясь в поле, на краю которого мы оставили машину. Вот там-то и наблюдалось некоторое движение. В такой глуши это было малоприятной неожиданностью. Я быстро расстегнула наплечную кобуру и поставила пистолет на боевой взвод. Мишка понимающе кивнул и резко шагнув в сторону, бесшумно растворился в зарослях папоротника.
Чем ближе я приближалась к нашей машине, тем больше неприятных ручейков пота сбегали по моей спине. За нашим «Лендровером» пристроился, сверкая на солнце, огромный «Хаммер» черного цвета со смоленскими номерами. Рядом с ним парочка ребятишек нехилого вида откровенно пялились на меня, старательно пережевывая жвачку.
Я, нацепив на лицо глупую улыбку, как можно более дружелюбно прощебетала:
- Здравствуйте, мальчики, - махнула перед мордоворотами удостоверением, естественно не раскрывая его, - «Губернские новости», отдел криминала, собираю материал о «черных копателях», по заданию главного редактора, - затараторила я.
- Слушай сюда, матрешка, - невежливо прервал меня один из них, - «Аську», давай сюда. - И выразительно посмотрел на металлодетектор, который я несла на плече.
- Пожалуйста, - не убирая с лица идиотскую улыбку, - я протянула ему прибор. – Только учтите, имущество казенное.
- Засохни, - подал голос второй, - где остальные?
- Кто? – продолжала я разыгрывать недалекую телевизионную диву.
- Ты что одна тут по лесам лазаешь?
- Да нет, что вы, я с оператором и Петровичем, ну участковым местным. Отстали они, сейчас подойдут.
Услышав про оператора, а тем паче, как я догадалась по их растерянным лицам, о милиции, мордовороты переглянулись и настороженно уставились в сторону леса. Я же, ловко подпрыгнув, уселась попой на нагретый солнцем капот «Лендровера», сложила ручки на коленях и беспечно покачивая ногой, принялась рассматривать одного из незнакомцев, по привычке составляя его словесный портрет. Так, рост примерно метр восемьдесят, крупного телосложения, волосы темно-русые, короткие, зачесанные назад, лицо овальное с ярко выраженной квадратной нижней челюстью. Нос широкий крупный, со следами перелома носовой перегородки, глаза карие, глубоко посаженные, брови темные густые…
- Наташка! Ты где? - вдруг, услышала я доносившийся из леса Мишкин голос, - Ау!
- Да здесь я, выходи быстрее, тут какие-то мужики. Мне страшно! – Взвизгнула я и, нагло провоцируя карауливших меня мужиков, резко соскочила с капота.
Мордовороты, как по команде развернулись и пребольно схватили меня за руки. Я усмехнулась про себя. Сейчас такую «святую» наивность уже почти не встретишь в Первопрестольной. Здесь же, похоже, край не пуганных идиотов. Я слегка присела, сильно оттолкнулась ногами и сделав сальто, без труда выскользнула из их рук. Таким образом, я в мгновение ока оказалась сзади неприятеля. Остальное было делом техники. Едва уловимый тычок согнутыми большим пальцами обоих рук в область шеи (строго в соответствии с методическими указаниями для диверсантов НКВД) и обе туши тут же тяжело осели на траву, закатив глаза.
- Ну что, сама справилась? – подоспевший, как всегда вовремя Мишка, обиженно засопел.
- Теперь они в твоем полном распоряжении, - великодушно махнула я рукой и удобно устроившись на широченном бампере теперь уже трофейного "Хаммера", стала наблюдать за Мишкиными манипуляциями. Минуты хватило, чтобы обыскать неподвижные тела и освободить их от различного рода взрослых игрушек. Улов получился весомым. Пара пистолетов «Макарова», одна «Беретта», по ножичку «выкидушке» на брата и два удостоверения сотрудников местного частного охранного предприятия.
Метод экстренного потрошения, признанным и виртуозным мастером которого, несомненно был мой напарник, принес еще более интересный результат. Ну, как говорится - «на ловца и зверь бежит»…
Генерал-лейтенант Тарасов, одетый по обыкновению своему в легкий льняной костюм нежно кремового цвета, сидел за огромным письменным столом, зеленое сукно которого, вне всяких сомнений, помнило грозного наркома госбезопасности. Имя которого, впрочем, всуе не принято было поминать в этих стенах. По привычке покусывая дужку очков в тонкой золотой оправе, он задумчиво смотрел на килограммовый слиток госбанковского золота, который приволокла из смоленских лесов Ростова. С одной стороны находка данного предмета сильно осложняла дело, ибо рассматривать ее как случайную, значило закрывать глаза на очевидные вещи. С другой стороны, даже без заключения экспертов, которое, кстати, тоже было уже готово, было ясно как день, что это то самое золото. А это обстоятельство, в свою очередь, как нельзя лучше работало на официальную версию, как говорится "било в самую десятку". Ростова, конечно, молодец. Хватка у нее бульдожья. Вся в отца. Вцепиться - не отпустит. Это надо - раскопать в бездонном архиве ГУВД Москвы дохленькое дело об убийстве старушки, почти тридцатилетней давности, провести параллели и что самое главное, сделать правильные выводы. Такое, прямо скажем, не каждому сыщик со стажем по плечу. Конечно, милицейские эксперты тоже молодцы, ничего не скажешь. Умели все-таки в советское время работать. Догадались взять пробы микрочастиц с письменного стола в кабинете убиенной. И вот пожалуйста, результаты экспертизы показали, что на зеленом сукне некоторое время лежал и оставил едва видимый вдавленный след продолговатый предмет, содержащий частицы чистого золота. И не просто золота, а чистейшего 99.9 пробы, судя по заключению химической экспертизы, того самого, след которого теряется аж 1941 году. Правда тогда, в далеком семьдесят четвертом не придали сему факту особого значения. Списали в архив и всего делов. Как Ростова за такой короткий срок построила вполне реальную версию, да еще и в таком огромном лесном массиве, как Смоленский, нашла еще один золотой слиток, идентичный зафиксированному на месте убийства в доме на Котельнической набережной, лично для генерала оставалось загадкой. А для Ростовой, похоже такой фарт в порядке вещей. Вон, сидит себе напротив и, как и в чем ни бывало, кокетничает с Михаилом Суходольским, все то ей ни по чем.
- Товарищи офицеры, попрошу внимания, - генерал кашлянул в кулак, - Ростова, докладывайте.
- 23 мая 1974 года в квартире по Котельнической набережной, был обнаружен труп гражданки Блюмкиной Елены Владимировны, в девичестве Веретенниковой, аж 1923 года рождения. Старушка «божий одуванчик», вдова известного хирурга, была убита тупым округлым предметом. Удар страшной силы был нанесен в теменную область головы. Из квартиры ничего не пропало. Но это со слов соседей. Сыскари встали было в стойку, когда получили результаты экспертизы, которая показала, что на письменном столе зеленого сукна некоторое время назад лежал слиток чистого золота, предположительно весом один килограмм. При осмотре квартиры данное золото обнаружено не было. Учитывая, тот факт, что покойный супруг убиенной был все-таки хирург, а не дантист, а также вес слитка, волна вокруг этого убийства поднялась большая. Интерес к этому делу подогревался еще и тем, что покойный муж убиенной был крупным ученым, лауреатом Государственной премии и дважды Героем социалистического труда, а кроме того членкором Академии медицинских наук. Так что сами понимаете, поначалу все службы стояли на ушах. Но вот, что произошло потом, совершенно непонятно. Вскоре, дело вдруг резко затормозилось, мощная следственная машина начала давать серьезные сбои прямо на глазах, а потом и вовсе все материалы по этому делу оказались в архиве. Сначала, после поверхностного анализа я было решила, что поскольку, как известно, в те времена, отношения между МВД СССР и КГБ были мягко говоря не совсем теплыми, да и доступа к особо важным архивам даже у «важняков» конторы практически не было, то как говориться, пока волкодавы дрались, кость шавка утащила. Но, чувствую, что тут дело в другом. Всё спустили на тормозах и это "шито белыми нитками ", причем явно. Очень было похоже, что в этом деле круто замешан кто-то из тогдашнего высшего политического руководства страны. Дом-то, стоит на Котельнической набережной, всем известное место, это вам не пятиэтажка в Бибирево. Тогда, согласитесь, все сразу встало бы на свои места. Ан, нет. Тут все чисто. Никаких тебе кремлевских жен, отцов, любовников. Да, вот еще одна странность. Жена у него, то бишь Веретенникова в девичестве, - серая мышка, домохозяйка. И все бы ничего, все как обычно. Муж - Лауреат, крупный ученый, а жена, как водится, при нем. Все просто и вроде бы понятно. Но во время обыска, такая вот незадача, в квартире было обнаружено большое количество не хилых таких государственных наград. Все, как на подбор боевые, к количестве, всем внимание, - двадцати двух штук! Юбилейные медальки в расчет не берутся. Одних только орденов "Боевого Красного Знамени" шесть штук! Документы выписаны все на ту же гражданку Веретенникову. Я проверила в военкомате, все оказалось правильно. Только вот воевала она, отнюдь не летчицей, как можно было подумать. Простая медсестра, Второй Белорусский. Да и то, только начиная с начала лета 1944, а до этого момента - с июля 1941, сразу после призыва, та же формулировка - "пропала без вести ".
- А где пропала? - спросил генерал.
- Под Вязьмой. Откуда и призывалась. А дальше – полная неизвестность, вплоть до июня 1944 года. Все в точности, как с Пустоваловым. Так не бывает. Хоть режьте, товарищ генерал. Чудеса сплошные получаются. Я считаю, что с этой историей нужно разбираться очень вдумчиво, собирать информацию буквально по крупицам. Теперь, что удалось нарыть по основному делу:
- Предположительно в первых числах августа 1941 года из Смоленска, южная часть которого уже была захвачена немцами, вышла колонна из восьми грузовиков, с ценностями смоленского ювелирторга. Отправка происходила в авральном порядке, прямо под самым носом у наступающих немцев. Как следствие этого обстоятельства, официальная опись отправленных ценностей не сохранилась. Возможно, груз составляли килограммовые золотые слитки, маркированные госбанком СССР и большое количество серебряных монет 1924 года выпуска, номиналами 50 копеек и 1 рубль, к тому моменту, вышедшие из обращения, а также, опять таки возможно, несколько ящиков с антикварными изделиями. Золотые слитки вероятнее всего, были упакованы в стальные банковские сейфовые ящики по двадцать килограммов каждый, монеты - в брезентовые инкассаторские мешки. И ящики и мешки были опломбированы. Покинув Смоленск, колонна почти наверняка взяла курс на восток, по Старой Смоленской дороге. По Минскому шоссе они двигаться не могли в силу того, что оно было к тому времени перерезано немцами в районе Ярцево. Примерно через двадцать километров колонна напоролась на немецкий десант и была вынуждена свернуть в лес. Лесной дорогой машины вышли к реке Вопь. Поскольку части отступающей 152 стрелковой дивизии, к тому моменту, уже были на другом берегу, переправа была подготовлена к взрыву. Из рапорта командира саперной роты капитана Васюка следует, что колонна из восьми грузовиков вышла к мосту за сорок минут до запланированного взрыва. Три автомашины были сильно повреждены в бою, поэтому на другой берег переправились только пять автомашин. Ящики из поврежденных машин были перегружены в оставшиеся грузовики. Из чего следует, что груз, по крайней мере, на данном этапе, был сохранен в полном объёме. Далее Васюк докладывает о том, что оставленная переправа была взорвана, только когда на противоположном берегу уже появились немецкие мотоциклисты. Больше в рапорте Васюка о колонне нет ни слова. Логичнее всего предположить, что ценности проследовали дальше по единственной существующей там дороге, в направлении деревни Остроумово. Далее следы колонны теряются окончательно.
- Насколько я понимаю, ящики перегружали не вскрывая. К чему было в спешке переправы нарушать банковские пломбы? - задумчиво произнес Суходольский. - Если это так, то откуда взялся наш слиток?
- Ну, вообще-то, ни Васюк, ни уж тем более мы не знаем наверняка, что было в тех ящиках. Вполне вероятно, что это вообще не «наша» колонна. Совпадают пока только количество машин и их примерный маршрут, - парировала я.
- А что вам, вообще, известно о дальнейшей судьбе фигурантов дела? - нахмурился Тарасов, - Суходольский, перестань писать, что ты там все время конспектируешь?
- Мои гениальные мысли, - засмеялась я.
- Ростова, отставить смех, - хлопнул ладонью по столу генерал.
- Итак, по порядку, - начал Мишка, деликатно откашлявшись в кулак. - Генерал Галиев Рашид Галиевич, - начальник Смоленского ювелирторга, он собственно и контролировал отправку колонны. После отправки груза, остался в Смоленске. Известно, что в ночь на двадцать седьмое июля противник окончательно замкнул кольцо окружения 16 и 20 армий. Последние же подразделения вышли из Смоленска в ночь на 29 июля. За исключением, первого батальона 152 стрелковой дивизии. По оставшимся данным, генерал Галиев погиб при выходе из окружения, в составе указанного батальона. Глаголев Иван Тимофеевич, старший инкассатор – данных нет. Я хочу сказать, что начиная с начала августа 1941 года и по настоящее время ничего о нем неизвестно. Официально - "пропал без вести". Гудков Сергей Владимирович, майор НКВД, до июля 1941 года - начальник Смоленского НКВД, ответственный за эвакуацию груза, по данным министерства обороны воевал в составе партизанского отряда "Дед ", погиб в сентябре 1941 года. От нашей конторы груз сопровождал капитан НКГБ Пустовалов Иван Иванович, также "пропал без вести", как следует из личного дела. Интересная деталь - "пропал без вести" в августе 1941 года, а в сентябре того же года награжден орденом "Боевого Красного Знамени", как следует из того же личного дела "за выполнение важного задания командования и проявленные при этом мужество и героизм". Причем, присутствуют и более поздние награждения. Второе "Боевое Знамя " - уже в июле 1942, и далее по списку, вплоть до апреля 1945, когда сделана последняя запись в личном деле - «выбыл из списков части в связи со смертью». Формулировка в наградных листах та же, как под копирку. Далее - пусто.
- То есть, иными словами, в каждом конкретном случае имело место награждение "пропавшего без вести"? Или он, все же периодически выходил к своим, а потом опять пропадал? - уточнил генерал, удивленно подняв брови.
- Не выходил, так как сведений об этом, даже со слов третьих лиц, в личном деле не зафиксировано. Из материалов его личного дела мы можем сделать только однозначный вывод. Весь этот период он постоянно числится "пропавшим без вести ". – Суходольский закрыл папку с бумагами и положил ее на стол.
- Если бы он вышел к своим, в личном деле сей значительный факт был бы тут же а обязательном порядке зафиксирован. А там, к сожалению, ничего больше нет. Кроме, конечно многочисленных приказов о награждениях. Лично мне, кажется, что кадровики, как всегда что-то напутали. Ибо, такого быть просто не могло. Особенно учитывая крайне непростую специфику того момента. Отступление Красной Армии по всем фронтам. Сдача Киева, Минска, немцы в Смоленске! Практически у ворот Москвы! Расстрел генерала Павлова. Даже не могу себе представить, что же такое в тот период времени можно было совершить, чтобы получить "Красное Знамя ", числясь при этом "пропавшим без вести"? В одиночку остановить танковую армаду Гудериана у стен Кремля? – Развела я руками.
- Ростова, здесь мы имеем на лицо, вероятно, недобросовестное отношение к своим служебным обязанностям отдельных штабных служб, и не более того. Но все же, как вы понимаете, необходимо максимально прояснить ситуацию, тогда значительно легче будет разобраться со всеми этими не состыковками. А значит, и со всем делом, в целом. Далее, необходимо найти и переговорить с родственниками Пустовалова. Если все эти факты награждений имели место, то им об этом скорее всего было известно. И, чем черт не шутит, пересними и захвати с собой копию фотографии Пустовалова из личного дела.
- Товарищ генерал, я уже все проверила - он детдомовский, родственников нет. И награды, судя по всему не вручались. Так и лежат вместе с наградными листами в наградном отделе.
- А формулировка? Почему не вручались? – Удивился, пуще прежнего генерал.
- Формулировка всё та же : «в связи с невозможностью вручения».
- Последнее время постоянно ловлю себя на мысли: а существовал ли вообще, такой человек, капитан Пустовалов Иван Иванович? Ладно. Ростова, тогда по этому вопросу, пока - отбой. Попробую разобраться сам. Уж очень меня это все заинтересовало. - Генерал вспомнил, наконец, о моем напарнике, - Суходольский, поднимешь архивы центральных газет за сентябрь - октябрь 1941 года, приказы о награждениях высшими орденами, как правило, печатались в прессе. Возможно в газетных заметках следок какой-то появиться. Должно же всему этому быть логическое объяснение? Прошерстишь именно подшивки газет, оцифрованные материалы практически всегда содержат серьезные огрехи. Все понятно? Да, думаю, стоит еще раз провести самым тщательным образом осмотр квартиры на Котельнической набережной. Я, конечно понимаю, что прошло уже больше тридцати лет, но… Чем черт не шутит. Вдруг, тайничок какой, забытый найдется. Все таки техника сейчас, не то что раньше. Обязательно захвати с собой наших экспертов, пусть колдуют как хотят, но вытрясут из этой квартиры все, что возможно. Теперь Суходольский, что у нас сегодня на десерт?
- Во время проведения спецоперации в Смоленском лесном массиве, на нас вышли люди некоего Шварца, известного местного бандита. Примечательно, что он в прошлом – капитан милиции, ныне бизнесмен. По сводкам нигде за последние пять лет после увольнения из МВД не проходил. По имеющейся у "правоохранителей" информации контролирует большую часть «черных копателей», промышляющих преимущественно в Дорогобужском районе Смоленской области. Задержанные - обычные «быки». Интересующей нас информацией не владеют. В лесу находились по приказу Шварца. К ним поступила некая информация от осведомителей, ее проверили, вот и все. На основании этого, мы можем сделать вывод, что оперативная работа в команде Шварца поставлена на высокий уровень.
- По вашей версии, этот Шварц просто торгует раритетами Второй мировой, или банально стрижет деньги с копателей? – Генерал выразительно обвел внимательным взглядом присутствующих.
- В том то и дело, что ни то ни другое. Здесь все сложнее. Не тот масштаб. В местном УВД утверждают, что попытки взять Шварца на чем нибудь горяченьком не увенчались успехом. "Опера" подергались было, да и плюнули на него. Впрочем, бывший начальник розыска, он сейчас на пенсии, выдвинул интересную версию. Он уверен, что Шварц со своей командой, что-то ищет. Но при этом военные трофеи, в обычном смысле этого слова, абсолютно не его профиль. Этим, скорее всего, и объясняется неэффективность работы местных сыскарей. Его определенно интересует что-то другое. Но что именно, мы пока не знаем. – Суходольский пожал плечами.
- А что, если Шварц со своими бандитами ищет то же, что и мы? – решила я вмешаться в мыслительный процесс мэтров розыска.
В кабинете повисло молчание. Генерал кашлянул в кулак и прихлопнув на столе несуществующую муху, рассеяно посмотрел на Мишку и вдруг рявкнул:
- Этого Шварца - срочно - в разработку. Делайте, что хотите, но чтобы завтра к вечеру у меня по нему была полная и ясная картина. Если вопросов нет, то по коням.
Москва, май, 1974
- Осмотр проводится в светлое время суток, - следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР Константин Иванович Мазин, - привычно бросил грустный взгляд на часы, - в 14.57, по адресу: Котельническая набережная, дом 1 квартира 5 бис. Комната прямоугольная, два окна с эркером, окна открыты, выходят во двор. Справа, при входе, расположен платяной шкаф темного цвета. В углу слева, раскладной диван с высокой спинкой. Посреди комнаты круглый стол, накрытый скатертью ручной вышивки. На столе фарфоровый чайник, - Мазин кончиками пальцев поднял его, - работы Кузнецова. Чашка чайная с синей каймой, с остатками темной жидкости. Сахарница круглая бесцветного стекла. - Записали? Так, далее, - на полу, у левой стены, касаясь головой дивана - труп пожилой женщины, - следователь взял со стола и перелистнул страничку паспорта, - Блюмкиной Елены Владимировны, 1923 года рождения, лежит на животе, лицом вниз. Руки вытянуты вдоль тела. Вокруг головы трупа темное пятно размером примерно двадцать сантиметров на десять. - На трупе домашний халат зеленого цвета, поверх него одета безрукавка овчинного меха. По центру комнаты - ковер красного цвета размером ... Следователь опять бросил тоскливый взгляд на понятых - пожилую пару, притулившуюся на диване. - Ну, что скажет наука? - Мазин повернулся к эксперту.
- Смерть наступила между девятью и девятью тридцати утра от удара тяжелым, округлой формы предметом в висок, - эксперт осторожно приподнял слипшуюся от крови прядь седых волос, - смерть наступила мгновенно. Все подробности в заключении экспертизы. - Не раскисай, Мазин, пальчиков много, так что дело не совсем безнадежное.
Смоленск, июль 1941 года.
- Рашид Галиевич, батальоны докладывают, что немцы полностью заняли южную часть города. С минуты на минуту они перережут Минское шоссе. Надо отправлять колонну. В противном случае, я не могу ничего гарантировать, - сказал начальник НКВД Смоленска, выслушав доклад и положив телефонную трубку.
- Товарищ Гудков, я все понимаю, но команды из Москвы до сих пор нет. Значит, будем ждать.
Во дворе со страшным грохотом разорвался снаряд. В кабинете начальника Смоленского ювелирторга Галиева вылетели все стекла. Но, ни начальник НКВД города Гудков Сергей Владимирович, ни хозяин кабинета, казалось, даже не обратили на это внимания.
- Товарищ генерал, - без разрешения заглянул в кабинет молоденький лейтенант, - связи нет.
- Черт знает что, - Гудков тяжело опустился на стул и, сняв фуражку, бросил ее на стол, - немедленно высылайте делегата связи и чтоб через пять минут связь была.
Над площадью, совсем низко, с характерным тонким визгом пролетели два «Мессершмитта», поливая все вокруг из пулеметов. Отпрянувший было от окна Рашид, вновь выглянул. Грязная, вся в засохших комьях глины "тридцатьчетверка" с выведенным белой краской на борту номером «145» и восемь новеньких полуторок, крытых брезентом, c надписью на синих деревянных бортах «Почта», как заговоренные, абсолютно невредимыми стояли в тени пыльных тополей.
- Не понимаю, чего мы ждем. Немцы в двух кварталах, - Гудков тоже мрачно посмотрел сначала за окно, а потом на сидящего в углу кабинета уже немолодого, но жилистого, спортивного телосложения темноволосого капитана с тремя эмалевыми шпалами на темно-синих петлицах. Этот капитан НКГБ приехал два часа назад, с порога по-свойски за руку поздоровался с Рашидом Галиевичем, уселся в уголок и с тех пор не проронил ни слова.
- Сергей Владимирович, познакомьтесь, - поймав взгляд Гудкова, - проговорил Галиев, - капитан Пустовалов Иван Иванович, - поедет с вами. Специально прибыл из Москвы. Но общее руководство, в любом случае, остается за вами. - Генерал сцепил руки на затылке и потянувшись, опять посмотрел за окно.
Еще вчера Минское шоссе было забито беженцами. Автомашины, повозки, велосипеды и подводы, груженные домашним скарбом, непрерывным потоком двигались в сторону Москвы. Этот огромный и казалось, неиссякаемый поток людей закончился к утру сегодняшнего дня. Это могло означать только одно. Немцы ворвались в город. И все те, кто не успел уйти на восток, так и остались по ту, другую сторону фронта. Теперь шоссе было пустынно. По асфальту ветер гонял тучи бумаг, кругом валялись брошенные во время последнего воздушного налета вещи, в пыльном кювете догорала, завалившись на бок, "эмка".
- И, тем не менее, будем ждать, - Галиев повернулся к присутствующим, - Вы, товарищ Гудков, - кадровый военный и должны лучше моего знать, что бывает с теми, кто не выполняет приказы, - Галиев, высоченного роста татарин, стриженный на лысо, застегнул новенький китель с двумя генеральскими золотыми ромбами в петлицах.
Еще три дня назад он был сугубо штатским человеком. Однако, начальство в Москве решило, вероятно вспомнив его боевое прошлое, поставить его под ружье. В молодости Рашид несколько лет отчаянно дрался с басмачами в песках Туркестана. О его кавалерийском эскадроне ходили легенды, но сейчас о лихом красном командире напоминал только потемневший орден "Боевого Красного Знамени" на груди.
- Но связи с Москвой нет. И, учитывая сложившиеся обстоятельства, неизвестно какое время займет восстановление линии.
- Товарищ Гудков, я сказал, - будем ждать. И, кстати, дайте команду, пусть еще раз проверят грузовики.
- Все уже проверено сто раз, но механики все равно занимаются этим.
- Сопроводительные документы и опись у кого?
- Один экземпляр у меня, второй у старшего инкассатора.
Телефон на столе, усыпанном битым стеклом, зазвонил так неожиданно, что все присутствующие невольно вздрогнули.
- Слушаю, товарищ шестой, «Березина» на связи, - начальник ювелирторга поднял трубку, - да, все готово к отправке. Немцы в двух кварталах. Проскочат, уверен. Понял. Разрешите приступить к выполнению операции? Есть.
Рашид положил трубку на рычаг аппарата и кивнул Гудкову.
- Можете выдвигаться. Помните о неукоснительном выполнении всех без исключения инструкций, колонну поведете по Старой Смоленской дороге, на шоссе Минск-Москва ни при каких обстоятельствах не соваться, оно перерезано немецкими танками в пятнадцати километрах западнее Ярцева, - Рашид Галиевич внимательно посмотрел на Гудкова, - напоминаю – движение строго по графику, остановки только в установленных пунктах. Очередность машин в колонне по возможности не менять. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что груз не должен попасть к немцам, независимо ни от каких обстоятельств? Вы - в замыкающей машине, капитан Пустовалов - в головной. Все понятно? Вопросов нет? Тогда приступайте, иначе, похоже, действительно будет поздно. И помните, контроль над ходом операции осуществляет нарком госбезопасности. Лично. Можете идти.
Гудков, несмотря на явную склонность к полноте, кубарем скатился на первый этаж, где в томительном ожидании курили бойцы и отдав команду: «По машинам!», выскочил на улицу.
По обе стороны пустынной дороги тянулся бесконечный березняк. Колонна беспрепятственно миновавшая пригороды Смоленска начала движение в сторону Вязьмы. Пылившая впереди "тридцатьчетверка" угадывалась только по реву мотора. Гудков, ехавший в замыкающей машине, по пояс высунулся из кабины, пристально вглядываясь в небо.
- Товарищ майор, вы бы сели в кабину. Если что, самолеты издалека услышим.
Гудков недовольно покосился на водителя, но сел нормально, откинулся на спинку сидения, и даже постарался придать своей позе некоторую беззаботность, продолжая, впрочем, тревожно коситься за окно. Раньше он никогда не был трусом. Храбро сражался в гражданскую, писал рапорта в Испанию и не его вина, что начальство решило, что, в родном городе, в своем рабочем кабинете, он нужнее, чем в оливковых рощах Гренады, где сражался с фашистами и умирал братский испанский народ. Но в один роковой день все изменилось. Тогда его, начальника городского угрозыска арестовали по ужасному в своей нелепости обвинению в связи с английской разведкой. И потом уже ничего для него не имело значение, ни кошмар ночных допросов, ни издевательства молодых, не знающих жизни следователей, ни даже внезапное освобождение. Он сам, каждой клеточкой своего организма чувствовал, что некий стержень внутри него сломался. Он продолжал ходить на работу, ловить преступников, подписывать уголовные дела, но это был уже совсем другой человек. Человек который боялся. Боялся сделать что - то не так и вновь оказаться в сырых подвалах областного НКВД.
"А теперь на мою голову свалился еще этот капитан из Москвы, - неприязненно думал Гудков, - значит, мне по прежнему не доверяют." И он снова почувствовал, как неприятный холодок страха разрастается в груди.
Гудков снова тревожно посмотрел на небо. Высоко среди легких перистых облаков медленно ползли на запад три тяжелых бомбардировщика ТБ. Вокруг них, как пчелы, то взмывая вверх, то ястребами падая вниз, резвилась пара краснозвездных истребителей сопровождения.
Внезапно, совсем низко над дорогой, едва не задевая своими серебристыми брюхами брезентовые тенты автомашин, прошли два "Мессершмитта". Снова высунувшийся из машины Гудков, казалось даже разглядел бледное лицо немецкого летчика. Через мгновение вражеские самолеты были уже далеко, но впереди было хорошо видно, как они ушли на вираж, набирая высоту и перестраиваясь для атаки. Нужно было немедленно принимать решение. Пара заходов с воздуха и от колонны ничего не останется. Однако, с высоты, стремительно набирая скорость, наперерез им решительно шел в бой советский истребитель. Строй немецких машин смешался, пара разошлась в стороны, пытаясь уйти от внезапной атаки. Но было поздно, из под крыльев советской машины брызнули огнем пулеметы, один из немцев задымил, и сразу, быстро теряя высоту, медленно потянул в сторону леса. Второй немец свечой взмыл вверх, пытаясь сбросить с хвоста юркую краснозвездную машину.
Внезапный треск пулемета впереди колонны отвлек майора от воздушного боя. Полуторки одна за другой резко остановились, едва не налетев друг на друга. Гудков выскочил из кабины, но впереди среди клубов пыли и дыма ничего не было видно. Пробежав вперед метров сто, Гудков налетел на танкиста в черном комбинезоне без шлема, который больно схватив майора за локоть, столкнул с обочины в кювет. Только теперь, когда глаза немного привыкли к едкому дыму, он понял, что произошло. Они все же нарвались на невесть откуда взявшихся здесь немцев. "Тридцатьчетверка" уже вовсю чадила жирным черным дымом, но продолжала огрызаться короткими пулеметными очередями. Из-за грохота орудийного выстрела заложило уши, но Гудков проследив за торопливыми жестами танкиста, увидел в поле несколько белых парашютных куполов, еще не погашенных немецкими десантниками. Мгновенно оценив обстановку, Гудков наклонившись вплотную к вихрастой голове танкиста и пытаясь перекричать грохот боя, громко приказал:
- Задержите их сколько сможете и уходите в лес!
Судя по тому, как энергично закивал головой танкист, смысл приказа до него дошел и Гудков хлопнув его по плечу, бросился к полуторкам, сбившимся в нелепую кучу на самом виду у немецкого десанта. Несколько раз споткнувшись об растянувшуюся на дороге гусеницу "тридцатьчетверки", майор добежал до головной машины. По пути вспомнив, что километра за полтора до этого места, они миновали вполне сносную грунтовую дорогу, уходившую вправо от шоссе в лес, Гудков принял решение. План родился молниеносно. Другого выхода все равно просто не было. Отдав приказ разворачиваться, он подхватив из кабины автомат, столкнулся с капитаном Пустоваловым.
- Занимай оборону, майор, я поверну колонну.
Гудков согласно кивнул в ответ и побежал собирать бойцов. Через несколько минут цепь из бойцов сопровождения заняла оборону.
Немцы грамотно рассредоточившись по нескошенному полю, залегли и теперь вели прицельный огонь по автомашинам, которые как неповоротливые черепахи, то сдавая назад, то подавая вперед и явно мешая друг другу, никак не могли развернуться на узкой дороге.
Гудков краем глаза увидел, как пулеметная очередь угодила в борт одной полуторки, белоснежная надпись по борту "Почта" брызнула щепками и мгновенно покрылась паутиной черных дырок. На обочине, регулируя движение машин, в полный рост, не обращая абсолютно никакого внимания на рой трассирующих пуль, шныряющих вокруг него, стоял капитан Пустовалов. Наконец, машинам удалось развернуться и они помчались назад к Смоленску. Немецкий десант, видя, что добыча уходит от него, перешел в наступление. Однако, в этот ответственный момент вновь проснулось орудие "тридцатьчетверки" и несколько артиллерийских выстрелов заставили немцев снова залечь. Минут через десять, убедившись, что колонна находится от них на приличном расстоянии, а значит, в относительной безопасности, Гудков дал команду отходить к лесу.
Всего из шестнадцати бойцов сопровождения на лесной поляне удалось собрать одиннадцать человек. Последними подошли два танкиста, таща под руки раненого в ногу бортстрелка и капитан Пустовалов. Пока бойцы оказывали раненым первую помощь, Гудков вместе с капитаном изучал карту местности. Лесная дорога по которой должен был вывести автомашины Иван Тимофеевич, старший инкассатор, давала небольшой крюк и километров через пять выходила к реке Вопь, к счастью, с обозначенным на карте мостом. По всему выходило, что в районе этого самого моста должны находиться регулярные части 152 стрелковой дивизии. В общем, ситуация складывалась пока не совсем критически. Напрямки, через лес до моста, судя по карте, было не более полутора километров.
«РАЗВЕДСВОДКА № 53 ШТАБ ЗАПАДНОГО ФРОНТА.
К 20.00 23.7 1941
КАРТА 100 000
Первое. Противник в течение 22 и 23.7, напрягая основное усилие на Витебском и Смоленском направлениях, подтягивает силы с целью ликвидации нашей смоленской группировки.
На Невельском направлении противник стремится завершить наступательные действия в направлении Невель, Великие Луки, перебрасывая часть сил из района Невель, Городок на Ильино, Торопец.
На Могилевском направлении противник перешел к активной обороне на р. Сож, одновременно продолжает окружать могилевскую группировку.
На Рогачевском и Пинском направлениях противник продолжает сосредоточивать силы для перехода в общее наступление.
Второе. Невельское направление.
Противник в течение 22 и 23.7, завершая наступательные действия силами пяти-шести дивизий против нашей Невельской группировки, производит перегруппировку сил из района Невель, Городок на Ильино, Торопец с целью обеспечения витебского направления от флангового удара с севера.
В районе Новосокольники и Великие Луки – бои местного характера.
Для противотанковых районов противник приспосабливает населенные пункты, леса, овраги, дефиле и гати.
Третье. Витебское направление.
На Витебском направлении противник основными силами 39 ак, ведя наступление в направлении Ярцево, успеха не имел. Одновременно подтягивает до двух пехотных дивизий в район Велиж, Кресты, Соловьево с целью обеспечения от флангового удара наших частей с севера.
В районе Карповка, ст. Ломоносово противник подготавливает рубеж для обороны.
По данным авиации, в период 6.00-17.00 23.7 отмечено движение колонн по шоссе Невель, Усвяты; Лопатино, Соловьево, Велиж, Кресты, Ильино и подход колонны до батальона танков в район Духовщина.
Четвертое. Смоленское направление.
На Смоленском направлении противник подтянул до трех свежих дивизий (5 пехотная дивизия; дивизия СС и пехотная дивизия неустановленной нумерации) в район Каспля, Рудня, Комиссарово и до одной механизированной дивизии и танковой дивизии в район Ленино, Красное.
С утра 23.7 перешел в наступление в общем направлении на Смоленск и несколько потеснил наши части на юго-восток от Рудня.
В районе Ельня, Казанка, Починок частями 17 и 18 танковых дивизий перешел к частичной обороне с целью обеспечить сосредоточение имперской дивизии СС для последующего перехода в
наступление на Смоленск, Дорогобуж.
В районе Коробкино, Рябцево (юго-вост. Смоленск) бои местного характера.
Действия группы Гудериана поддерживаются
первым авиационным корпусом.
Пятое. Могилевское направление.
На Могилевском направлении противник, перейдя к обороне на р. Сож, в течение 22 и 23.7 удерживал за собой восточный берег у Кричев, передовые части 4 танковой дивизии двигаются вдоль шоссе на Рославль. В результате боя на рубеже Петровичи, Студенец, 39 танковый полк, неся большие потери, отошел в район Мстиславовичи.
В районе Могилев противник силою до пяти дивизии продолжает вести бой с Могилевской группировкой.
Шестое. Рогачевское направление.
На Рогачевском направлении противник в течение 23.7 продолжал сосредоточение частей 43 ак и районе Поречье с целью нанесения флангового удара частям 21 армии. В районе Нов. Быхов противник силами 31 пехотной дивизии, 1кд с танками, перейдя в наступление в направлении Довск, успеха не имел и понес потери до двух батальонов пехоты.
На Пинском направлении противник продолжает теснить наши части на восток.
Вывод
Противник в течение 21-23.7 на всем фронте ввел до трех-четырех свежих дивизий и, производя перегруппировку войск на центральное направление, главное усилие направляет на ликвидацию смоленской группировки, ударом тремя дивизиями с запада на Смоленск и одновременно завершить окружение в районе Ярцево, обеспечивая главный удар в районе Кресты, Ильино, Соловьево от удара наших частей с севера.
На Невельском направлении главные усилия направлены – воспретить отход наших частей на восток.
На Рогачевском направлении противник создает угрозу левому крылу нашей армии.
Начальник штаба Зап. Фронта Воен. Комиссар штаба Зап. Фронта
Генерал-лейтенант В. Соколовский полковой комиссар Аншаков
Начальник РО штаба ЗФ Воен. Комиссар РО штаба ЗФ
Полковник Корнеев ст. батальон. Комиссар Стебловцев»
Вязьма, август, 1941
Когда перед запыленными стеклами поезда медленно проплыли руины совсем еще недавно, какую-то неделю назад, белоснежного здания железнодорожного вокзала г. Вязьма Леночка не поверила своим глазам. Картина родного города изменилась до неузнаваемости. Все пространство станции было забито войсками. Впрочем, удивляться ей было некогда. Поезд скрипнул буксами и остановился. Тотчас, уже с перрона раздался громкий прокуренный голос начальника санитарного поезда майора медицинской службы Песковской, уже вовсю распекавший начмеда Толоконникова.
- Тяжелых - в третий и четвертый вагоны! Где, черт его подери, начальник станции? - Песковская ловко поймала за рукав гимнастерки подвернувшегося пехотного капитана, - найдешь начальника станции, пусть срочно организует выгрузку умерших из последнего вагона. Одна нога здесь, другая тоже уже здесь. Все понял? Тогда, выполнять!
Лена молниеносно набросила белый, еще влажный после стирки халат и бросилась со всех ног на перрон. Она, как санитарка хирургического отделения должна была помочь при первичном распределении раненных. Выскочив из вагона, Леночка по привычке бросила быстрый опасливый взгляд на небо. И тут же получила несильный шлепок пониже спины, придавший ей ускорение. И уже у здания вокзала, где сосредоточили носилки с раненными, она услышала вдогонку голос Песковской :
- Не дрейфь, Ленусик, пока нас бомбить никто не собирается. Тьфу, чтоб не сглазить, - начальник медпоезда, машинально поправив портупею на тонкой талии и перебросив папиросу их левого угла рта в правый, - опять громко на весь перрон заорала:
- Нет, этот начальник станции все же у меня доиграется! - и поправив на гимнастерке орден «Красной Звезды», полученный еще в финскую, растворилась в разношерстной круговерти вокзала.
Поезд отошел от станции Вязьма в срок и хотя погрузка прошла, как по нотам, Леночка буквально валилась с ног. К часу ночи перевязки были закончены и Лена, наконец, могла уединиться в маленьком закутке тамбура последнего вагона и немного прикорнуть на огромных узлах с грязными простынями. Сильно болела голова, как всегда, когда у нее начинались критические дни. Постепенно боль утихла и под мерный стук колес Леночка забылась тяжелым сном.
Сначала ей показалось, что началось землетрясение. Узлы на которых спала санитарка вдруг подскочили вверх и в один момент вспыхнули, обдав еще непроснувшуюся девушку сильным жаром. Когда она пришла в себя, оказалось, что поезд стоит посреди темного поля, над головой с диким воем проносятся самолеты, а вокруг взрывается и трясется земля. Кое как выбравшись наружу, Леночка увидела, что половина вагонов горит, а возле них мечутся люди. Бросившись к вагону с тяжелораненными, Лена приняла из разбитого окна перевязанного с ног до головы окровавленными бинтами бойца и услышав команду Песковской :
- Всех, кого можно вытащить из поезда, - оттаскивать в поле, как можно дальше от горящего поезда. Веретенникова, пошевеливайся, - прикрикнула Песковская на Леночку.
Сколько раз она сползала с раненными за спиной от горящих вагонов по жесткому нескошенному полю до ближайшего леска, где врачи развернули полевой госпиталь, и обратно Леночка вспомнить не могла. Вскоре рассвело. Всю ночь Леночка не присела ни разу. Она то перевязывала раненных, то поила их водой, то помогала при срочных операциях. Когда был уже в разгаре день она просто свалилась от усталости в какие-то кусты и заснула мертвецким сном. Казалось, никакая в мире сила не сможет разбудить ее.
Проснулась она только под вечер, от того, что вокруг трещали выстрелы и повсюду слышалась немецкая речь. Леночка зажмурилась во сне, пытаясь отогнать наваждение, но сильный удар сапога в живот и грубый окрик: "Halt! ", заставили ее в ужасе открыть глаза.
Перед ней небрежно похлопывая себя длинным кавалерийским хлыстом по голенищу сапога, стоял немецкий офицер. Сон слетел с Леночки в мгновение ока. Она тяжело поднялась и пошла в сторону леса, туда куда указал немец. Дальше все проходило как во сне. Всех уцелевших медработников немцы согнали в небольшую балочку на краю леса, и заставили стаскивать туда трупы расстрелянных раненных. Тех кто еще проявлял признаки жизни, безжалостно добивали выстрелом в голову. От всех этих ужасов у Леночки голова шла кругом и она почти ничего не соображала. Все, что приказывали немцы делалось машинально и Лене все время казалось, что это все какой - то ночной кошмар, который скоро закончится.
Когда все трупы раненных были свалены в кучу, немцы построили всех врачей и расстреляли одной длинной очередью из пулемета. В живых оставили почему-то только её. Леночке не разрешили присесть и оставили стоять на дрожащих от страха и усталости ногах.
Вскоре, к ней подошел тот самый офицер, который нашел Лену в кустах и внимательно посмотрел на девушку. Потом повернулся назад и махнул рукой. Сразу вспыхнули фары автомобиля. Они сильно слепили глаза и Леночка невольно прикрыла их рукой, за что тут же получила ощутимый удар хлыстом.
Офицер подошел к Леночке и, подняв хлыстом ее за подбородок, вдруг на вполне сносном русском языке сказал :
- Чтобы остаться в живых, от вас требуется совсем немного. Вы должны понравиться мне, причем не потом, а сейчас. Поэтому, вам придется пройти небольшой, как это у вас называется, медицинский осмотр. Я говорю понятно? - неожиданно для себя, Леночка энергично закивала, - чтобы пройти медицинский осмотр, вам нужно раздеться. Я жду.
Дрожащей рукой Леночка взялась за верхнюю пуговицу халата.
Когда девушка разделась догола, офицер внимательно оглядел ее сверху донизу, – Очень хорошо. – повторял он. - Очень хорошо.
Потом он подошел вплотную к Леночке, еще раз смерил её с головы до ног восхищенным взглядом, казалось ощупал всю ее превосходную фигуру и подняв ее лицо за подбородок, внимательно посмотрел ей в глаза.
У Леночки остановилось сердце. Она сразу поняла, чего этот немец хочет от неё. Такого стыда она не испытывала еще ни разу в жизни.
Стояла тишина. Немец потянулся к кобуре. Леночка, пытаясь, унять дрожь во всем теле, опустилась перед ним на колени и взялась за пряжку офицерского ремня.
Когда все закончилось, он оттолкнул девушку от себя и она упала ничком на жесткую траву.
Вдруг к офицеру подбежал совсем молоденький солдатик в очках и что-то еле слышно, запинаясь, пробормотал. Строй солдат дружно загоготал. Послышались иронические замечания. Леночка разобрала только одно слово - "Марта ".
Офицер подумал несколько секунд и произнес : Ну что же, хорошо, Ганс, не посрами Германию, - и обернувшись к солдатам тоже засмеялся.
Даже в свете кроваво-красного заката было видно, как краска залила лицо солдатика. Он, видимо для храбрости, вскинул автомат и, показав стволом на раскиданные по земле вещи произнес : - Com.
Леночка поняв, что хуже уже не будет, как во сне из одежды подобрала с земли только замызганный медицинский халатик и накинув его на плечи побрела в поле, туда, куда указал автоматом Ганс.
Шли они довольно долго, пока немец осторожно не ткнул ее автоматом между лопаток. Леночка остановилась, и готовая уже ко всему, повернулась к Гансу.
Ганс опять поднял автомат и вдруг дал короткую очередь из автомата над головой Леночки. От неожиданности она присела и несмотря на ситуацию опять отчаянно покраснела, так как халатик распахнулся и немец мог видеть ее нагую, всю, до мельчайших подробностей. Немец подошел к ней вплотную и протянув руку, вдруг погладил Лену по щеке, внимательно посмотрел девушке прямо в глаза, ободряюще улыбнулся и указал автоматом в сторону леса. Потом, видя, что Леночка не понимает, махнул рукой в том же направлении. Когда до нее наконец, дошло, что от нее на самом деле хочет немец, она неожиданно для себя рванулась к нему, поцеловала его в щеку и, развернувшись, не разбирая дороги бросилась туда, где темнел такой далекий и спасительный лес.
